– Подожди. Подожди, командир… – Серега снова потряс головой, но, видимо, в себя уже пришел, так как взгляд его был вполне осмысленный. – Сваливать надо. Как? – Мне пока только одна мысль в голову пришла. Уходим через люк на крышу, а там уже поглядим… – Нет, не пойдет. Вернее да, но… Короче. Слушай. В подсобке на стенде висят акваланги. Знаешь наверно, что это такое? – В кино видал, – кивнул Данил, кося одним взглядом на дверь. Как бы не прозевать вторую атаку. Растяжек бы еще… – Я так понимаю, нужны они здесь для ремонтных работ под водой. Трубы, там, подлатать, подводную часть станции осмотреть… да мало ли. Я что предлагаю… Берем по баллону, поднимаемся на крышу – и оттуда сигаем в реку. – Пятьдесят метров, Серега… – напомнил Добрынин. – Куб станции почти на треть в реку выдается. Глубина там наверняка приличная… Другой дороги у нас все равно нет. Данил думал всего пару секунд. Больше вариантов действительно не было. Уходить на прорыв голое самоубийство. Даже если он сам и пройдет – что маловероятно, так как Братство наверняка уже и к встрече боевика в скафандре подготовилось – то Ювелир, хоть и в бронике, все равно ляжет. А так, может, и есть шанс… – Ладно. Решили. Тащи акваланги, проверяй. Я пока растяжек насторожу… Серега, вскочив, кинулся к двери одной из подсобок. Добрынин же, избегая сектора машинного зала, который можно было видеть через дыры в перекособоченной двери, переместился к проему. Вытащил гранату, рванул чеку – и отправил ее наружу. Так, для профилактики… С профилактикой угадал. Во дворе заорали, послышался топот… граната хлопнула, осколки взвизгнули по бетону стены, ударили в дверь, проделав еще несколько дырок. Ладно, зато у него еще с минуту будет. Снова настропалил растяжку взамен уже сорванных. После первой попытки они осторожнее пойдут, это ясно. Наверняка сейчас решают, как входить, как дверной проем проверять… Но он и не рассчитывал, что новая растяжка отработает с пользой. Время потянет и то хорошо. Вернулся назад. Серега уже химичил с какими-то баллончиками, однако на акваланги они как-то не очень походили. Тут же рядом лежали и две маски. – Это что? Вот эта хрень акваланги и есть? – удивился Добрынин. Серега помотал головой: – Не-не. Но для нас это даже лучше. Я сразу-то не увидел, а только когда баллоны со стенда снял… Они сзади крепились. – А что акваланги? – Не берем. С ним нырять нужно уметь. Ни ты, ни я в этом не спецы. У меня батя занимался, но сам я только в общем помню… Если неправильно что-то делать – можно там же и загнуться. Кессонная болезнь, что-то вроде того. Компрессии-декомпрессии… Нахер. – А это что? – Эта хреновина называется резервный источник дыхания. Вдохнул – плывешь. Выдохнул. Опять вдохнул. Хватает на сорок-пятьдесят вдохов. А нам и надо только через реку перебраться. Он и габаритами в десятки раз меньше, и легче… Если прыгать с башни, о баллон можно башку расшибить. А этот в руке зажал, и все. – Проверил? – Заряжены. – Как дышать? – Вставляешь загубник в рот, нажимаешь на кнопку сверху – воздух пошел. Отпускаешь – подача прекращается. Все просто. Добрынин тут же реквизировал маску и один из баллончиков. Удобная хреновина!.. Снаружи вдруг послышался шум двигателя, и в проем, тараном выдавливая заклинившую дверь, сунулся танковый ствол. Растяжка хлопнула – впустую. Танк, взревев двигателем, подал назад, и Добрынин мгновенно сообразил, что у них остались считанные секунды до штурма. – Ювелир! Пошел! Прикрываю! Серега вскочил и стреляя на ходу в дверной проем, рванул к водонапорке. Подлетел, дернул дверь… что было дальше, Добрынин не видел. В машинный зал