Внутрь он попасть не смог. Едва лишь преодолев первый периметр, он нарвался на Хранителя. Сережа Родионов снова не пустил его, но при этом и не делал попыток атаковать. Он просто стоял и смотрел. И даже когда Добрынин снял шлем, чтобы попробовать свою догадку – просто покачал головой и сказал лишь одно слово: «Другой». И тогда Данил понял, что Хранитель бережет «Периметр» для Даньки-младшего – человека этого времени. Итак, этот вариант отпадал полностью. А где найти похожий, Добрынин не знал. Вернее… знал, но это, пожалуй, будет потруднее, чем пройти Хранителя. И потому он оставил его на самый крайний случай. Но был еще один способ, как нанести Братству удар в самое сердце. Вода в мире постапокалипсиса не менее важный продукт, чем еда, патроны или даже чистый воздух. Без того чтоб пожрать, человек обойдется. Неделю можно свободно продержаться, а то и две-три. Без воды не продержишься и трех суток. Группировка сидела на огромных запасах воды. Ее поднимали из скважин и перекачивали в центральный резервуар, откуда часть уходила на технические нужды, а часть – поднималась в водонапорную башню и использовалась в пищевых целях. И если влить десяток литров концентрированной отравы… Словом, как в песенке поется: губит людей не пиво, губит людей вода. Юка, когда Добрынин рассказал ей свой план, сразу же отказалась. – Солдатня и офицеры – ладно. Они это заслужили. Но… Ты и женщин траванешь, и детей тоже… – нахмурившись, сказала она. – Нет, Дань, так не пойдет… Я не буду тебе яд готовить. Добрынин посмотрел на нее долгим взглядом… – Если б мог – я б тебе расстрельную стенку показал, – глухо промолвил он. – У самого здания вокзала. Поставили возле нее всех, кто им был не нужен – старики, женщины… дети… И крупнокалиберным! Просто так. Лишних. А остальных на поезд загрузили – и на юг. На плантации. Мак собирать и рубцы от плетей отмачивать. Очень человечный подход, не находишь? И ты мне после этого хочешь сказать, что я моральный урод?.. Юка молчала. – А еще… может быть, своих вспомнишь? – продолжал Данил. – Брата. Отца. Сестру, которая у тебя на руках умерла. Кто это сделал?.. А тот караван, который мы в Казахстане взяли… там – кто был?.. И куда их везли? – Но нельзя же так… – умоляюще глядя на него, прошептала девушка. – Это уже слишком… – Мы на войне, – жестко ответил Добрынин. – Знаешь… Мне даже сейчас, спустя столько лет, и глаза закрывать не надо, чтоб площадь перед Убежищем увидеть. Кости. Черепа. Тела гниющие. Я уже потерял все… там, в прошлом. Всех потерял. И я не допущу, чтоб Данил прошел мой путь заново. И испытал все то же, что испытал я. Юка молчала, грустно глядя на него. – И я все равно это сделаю, – помолчав немного, закончил Добрынин. – Намешаю дерьма – и бухну. И кто знает, чего я туда добавлю… Так что это от тебя зависит, в муках они подохнут, или тихо и незаметно. Убедил ли или нет, он так и не понял. Однако через несколько суток Юка вынесла из своей лаборатории и молча поставила перед ним десятилитровую флягу с бесцветной жидкостью. Добрынин так же молча забрал ее, и больше этой темы они не касались. План, как пролезть непосредственно в Атырау, зародился у него еще летом прошлого года. Пока ДШГ бесчинствовала в степях и словно сайгак гоняла по территории Западного Казахстана, они не раз пересекали бесконечной длинны трассы протянувшихся через степь трубопроводов. Дедушка Витт рассказал, что это продуктопроводы, по которым до Войны в разные концы страны гнали нефть и газ. Трубопроводы были подняты над землей на столбах на полтора-два метра и были разного диаметра – но чаще всего попадались трубы чуть меньше метра в поперечнике, куда мог бы протиснуться даже человек в боевом скафандре, не говоря уж об остальных бойцах. Конечно, существовал риск, что на другом конце трубы ДШГ могут встретить – но все остальные способы проникновения были на порядок опаснее. И что-то подсказывало Добрынину, что местные давным-давно уже привыкли к этим трубопроводам и просто не замечают их, как приевшийся уже участок ландшафта, который мозг просто выключает из восприятия. К тому же тот же Каракулов про трубопроводы говорил как про давно заброшенные и не использующиеся. Когда они с Юкой резали нитку перегона Атырау—Астрахань, Добрынин специально осмотрел участок