— Как раз об этом я и хотела с вами побеседовать, — стараясь побороть отчаяние, громко произнесла я. Повисла грозная пауза. Я не могла не отдать должное своей интуиции — через минуту дверь открылась и охранник, здоровый парень в камуфляже, появился на пороге. — Че названиваешь? — хмуро спросил он. — Непонятно, что ли, не до тебя сейчас, иди своей дорогой. — Мне нужно срочно поговорить с твоей хозяйкой, — сделала я последнюю жалкую попытку пробиться в особняк, — не смог бы ты передать ей записку? Решение пришло ко мне спонтанно. Парень неуверенно пожал плечами. — Валяй, — с вальяжной снисходительностью произнес он, привалившись к металлическому косяку. Я достала из сумки ручку и, вырвав лист из блокнота, черкнула: «Я — главный редактор „Свидетеля“. Если вы упустите возможность поговорить со мной, не исключено, что это плохо отразится на вашем брате. У меня есть сведения, что милиция подозревает именно его». Я не обольщалась надеждой, что эта записка окажется решающим аргументом в мою пользу, но чем черт не шутит? Лениво взяв записку, парень скрылся. Металлическая дверь с гулким грохотом закрылась. Я осталась стоять на месте, лихорадочно соображая, с чего начать разговор с женой Замуруева. Вскоре до меня донеслись тяжелые шаги. Дверь открылась, и все тот же неторопливый охранник бросил мне: — Можешь войти… ненадолго. Я вступила во владение Замуруевых со смешанным чувством радости и тревоги. Двор был поистине огромным. Справа располагались гараж, баня и еще какое-то бесформенное, но добротное строение, слева — затянутый толстой полиэтиленовой пленкой бассейн. Я пересекла двор под неусыпным контролем охранника и, поднявшись по ступеням, замерла в нерешительности перед высокой обитой деревом дверью. Я, конечно, подозревала, что основа у нее железная. — Не бойтесь, — осклабился охранник, — входите. Я надавила на бронзовую ручку и очутилась в просторном холле, дубовые стены которого были украшены картинами с русской тематикой и шкурами животных. Огромная голова бурого медведя, помещенная под самым потолком, уставилась на меня стеклянными глазами. Холл и гостиную красиво разделяла арка. Я сделала несколько шагов по направлению к ней и, заглянув в гостиную, увидела высокую блондинку с пышной, не умещавшейся в шелковом халатике грудью и крутыми бедрами. Блондинка стояла на площадке покрытой лаком деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, и недружелюбно изучала мою удивленную физиономию. Длинные прямые светлые волосы доходили ей почти до талии. Лицо не отличалось ни тонкостью, ни каким-либо особенно замечательным выражением. На нем застыло тупое недовольство и чванливое высокомерие. — Здравствуйте, — смущенно сказала я, обводя взглядом заставленные чучелами бедных животных хоромы. — Здравствуйте, — нехотя, как-то нараспев произнесла блондинка. — Садитесь, раз уж пришли. Я присела на краешек кожаного дивана перед огромным, напоминающим пещеру камином. Блондинка неторопливо спустилась и, подойдя к стойке бара, поблескивающей деревянной лаковой поверхностью, открутила пробку на темной пузатой бутылке и стала наливать себе в стакан какую-то коричневую жидкость. «Виски, наверное», — решила я. — А вы что пьете? — снисходительно осведомилась она у меня. — Виски, бренди, коньяк, водку?.. А может, коктейль? Я следила за ее движениями. На миг она замерла со стаканом в руке, потом поднесла его к губам и залпом выпила все содержимое. — Спасибо, я за рулем, — мягким голосом сказала я. — Если только соку… — Может, вы сами о себе позаботитесь? — пренебрежительно бросила она. — Идите сюда, здесь все, что нужно. Я подошла к бару. Хозяйка открыла незаметную на деревянной панели дверку в стене и вынула