влетело сразу с десяток гранат, среди которых он поймал глазом и характерные шипастые силуэты светошумовых. Развернувшись, он бросился вглубь помещения, пытаясь оставить между собой и гранатами как можно больше агрегатов. Что такое светошумовые в замкнутом пространстве ему было прекрасно известно… Хлопки гранат и резкие удары светошумовых слились практически в один разрыв. По ушам хватило грохотом, свистнули осколки под потолком, сверкнуло так, что на мгновение осветило каждый темный закоулок… Впрочем, Добрынин отделался лишь испугом – он был уже в самом углу машинного зала, в лабиринте агрегатов, укрытый за их массивными стальными тушами, и здесь ни осколки, ни свет повредить ему не могли. Однако за милую душу смогут повредить те, кто войдет сюда сразу же за гранатами… Он включил головной фонарь в попытке осмотреться по месту, где придется принять последний бой – и вдруг в самом углу увидел решетчатый люк. Упав рядом, дернул его на себя, и люк, душераздирающе заорав несмазанными петлями, подался вверх. Заглянув, обнаружил металлическую лестницу, тремя метрами ниже уводившую в темную мутную воду. И на поверхности ее в луче фонаря он ясно разглядел веточки, листья, щепки и прочий мусор, который плавает обычно в реке во время половодья. Подпол сообщался с рекой! Не веря в удачу, Данил спрыгнул вниз, на первую ступеньку. Аккуратно потянул на себя люк, пытаясь прикрыть его без лишнего шума и не выдать себя – но штурмовикам, похоже, было не до того, чтоб вслушиваться в шумы машинного зала. Снаружи доносились очереди, вопли, матюги… – Ювелир – Зоологу. Ювелир – Зоологу… Серега, на связь! – шепотом запросил он. Шансов было мало. Кажется, Ювелир так и не смог нырнуть в башню… – Здесь, командир, – спустя долгую-долгую секунду пробился сквозь помехи голос. – Ты жив?!.. – Живой! – обрадовался Добрынин – и зачастил, опасаясь, как бы не прервалась: – Уходи! Не жди меня! Я, кажется, другой путь нашел… – Я понял! Понял! Ухожу наверх! Заодно и ребяток уведу… – Давай, понял тебя. Работай. Связь держим по возможности. – Сквозь бетон может не пробиться! Выйду на крышу – отзвонюсь! – Принял. Теперь есть время, чтоб неспешно осмотреться и найти выход. Серега, отстреливаясь, уходил вверх, на крышу водонапорки, и уводил за собой штурмовиков. До поры до времени они не в курсе, сколько человек им противостоит. Все внимание туда, по залу шарить пока не будут. Добрынин стянул шлем, закрепил его на рюкзаке, проверил снарягу, чтоб не потерять в воде, упаковал в водонепроницаемое отделение рюкзака дозиметр – единственный прибор, которому скупывание грозило неприятностями. Глянул мельком в окошко – фон был чуть выше нормы. На всякий случай глотнул новомодного средства Ботаника. Надел маску, подышал, вентилируя легкие, сунул загубник баллона в рот и, сделав несколько шагов вниз по лестнице, погрузился в воду. Здесь было мутно и холодно. Голова и часть шеи сразу же замерзли – мартовская вода была, может, чуть выше ноля. Дальше холод пока не проник – костюм неплохо держал температуру – но и того, что испытал Добрынин, ему вполне хватило. Холодно, бля! Надеть бы шлем, и холод уйдет! Но вот только дыхание через баллон станет тогда невозможным… Костюм обладал легкой положительной плавучестью, это он выяснил уже давненько, когда в одном из выходов пришлось лезть в Суру. Присутствие же снаряги работало как груз на аквалангисте, мягко тянуло вниз. Но стоило взмахнуть руками, отталкиваясь от воды, и погружение тут же сменялось подъемом. Подсвечивая фонарем, луч которого пробивал хорошо если пару метров водной толщи, он осмотрел сначала ближайшую