трубопровода длинной в добрый десяток километров, идущий вдоль Каспия, и даже замерил его. Труба диаметром девяносто сантиметров тянулась через всю степь от горизонта до горизонта, и внутри она была пуста. Толщина стальной стенки немного больше двух сантиметров, не считая изоляции – это он установил опытным путем, расстреляв трубу из крупнокалиберного. Дело было за малым. Первое: придумать, как перемещаться внутри, ибо ползти по трубе не один десяток километров – дело неблагодарное. Скорость черепашья, шума много, да еще и локти-колени сотрешь, пока до места доберешься. А если уходить придется – так перерезать пути отхода раз плюнуть. И второе: как взрезать ее без особого шума, причем как снаружи, так и изнутри? Инженерная мысль особенно хорошо работала у ребят из заводской общины. Поставил задачу: собрать для перемещения человека внутри трубы тележку-платформу, которая сможет двигаться со скоростью свыше тридцати километров в час, обладать реверсивностью движения, грузоподъемностью в пределах полутора центнеров и запасом хода более пятидесяти километров. При этом нельзя использовать топливный двигатель, а только электрический, не дающий выхлопа. Конечно же, сказал и размеры. Один из мастеров, сухой длинный дед с седой шевелюрой, выслушав, пожал плечами и ответил, что ничего сложного в этом не видит. – Это тебе что-то наподобие рентгеновского кроулера надо. Такие хреновины внутри труб используются, для контроля качества сварных соединений. Скорость перемещения там поменьше будет, но он и не для покатушек использовался. А тебе… сделаем, чего проще-то. Тебе одну? Три?.. Тогда три цинка семерки готовь и приходи через месяц. Пришел он намного раньше и не раз. Заказчик, если он за дело радеет, должен контролировать процесс. Однако в итоге все получилось как нельзя лучше – через полтора месяца Добрынин увез из общины три полностью готовых замысловатых платформы с электродвигателями и дублирующим их ручным приводом. Резиновые колесики обеспечивали неплохую бесшумность движения, а расположение их под углом – устойчивость внутри трубы. Кроме изначальной задачи в процессе работы на тележки было добавлено и освещение. С тем, как прорезать металл трубы, определился там же. Тот же дед, которому, как оказалось, до Начала приходилось работать на севере в газовой промышленности, не только рассказал технологию – сверлить механической дрелью большим сверлом на низких оборотах – но еще и эти самые дрели смог достать, и штук двадцать свёрл к ним. И, кроме того, – целую пачку ножовочных полотен по металлу. Таким образом Добрынин планировал достичь если не полной бесшумности – то хотя бы максимально снизить шум работ при выходе наружу. Начало марта застало ДШГ на маршруте. Шли в Казахстан. Однако на сей раз искать проходы через Урал никто не планировал – Добрынин прекрасно понимал, что теперь проникнуть в регион группировки будет несравненно труднее и опаснее, если вообще возможно. Теперь план был хитрее: не доходя до Атырау взрезать трубу, воткнуть туда телеги – и на ручном ходу подойти как можно ближе к городу, миновав кордоны и посты, стоящие в степи. Ну и там уже по обстоятельствам. Работа диверсанта такова, что именно так, «по обстоятельствам», зачастую и приходится действовать. Не впервой. По М-5 дошли до Сызрани – трасса даже спустя столько лет после Начала все еще была в неплохом состоянии, в отличие от того же тракта на Саратов, с каждым годом становившегося все хуже и хуже. В Октябрьске, оплатив положенное, переправились по железнодорожному мосту. И после этого степными дорогами от сельца к сельцу, от деревеньки к деревеньке, две недели спускались на юг, к Каспию. Последние пятьдесят километров двигались очень осторожно – не хотелось бы нарваться на дозор и оповестить о своем приходе в регион. Цель – перекачивающая подстанция перед Атырау, после которой труба шла прямо без каких-либо крутых изгибов или запоров-заглушек. Это было важно – не хотелось бы застрять на полдороге и заняться высверливанием дыры. Здесь сверли, потом еще в конечном пункте… Свёрл всего двадцать штук и относиться к ним нужно максимально бережно. Перекачивающая станция представляла собой большой бетонный куб, здание размерами сорок на сорок, переплетение труб и несколько ёмкостей