— Вы признаете, что два дня назад были на Серпе? От волнения к горлу подкатила тошнота, и Флори с трудом выдохнула «да». — И куда вы направлялись? — В Паучий дом, — проговорила она и запнулась. У нее оставался последний шанс, чтобы одуматься и не солгать. В тот самый миг сомнения Флори услышала грохот цепей — звук страшный и омерзительный, как сама действительность, где обвиняемого в кандалах сажают в клетку под потолком. Она решительно вскинула подбородок и продолжила: — У меня было задание от господина Эверрайна. С недавних пор я прохожу стажировку в качестве переписчицы. — Переписчицы работают с бумагами, если я не ошибаюсь. — Дождавшись, когда Флори подтвердит это, следящий уколол ее новым вопросом: — Тогда что переписчица делала в Паучьем доме? — После недавних событий мы усилили контроль за безлюдями и подземными тоннелями, чтобы обеспечить… — Опустим лишнее, — перебил следящий. — Отвечайте по существу. Что вы делали в Паучьем доме? — Я проверяла дверь в тоннели. — Вы назвали только себя: «я проверяла», — повторил следящий и выдержал паузу. — Тогда почему с вами был лютен из Голодного дома? Вот он — главный вопрос, ради которого Флори не стала прятать ушибы и ссадины под закрытой одеждой, позволив всем глазеть на нее. — Я стажер и могу допускать ошибки… — сказала она протяжно, будто жалуясь. — Безлюди порой ведут себя агрессивно, в чем вы можете наглядно убедиться. — Она подняла руку в ссадинах. В зале кто-то зашептался. — Недавно мне досталось от безлюдя, и с тех пор Даэртон сопровождает меня на заданиях. Говоря об этом, она представляла себе фамильный дом, от которого и впрямь пострадала недавно. Пусть официально его не признали безлюдем, но ее показания были отчасти правдивы. — Не кажется ли вам странным, — продолжал следящий, — что господин домограф отправил с вами не коллегу из конторы, а простого лютена? — Из его уст последнее слово прозвучало как ругательство. — Господин Эверрайн — прекрасный специалист, и у меня нет причин сомневаться в его решениях, — ответила она. — Тогда спросим об этом у него самого. Следящий перевел взгляд в зал, чтобы найти домографа. Стоя к нему спиной, Флори не видела, как Рин поднялся со своего места и с каким выражением лица говорил, но голос его звучал твердо и слегка надменно: — Паучьему дому не раз выносились предупреждения, безлюдя признали опасным, и я счел необходимым направить со стажером того, кто способен решить сложную ситуацию. Увы, работники моей конторы — клерки и не привыкли иметь дело с проблемными безлюдями. — Допустим. — Следящий неохотно кивнул и вернулся к Флориане: — И как прошел ваш визит в Паучий дом? — Нас встретила лютина, мы проверили вход в тоннели, а затем ушли. — И она была жива, когда вы уходили? — Да. — Вы уверены, госпожа Гордер? — Хищные глаза следящего подозрительно сощурились. — Уверена. Наверняка следящий не отпустил бы ее так быстро, но рассудитель вовремя перебил его и отправил Флори обратно в зал. Она заняла свое место и, чувствуя головокружение, вцепилась в край скамьи, чтобы не упасть. Ее руку накрыла крепкая ладонь Рина, и от этого по телу разлилось успокоительное, обволакивающее тепло, но стоило ему прервать прикосновение, и Флори резко возвратилась из фантазий в суровую реальность. Она сидела на неудобной скамье, ее друг висел под потолком, обвиняемый в убийствах, а у трибуны стоял неизвестный человек, рассказывая о недавнем совете, где Дарт обвинил Паучиху в предательстве. Флори поняла, что настал черед лютенов рассказывать о Дарте, — и первый же из них представил изобличающие факты. Следом вышла женщина, чье лицо скрывалось под черной вуалью. Следящий спросил о Дарте, а она в ответ издала тягостный вздох: — Он хороший мальчик, хоть и подвержен… психическому расстройству. — Поясните. — В отличие от нас он не контролирует свою сущность. Все мы получили от своих безлюдей дар обращаться в другую форму. А Дарт не может управлять им, потому что внутри него — хаос. Флори подняла растерянный взгляд на Дарта. Он закрыл лицо руками и сидел, нервно раскачиваясь, так что цепи, держащие клетку, подрагивали от его движений. — Вы считаете подсудимого опасным? — уточнил следящий. — Не просто считаю. Я воочию видела, каким опасным он может быть, — с печальным вздохом ответила лютина. — Прошло несколько лет, а я все так же хорошо помню, как Дарт набросился на Элберта из Дома иллюзий! Ворвался на совет и напал с кулаками, даже ничего не объяснив. Представляете? Сущее безумство. Мы тогда с трудом разняли их. А потом Элберт пропал — и с тех пор его, бедняжку, никто не видел. — Он убил мою собаку! — это были первые слова, прозвучавшие от Дарта за судебный процесс. Все разом обратили взоры к потолку, где громыхали цепи клетки. Нетвердо стоя на ногах, Дарт прижался к прутьям решетки и повторил: — Он убил мою собаку. — Поэтому вы убили Элберта? — спросил следящий. — Нет. Мы просто подрались. — И после он случайно пропал. — Следящий вцепился в этот факт мертвой хваткой. — Куда же он подевался? — Искать пропавших людей