несколько коробок сока. «Здорово придумано, — мысленно подивилась я стенному холодильнику. — Чего только не увидишь у наших богачей!» Надо сказать, что роскошная обстановка гостиной была довольно безвкусной. Тяжеловесная мебель, выполненная под дорогую антикварную, почти полностью сливалась с красно-коричневыми стенами. Гармонии, на которую рассчитывали хозяева, не получилось. Не помогали ни шкуры, лежащие и развешанные всюду, где только можно, ни зеркала, ни безделушки. — Слушаю вас. — Налив себе новую порцию виски, Замуруева прошла к дивану и устало плюхнулась на него. На ее простом, даже грубом лице я не заметила следов переживаний и слез. Она казалась совершенно невозмутимой. Ее голос ни разу не дрогнул, взгляд не увлажнился. Да уж, гонора и заносчивости ей занимать не приходилось. — Я уже представлялась, поэтому повторяться не буду, — уверенным голосом начала я, присев неподалеку на низкое широкое кресло. — Хотя для меня было полной неожиданностью известие, что вы знаете, кто я. — Станислав звонил мне, говорил о вас. — Замуруева опрокинула в рот виски и, слегка поморщившись, шмыгнула своим утиным носом. — Вы были Лешкиной подружкой? Она тупо посмотрела на меня. Сестра Ложкина явно относилась к тем людям, кто не терпит противоречий со стороны кого бы то ни было. — Нет, я не была его, как вы выразились, подружкой… Замуруева недоверчиво усмехнулась и икнула. Я подумала, что те две порции виски, которые она махнула в моем присутствии, не первые и не последние в ее дневном рационе. — Странно, — с рассеянным видом произнесла она, — я так к этому привыкла… Вас, наверное, удивляет, что я не реву, не бьюсь в истерике… А мне, знаете, все это жуть как надоело. И прислуга надоела, и тусовки Лешкины, и рестораны, и его постоянные отлучки. Но теперь, — в ее голосе послышались всхлипы, — теперь он отлучился навсегда. Она быстро справилась с волнением, только устало провела рукой по лбу, гладкому, как у куклы из универмага. — Все, кончился праздник, — горько сказала она, — а мне наплевать! «Это я вижу», — мысленно прокомментировала я ее реплику. — Извините за нескромный вопрос, Алексей вам изменял? — Я бросила на Замуруеву сочувственный и невинный взгляд. — А вот это не ваше дело! — взъерепенилась она, резко встала и поспешила к бару. — Простите. Но ведь и милиция будет задавать вам такие же вопросы… — Милиция… Ха-ха! Да мой брат только моргнет — и милиции след простыл. Вы верите в милицию, в этих козлов, которые только и знают, что попрошайничать? Замуруева судорожно рассмеялась. — Но ведь нельзя всех в одну кучу, — попыталась я восстановить справедливость. — К черту! — махнула рукой Замуруева, бросая лед в стакан с виски. Она выпила очередную порцию и теперь, облокотившись о стойку, тихо и печально раскачивалась в такт своим невеселым мыслям. — А в каких отношениях был ваш брат с Алексеем? — В дружеских, — по-идиотски захохотала Замуруева. — А если конкретнее, вы ведь любите конкретность, — произнесла она с вызовом, — Леша мой дорогой Грише зад лизал, ясно? Ну, это когда ему срочно денежки были нужны, а вот когда он чего-нибудь достигал, когда вокруг него начинали разные там журналисты виться, хвалебные песни ему петь да в своих продажных газетенках о его коллекциях статейки печатать, вот тогда мы гордыми становились, неприступными да еще приказывать норовили! А-а, ладно… Она направилась к лестнице. Я как завороженная смотрела на нее. — Я сейчас, — бросила она. — Пейте пока ваш сок. Прошло по крайней мере минут пятнадцать, прежде чем Замуруева спустилась в гостиную. Теперь на ней были расклешенные велюровые джинсы и белая футболка, готовая, казалось, вот-вот треснуть на ее гигантской груди. Развинченной, шаткой