стену, от поверхности до самого дна. Сплошной бетон, ни единой щели. Стена, примыкающая слева, тоже ничего не дала. Перейдя к третьей, Добрынин сделал первый вдох из баллона. Сколько там Ювелир говорил? Пятьдесят вдохов? Ладно. Но чьих? Обычного человека, или здорового тренированного мужика, у которого объем легких в полтора-два раза больше? Надо пореже вдыхать. Хотя смысл? Если его не убьет отсутствие воздуха, так запросто отправит на тот свет температура. Уже сейчас затылок немилосердно ломило от ледяной воды, тянуло поскорее всплыть, растереть лысину, чтоб избавиться ломоты – но Добрынин упрямо продолжал шарить руками по бетону. Третья стена – снова пусто. Перед четвертой он все же всплыл ненадолго, сообразив, что лучше подышать на поверхности, чем тратить драгоценный воздух из баллона. Прислушался: стрельба над головой смолкла и теперь звучала как-то глухо, в отдалении – это Ювелир, поднимаясь все выше и выше, продолжал отбиваться от штурмовиков. Однако теперь в машинном зале слышались крики, топот, прочий шум, который возникает во время суматохи… – Подсобки! Подсобки проверь! – орал кто-то. – Насосы повреждены! – Что с подачей?!.. – Акваланги на месте?!.. – Воду на пробы, в химлабораторию, срочно!.. – Осмотреть машинный зал! За агрегатами внимательнее! Добрынин, сделав неколько вдохов, потер лысину, пытаясь разогнать кровь, глотнул воздуха и снова погрузился в воду. Уже вспомнили про акваланги… Кто это там такой сильно дотошный? Нужно было ускоряться. Найти дыру во что бы то ни стало! Обследовав последнюю стену, он убедился, что отверстий и дыр нет и в ней. Оставался последний вариант – пол. Всплывать не стал, время уже поджимало. Нажав на кнопку и получив новую порцию живительного, опустился глубже, по диагонали двинулся над полом, подсвечивая фонарем и почти уткнувшись носом в бетон. И, не пройдя даже трех метров, уперся в решетчатый люк. А за ним в свете фонаря виднелось покрытое илом и водорослями речное дно. Сил сразу же прибавилось! Люк, скорее всего, служил для тех же целей, что и выход на крышу – для обслуживания самого здания станции, ремонта, ревизии! И он не запирался – видимо, в целях техники безопасности, для возможности экстренного подъема. На руку! Подняв решетку, Добрынин протиснулся в квадратный проем и что было сил заработал ногами. Широкие подошвы ботинок неплохо работали не только на болоте, но и под водой. Не ласты, конечно, но гораздо лучше голых пяток. Как заправский аквалангист раздвигая толщу воды, он параллельно дну двинулся вперед. Глянул вверх – на фоне бледно-серой поверхности огромным квадратом выделялся силуэт станции. И сориентировавшись по нему, Данил взял курс на противоположный берег. К тому моменту, как дно заметно пошло вверх, он израсходовал почти весь воздух. Дышать стало труднее, теперь приходилось прилагать немалые усилия, чтоб вытянуть из баллона новую порцию. Последний вдох дался совсем тяжело – но дно уже неуклонно поднималось к поверхности, и вокруг с каждым гребком становилось все светлее. Выплыв практически у самого берега, он не стал подниматься на ноги, чтоб не дай бог не демаскировать себя, а словно крокодил прополз на пузе и вломился в густой тростник у самой воды. После непривычной нагрузки тянуло завалиться минут на десять и хоть немного отдохнуть, однако идти на поводу у организма Данил не стал. В воде он сидел полчаса, не меньше, и переохлаждение грозило серьезными последствиями. Даже если это только голова. Вернее даже – тем более, если это голова. Стащив со спины рюкзак, Добрынин нырнул в основное отделение и вытянул наружу упакованный комплект