вокруг. Внутри, несмотря на стоящее там оборудование, было достаточно места не только для людей, но и для техники. Оно так и от жары приятнее спасаться, и от постороннего взгляда. Группа машин у трубы посреди степи сразу же возбуждает вполне обоснованные подозрения. И другое дело, если все укрыто внутри, а снаружи все тот же бетонный куб, безлюдный и одинокий. Труба ныряла в стену подстанции и здесь разветвлялась. Часть отводов уходила в пол, часть – кольцевалась и проходила сквозь здоровенные компрессоры. Впрочем, Добрынина сотоварищи это оборудование не интересовало. Подогнав под трубопровод один из броневиков, они выпилили двухметровый кусок. Несмотря на то, что работали болгаркой, пришлось потрудиться. Сточили все круги, потом еще и досверливать пришлось, но в итоге все получилось и трубопровод был разорван. Заглянув внутрь, Добрынин, опасавшийся, что лезть придется по уши в нефти, с облегчением увидел идеальную чистоту. Кажется, эта нитка предназначалась для перекачки газа. Значит – пройдут даже ботиночек не запачкав. Не хотелось бы после всего отмывать от засохшей нефти комбез, оружие и снарягу. Телеги встали идеально. Колесики были подпружинены, двигались в пределе какого-то диапазона, и потому вошли в трубу как родные. Данил произвел опробование, проехав метров двести туда и обратно. Остался доволен – платформы катились резво, причем даже и на механическом ходу. На электромоторе же летели так, что дух захватывало. И благодаря резине на колесиках практически не шумели, что было гораздо важнее скорости перемещения. – Если не знаешь, что внутри кто-то есть, то и не догадаешься, – подытожил Зима, специально оценивавший уровень шума снаружи. – Ухнуло что-то такое, но так тихо, как будто отголосок километров за десять прилетел. Тележек было три, а значит, и пассажиров должно быть столько же. Большой группе в городе делать нечего, больше народа – больше шансов влететь. Здесь успех делает скрытность, а не огневая мощь. Помимо самого Добрынина в группу вошли Денис Батон, как имеющий такой же тихий ствол, и вооруженный своим пулеметом Ювелир. Правда, Серега имел еще и АПС с глушителем. Тишина – друг молодежи… Юку он не взял, хотя та просилась очень настойчиво и в конце концов сильно обиделась. Не взял по многим причинам. Во-первых, слишком опасно. Одно дело, если работа идет в составе большой группы и всегда есть кто-то, кто сможет ее прикрыть в случае его гибели и вытащить назад. И другое – если идут всего три человека, и случись нехорошее – она останется одна в самом центре вражеской базы. Во-вторых, водители должны оставаться при своей технике, чтобы в случае необходимости сняться в мгновение ока и уйти в степь. И кто еще мог управлять «Тайфуном» лучше нее?.. В-третьих, ее клаустрофобия. В прошлый раз, когда лезли в подземные лабиринты, она смогла вытерпеть короткий отрезок входа. Теперь же предстояло пройти около сорока километров в трубе, да потом еще сидеть внутри, дожидаясь темноты. Выдержит ли она долгие часы в этой узкой кишке? Вряд ли. В-четвертых, в этом выходе нужны были самые опытные, самые матерые, самые безжалостные. С оговоркой: из бойцов, а не из командиров. Опорожнить канистру в емкость водонапорной башни… сможет ли она? Явно нет. А это должен суметь каждый из тройки. И была еще одна причина, которую он не стал озвучивать. Если потребуется, он мог бы пожертвовать кем угодно из ДШГ. Оставить на прикрытии, дать тяжелое задание, поставить на отвлечении… Вот только ей он пожертвовать никак не мог. И потому девушке, скрепив сердце и стиснув зубы, пришлось остаться в лагере. Собирались тщательнейшим образом. У каждого полный боезапас, каждый брал с собой дополнительные средства типа веревки, фонаря с батарейками, мультитула и прочего вспомогательного оборудования. Штатный набор диверсанта. При этом – нельзя выделяться среди бойцов группировки, а потому затарить можно только небольшой тактический рюкзак. Наверняка придется перемещаться открыто, на виду. Двигаться по Базе перебежками или красться как ниндзь от дома к дому, от укрытия к укрытию – только подозрения вызывать. Первый же патруль твой. Завяжется перестрелка, а там и какая-нибудь ГБР подтянется. И все, повяжут. Но если по улице не скрываясь движутся три бойца – причем один