походкой она подошла к дивану и медленно опустилась на него. Глаза ее странно блестели. Замуруева неожиданно растеклась в блаженной улыбке и, глубоко вздохнув, откинулась на спинку дивана, заведя руки за голову. — Ой, как хорошо! — облегченно выдохнула она. — Совсем другое дело. Так на чем мы остановились? В ее голосе появилась непринужденная интонация, словно она испытала умиротворяющее действие какого-то лекарства. — Вы сказали, что у Алексея были подружки, — решила я вернуться к интересующей меня теме, надеясь, что Ирина уже не помнит, о чем мы говорили. Она обвела задумчивым взглядом комнату и уставилась в окно. — Ну были, и что? — Она перевела взгляд на меня. — Вы имеете в виду, что он изменял вам? — била я в одну точку. — Ха-ха-ха, изменял? — Ее лицо словно передернуло нервным тиком. — Наверное, изменял, все мужики одинаковые, пользуются, когда подвернется смазливая бабенка. А уж в шоу-бизнесе таких возможностей хоть отбавляй. Все эти показы, конкурсы, дефиле, длинноногие плоские модели неопределенного пола. «Да уж, твою принадлежность к слабому полу никак нельзя назвать неопределенной», — глянула я на распираемую грудями футболку. — Вы его ревновали? — спросила я, вынимая из кармана пачку сигарет. — Не настолько, чтобы из-за этого травить его стрихнином, если вы это имеете в виду, — она с сожалением покачала головой, — но в постели он был хорош, не супер, конечно, но не дохляк. Да ты, наверное, и сама знаешь… — как бы невзначай бросила она. «Да, она не дура, — подумала я, — или просто хитрит? Берет меня на пушку? Раз она перешла вдруг на „ты“, то и я „выкать“ не буду». — Вчера на показе я его увидела первый и, как оказалось, последний раз, — твердо (тем более что так это и было) произнесла я и закурила. — Правда? — Она смотрела куда-то в угол. — Ну ладно, может быть, и так, а что ты тогда лезешь со своими расспросами? — Я уже раскрыла несколько убийств, может быть, это произошло и случайно, не знаю, но мне кажется, что у меня это получается. А ты не хочешь узнать, кто убил твоего мужа и за что? Или ты знаешь, что это сделал твой брат и поэтому предпочитаешь, чтобы все осталось в тайне? Наверное, мне не стоило так вот в лоб спрашивать у нее о брате. Глаза Ирины налились кровью и выпучились, как у рака. Она медленно поднялась с дивана и двинулась на меня, явно не для того, чтобы чмокнуть меня в щечку. В руках у нее откуда-то появился тяжелый стакан из-под виски. — Ты чего несешь, сучка? — процедила она сквозь зубы. — Хочешь Гришку подставить? Я стала лихорадочно соображать, что можно предпринять в такой ситуации. С ней я, конечно, справилась бы — несколько уроков рукопашного боя, преподанных мне Витькиным приятелем из спецназа, оказались очень полезными и действенными, — но прибежит охранник, с которым мне не справиться. Не вызывать же сюда подмогу — и из-за чего? Нужно было выходить из положения, в которое я сама себя загнала, собственными силами. Как говорил Остап Бендер, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А может, это говорил не он? В данный момент это не имело особого значения, потому как расстояние между мной и разъяренной, находящейся под воздействием алкоголя и какого-то «лекарства» Ириной Замуруевой катастрофически сокращалось. Между нами оставалось не более двух метров. И тогда я применила испытанный не раз метод ошарашивания оппонента. Я называю его «психотушка» (от «психологическая колотушка»). Этот метод прост и психологически обоснован. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что, когда объяснения и логические доводы не помогают утихомирить собеседника или насильника, нужно задать ему вопрос, которого он никак не ожидает от вас услышать.