белья. Распотрошил целлофановый мешок, достал – такое восхитительно-сухое, шершавое, приятное на ощупь! – жестко, до красна растер кожу. Протер внутренности шлема, пытаясь максимально собрать воду, сразу же нахлобучил его на голову. И только после этого высунулся из тростника, пытаясь определить, где же он оказался. Течением его снесло под мост, метров на триста ниже водозабора. Отсюда было видно, как суетятся вокруг станции фигурки, ползает техника, бегают солдатики… Добрынин вытащил из рюкзака бинокль, протер и его – но помогло мало, мокрое белье больше не брало воду. Ладно, и так сойдет… Приник к окулярам, пытаясь разобрать подробности – и взгляд его буквально притянули к себе две черные мускулистые фигуры, удерживающие на весу распятое тело человека. Голый до пят, он вяло шевелился, мотая головой… Лицо – сплошь разбитый лиловый синяк, правый глаз отсутствует, на теле кровавые потеки и множество мелких порезов… Быстро работают, суки. Человек дергался, но вырваться из железных лап боевых скафандров не мог. Это был Ювелир. Данил закрыл глаза и медленно, с чувством, выругался. Операция была не просто провалена – она была провалена с треском, с кровью и невосполнимыми потерями. И Денис и Сергей – они состояли в ДШГ с самого начала и давно уже стали не рядовыми ее бойцами, которых можно обозначить обезличенным словосочетанием «личный состав» – но боевыми товарищами. Своими. Впрочем, как и каждый из тех, кто ждал сейчас в степи. Серега расскажет все. А рассказав – подвергнет угрозе остальных. И участь его после этого будет незавидна. Все просто. Размен. Жизнь одного на жизни многих. И в этом – его командирская прямая обязанность, решать, кто может жить, а кто должен умереть. Нужно было сделать то же самое, что Добрынин сделал когда-то для Арийца. Что ж… Привычно. Не первый уже раз. Он снял со спины винтовку, отнял глушитель, встряхнул несколько раз, пытаясь удалить оставшуюся там воду. Оттянул затвор, снова потряс, надеясь вытрясти и то, что осталось в патроннике и стволе, и как можно сильнее осушить оружие. Собрал, вставил магазин. Вложившись в прицел, нашарил угольником фигурку на берегу. Медленно выдохнул – и плавно выжал спусковой крючок. Человек на той стороне, дернувшись, замер, обвиснув по-мертвому и уронив голову вперед. На груди, в самом центре, темнея с каждым мгновением, наливалось кровью входное отверстие. Прощай, Серега. Сам понимаешь – так нужно. Другого выхода нет. Закинув винтовку за спину, Добрынин развернулся и, ломая тростник, полез на берег. * * * – Заходи, Николай Палыч. Присаживайся. – Здравия желаю, товарищ генерал. – Рассказывай. Кто, откуда, каким образом смогли проникнуть за периметр? И самое главное – почему не подействовали меры по предупреждению работы ДРГ? Ты же лично занимался… – Если позволите, я с конца… – Да пожалуйста, как тебе удобно. Излагай. – Меры по противодействию работы ДРГ как раз таки подействовали, хотя и были введены лишь частично. В полном объеме усиления планировались с начала апреля и на все лето – как показал анализ, ДРГ группировки «Север» работали в регионе именно в летние месяцы, с апреля-мая по октябрь. Три года подряд. Но в этот раз работа началась раньше. Впрочем, об этом позже… Мы просто не успели, хотя и начали уже вводить запланированные мероприятия. Вот именно на них они и попались. – То есть, не зря ты ночами штабных гнобил?.. – Зря смеетесь, Даулет Рахимович. Именно введение… – Погоди… Я не смеюсь. Я одобряю. На то ты и мой прямой зам, чтоб группировку оберегать. Ну ты это… хоть поощрил их? – Конечно. Где нужно – кнутом, где нужно – пряником…