из них одет в «Шагающий Танк», который, как известно, является атрибутом офицеров высшего командного состава Братства – кто заподозрит? И хороши же они будут, шляясь по Базе с огромными баулами на спине. А небольшой рейдовый рюкзачок – нормально, в порядке вещей. Отраву распределили на троих и залили полны гидраторы. Теперь боже упаси забыться и хлебнуть глоток… Комбинезон давно уже пора было предъявлять. До последнего тянул – но иначе в этом выходе не получится. Да и вряд ли ребята познакомятся с Данькой лично, а значит, и опасться нечего. Теперь можно. Пора. Боевой скафандр поразил ребят до глубины души. Едва лишь Добрынин выбрался из модуля, весь личный состав ДШГ побросал свои дела и столпился вокруг. Трогали, щупали, удивлялись. А после того, как он вкратце упомянул о ТТХ, так и вовсе. – Ты, Серега, просто полон сюрпризов, – подытожил Дедушка Витт. – Вроде и знаю тебя уже сколько – а поди ж ты. Снова нашел чем удивить… Выдвинулись в середине дня – как раз время на то чтобы добраться до места, подождать немного и, как стемнеет, начать высверливать. – Смотрите не промахнитесь там… – прощаясь, в который уже раз предупреждал Дедушка Витт. – А то уедете мимо города… – Мимо города не получится, – отмахнулся Добрынин, передавая Батону, уже сидевшему в трубе, свой рюкзак. – В городе еще одна такая же газоперекачка стоит. Как только в задвижку упремся – так, значит, и всё, наша станция. – Когда назад ждать? – А кто знает? – пожал плечами Данил. – Рассчитываем на два-три дня… – Если нас обнаружат? – Отходите к Астрахани, но старайтесь держаться все время ввиду железной дороги. Себя только не показывайте… При этом – дайте нам знак. Киньте в трубу хоть гранату, что ли… На подходе увидим что-то не так – отойдем, вылезем километров за пять, и там уж пешком… – Если не придете? – спросил Виталий Анатольевич – и тут же получил от Юки, стоящей рядом, чувствительный пинок в плечо. – А чего… Надо ж и такое предусмотреть… – тут же принялся оправдываться он, но замолчал, увидев как девушка показывает ему кулак. – Если не придем – ждите дальше, – ответил Добрынин. – До упора. Мы и день, и два, и три можем просто в секрете лежать, выжидать удобный момент. И вы ждите. И постоянно будьте наготове – вполне возможно, уходить придется максимально быстро. – Осторожнее… – глядя на него покрасневшими глазами, сказала Юка. – Осторожнее, Дань… только будь осторожнее! – Конечно осторожнее, – бодро улыбнулся Добрынин. – Как же могу к такой красавице не вернуться?.. – поцеловал ее и, подпрыгнув, уцепившись за край трубы, полез внутрь. Расположились так. Первым шел Добрынин с самой загруженной тележкой: собственная масса, плюс снаряга и оружие, плюс средства сверления и пиления. Вторым – Батон, замыкающим – Ювелир. Добрынин задавал темп, остальные старались тянуться. Будут отставать – оповестят. В ту сторону шли на механике, обратно пойдут от электромотора – так было задумано с самого начала. Туда они идут полные сил, живые и здоровые. Какими пойдут обратно – поди знай. А таким образом, даже если и ранен будешь, без сил – погрузись только на телегу, она сама вывезет. Механический привод был устроен наподобие цепного привода у велосипеда. Лежишь на спине, крутишь педали, время от времени на дорогу смотришь. Впрочем, там ничего особо интересного не было – узкая кишка, изгибаясь легонько вправо-влево, либо понижаясь-повышаясь, повторяя неровности рельефа, тянулась вперед. Разогнались прилично – Добрынин оценивал километров пятнадцать-двадцать. Хотя скорее всего внутренний спидометр привирал, так как восприятие скорости здесь, в трубе, отличалось от восприятия ее из кабины КАМАЗа. – Слышь, Батон, ты швы-то считаешь? – желая вычислить скорость, спросил он. – Считаю, – послышалось сзади. – Триста пятьдесят три… триста пятьдесят четыре… Триста пятьдесят. При расстоянии от шва до шва в десять метров – специально промерили накануне – три с половиной километра долой. А по времени всего пятнадцать минут идут. Итого получается – четырнадцать километров в час. Прилично! Так, глядишь, за три часа и доберутся! – План-то есть вообще? – сквозь шелест резины послышался голос Ювелира с третьей телеги. – Как, чо… куда… – У нас куча времени, как на место доберемся, – ответил Добрынин. – Там