ваша задача. — Дарт пожал плечами и с вызовом взглянул на обвинителя. — Я знаю лишь то, что я не убийца. Глухой неодобрительный ропот прокатился по скамьям, заполненным взволнованными слушателями. Чтобы призвать всех к порядку, рассудителю пришлось встать со своего места и повысить голос. Когда в зале снова наступила тишина — звенящая, напряженная, — следящий продолжил допрос. — А что с вашим расстройством? Вы действительно не можете контролировать силу, данную вам по праву лютена? В кого вы умеете оборачиваться, Даэртон? — Я меняю личности. — И вы можете продемонстрировать это прямо сейчас? — Нет, — хрипло ответил Дарт. — В чем же проблема? — Я… мне… Дарт так и не нашел, что ответить. Он стоял, отчаянно вцепившись в прутья клетки. — А нет ли среди вашей личности убийцы? Преступника? Душевнобольного? — продолжал наседать обвинитель. — Вы на особом счету у следящих, вас неоднократно пытались арестовать за хулиганство. Возможно, это были не вы, а ваши неуправляемые личности? Зал загудел с новой силой, зрители не могли удержаться от обсуждения. Охранникам у дверей пришлось успокаивать толпу, чтобы заседание могло продолжиться. Воспользовавшись заминкой, Флори склонилась к Рину. — Что это значит? — шепнула она, хотя по его хмурому лицу было все понятно. Он не предполагал, что ситуация обернется таким образом, и теперь ему осталось только пожать плечами, признав собственное поражение. Дарту не позволили ответить на обвинительные вопросы, что оставило в умах присутствующих дурную мысль — еще один штрих в его портрет убийцы. Лютен с неуправляемой силой, меняющий двенадцать личностей; была ли среди них та, что способна на убийство? Невольно Флори вспомнила, каким грубым Дарт был в их первую встречу и что совсем недавно его пришлось запереть в комнате, которую он разгромил… Какие неизвестные личности еще скрывались в нем? Странная неконтролируемая сила не делала из Дарта преступника, зато оставляла право считать его таковым. За трибуной появился следующий лютен — грузный мужчина с одутловатым лицом, поведавший очередную неприятную историю. Однажды он пришел в Голодный дом и обнаружил в библиотеке кавардак: разорванные в клочья книги, перевернутую мебель, разбитые зеркала. Разгром учинил Дарт и едва не набросился на гостя, которому чудом удалось унести ноги. — Обвиняемый, вы как-нибудь объясните это? — поинтересовался следящий. Дарт охотно принял возможность высказаться: — Франко, ты лжец и свинья! Если бы я действительно гнался за тобой, то убежать ты бы не смог, уж поверь! Лютен за трибуной недовольно фыркнул — звук и впрямь получился похожим на хрюканье. Кто-то не сдержал смешка (кажется, это был Дес), и остальной зал отозвался глумящимся эхом. Рассудитель постучал о столешницу увесистой книгой и сделал обвиняемому замечание за неуместные высказывания. Флори не знала, за что лютены так ополчились на Дарта, но они явно намеревались его уничтожить. Каждый запасся историей, выставляющей его в дурном свете. Драка, крепкое словцо или угроза, брошенная на эмоциях, — о любом из сидящих в зале можно было бы рассказать с десяток таких историй, однако сегодня здесь выбрали преступника. Злость и отчаяние внутри нее множились, Флори хотелось закричать, сказать, что они врут, а Дарт невиновен. Лютены доверяли ему, приходили на совет в его дом, распивали напитки в библиотеке… Разве так себя ведут с безумцами, которых боятся? Лишь одна лютина, седовласая женщина в зеленом бархате, не поддержала обвинений, назвав Дарта отзывчивым и добрым человеком, не способным на преступление. Проблеск надежды тут же погас, потому что ее прервали, не дослушав, и отправили прочь с трибуны. Кажется, рассудитель куда-то спешил и хотел поскорее завершить заседание. Вскоре помощник сообщил, что все свидетели опрошены и суд вынужден удалиться для принятия решения. Рассудитель захлопнул книгу и встал из-за стола. В отчаянии Флори повернулась к Рину, как будто ожидала, что он вмешается и все исправит. Он покачал головой, выглядя растерянным и виноватым, потому что у него не было плана на такой случай. От мысли, что все закончится так несправедливо, сердце Флори сжалось и заколотилось где-то в горле. Сама не ведая, что творит, она вскочила и выкрикнула: — Постойте! Казалось, в зале замерли все. Рассудитель, окруженный свитой, остановился в дверях; еще шаг — и он бы ушел с мыслью, что Дарт виновен. Человек, утопающий в красной мантии, выглядел слишком комично, чтобы принимать судьбоносные решения, хотя именно на него сейчас полагалась Флори. — Господин, я бы хотела дополнить показания, если позволите. — Что ж, прошу. — Он указал на трибуну, и рукав его мантии взметнулся, словно сигнальный флаг. — Эй, вы что делаете? — шикнул Рин. Флори отмахнулась от него и уверенно прошествовала к трибуне с мыслью о том, что должна спасти Дарта, как он спасал Офелию, ее саму, их обеих… Все заняли прежние места, и судебный процесс возобновился. — Итак, что там у вас? — неохотно спросил рассудитель, устраиваясь за столом. — Даю вам три минуты.