порешаем. Следующий час шли молча. Мелькали сварные швы, мерно постукивали по стыкам колесики – если закрыть глаза, будто в поезде едешь. Данил внимательно смотрел вперед, благо фонарь у телеги светил ярко и бил метров на сто – что бы не говорил там Каракулов, осторожность не помешает. Может, восемь лет назад трубы и не использовали, а теперь вполне могли и растяжек понапихать. Как в прошлый раз в вонючем коллекторе. Поэтому – осторожность. А при подходе к городу – осторожность втройне. Оставив за спиной пятнадцать верст, сделали привал. Торопиться и загонять себя смысла нет – хотя, какой уж тут загон. Так… велосипедная прогулка… Однако нужно было еще и провести контрольное сверление, и осмотреться, что там снаружи. Да и воздуха в трубу не мешало бы подпустить. Чем дальше шли – тем все более душно становилось. Добрынину-то в унике ничего, терпимо, у него ткань дышит и влагу отводит. А вот пацанам сзади приходилось тяжеловато – оглянувшись раз, Данил увидел красную распаренную физиономию Батона, и Ювелира, утирающего со лба пот… Сверлили, как и рекомендовал дед, понемногу, на низких оборотах. На одну дырку диаметром тридцать миллиметров ушло примерно пять минут времени. Подходяще. У них времени – вагон. Хоть всю ночь сверли… Из отверстия сразу же потянуло горячим степным воздухом. Заглянув, Добрынин убедился, что снаружи все то же – степь до горизонта. Города пока видно не было. Следующие пятнадцать километров сделали за полтора часа. Снова привал и снова несколько отверстий. Данил выглянул наружу – светло, но тени уже удлинились. На часах пять вечера. Пожалуй, еще два-три часа, и на месте. Идеально в график вписались. До города оставалось порядка десяти – и теперь Добрынин снизил скорость до минимума. Меньше скорость – меньше и шум. В степи, в пределах десятикилометровой зоны вокруг Атырау, стояли посты группировки. Кто знает, нет ли такого неподалеку?.. Услышат шум в трубе, долбанут из крупного калибра… или доложат по команде. И попадут они прямо на выходе в горячие объятия. Последние километры, как это ни странно, дались легче всего: жара в трубе спала, да и воздуха прибавилось. Стоящее в зените солнце в середине дня все же грело трубу, несмотря на то, что температура воздуха в марте была еще низковата. Теперь же, ближе к вечеру, оно опустилось прочти до горизонта, и металл немедленно начал остывать. А по поводу воздуха Добрынин мог предположить лишь то, что они приближались к выходу с противоположной стороны трубопровода. Как предполагал – так и оказалось. Спустя еще час, когда часы показали семь, впереди из мрака вдруг вынырнули внутренности запорного вентиля. Прибыли. Подкатив к вентилю практически в упор, они остановились. – На месте, мужики, – перевернувшись на бок, сказал Добрынин. – Снаружи стемнело. Отдохнем немного, или сразу сверлим? – В жопу отдых, – проворчал Батон. – Давай уже вылезем отсюда. Я задолбался по стойке «смирно» лежать… Данил усмехнулся. Что есть – то есть. Пять часов в замкнутом пространстве трубопровода – неприятное ощущение. Давит. Причем, со всех сторон сразу. Пожалуй, если б почаще привалы делать, дырки сверлить, да на пейзаж снаружи любоваться – легче бы прошло… – Вылезем… – проворчал он, прилаживая сверло в патрон дрели. – Еще неизвестно, где оказались… Вы там не прозевайте, будьте готовы назад экстренно дернуть. Сейчас засверлим – а нам оттуда из КПВТ… – Ну ты не каркай, – прошипел из-за Батона Ювелир, однако было видно, что пацаны напряглись. Первое отверстие не дало вообще ничего. Вытащив сверло и приникнув к дырке левым глазом, Добрынин увидел снаружи лишь тьму. Это было нехорошо… Трубопровод мог плавно и незаметно нырнуть под землю, мог уйти в замкнутый бетонный колодец, мог и вообще оказаться внутри какой-то установки… Это значило, что придется отходить назад и сверлить проверочные отверстия в поисках открытого пространства. Потеря времени. Впрочем, вторая дырка все разъяснила. Просверлив ее и вставив туда фонарь, Добрынин на одно короткое мгновение включил его, тут же выключил и облегченно выдохнул – бетонным колодцем снаружи и не пахло. – Что там? – шепотом спросил Ювелир. – Что видно? – Похоже, прибыли на такую же газоперекачку, – ответил Добрынин. – Установки какие-то, емкости, трубы… Закрытое помещение.