– Ну так закрыли… Понятно, закрыли. Но жизнь-то не останавливается на этом, – рассудительно сказал Данила. – У деда вот день рождения сегодня… Тоже решил выбраться, родню проведать. – А-аа?.. – Добрынин, решив немного вклиниться, поднял голову со спинки сиденья, приоткрыл глаз, мутным взором обозрел округу и заплетающимся языком сказал: – А-а-а… Да, сёдни… Кхругхлый день… Восемь… восемь… у-ф-ф-ф-фффф, бля-я-я… во-се-ме-сят… Аккурат. – Это он в честь праздника так нахрюкался? – усмехнулся Шахтер, разглядывая дедулю. – Так юбилей же, – пожал плечами Данила. – Да и черт с ним! Задолбал, третий день пьет! Как начал загодя, так и не просыхает. А сегодня вот, вишь ты, приспичило к родне! Везу, куда денешься. Ну и навоз заодно взял, забросить. – Не знаю… – с сомнением пробормотал Шахтер. Оглянулся на броневик, где сидел черный: – Жди тогда. Сейчас спросим разрешения. Саня, сгоняй… Начальство у меня тут, я не решаю… Саня, второй в паре, направился к черному, Шахтер остался у машины, но отошел к кузову, начал брезгливо заглядывать через борт. – Вляпались? – опустив голову на грудь и наблюдая за ним в зеркало, одними губами спросил Добрынин. – Пока что нет, – так же шепотом ответил Данила. – Пред нами на мотовозке были дед и бабка Макаровы… Уехали. Значит, пускают. Но с досмотром. – А если досмотр? – Если не вывалим – не найдут. Пара минут, что понадобилось Сане для общения с начальством, прошли в молчании. Добрынин буквально кожей, волосками ее чувствовал, как с каждой секундой градус напряжения лезет все выше и выше. С одной стороны, запросто могут заставить свалить навоз на дорогу – и разгребай потом сам. Но с другой… кому из аборигенов припрет помогать непонятно кому, и портить при этом отношения с одной из местных сил? Вряд ли такие найдутся. Понятно, что беглый сталкер в поселке. Прижали его, загнали – и наверняка теперь прячется где-то. Все силы на поиски. А навоз… Выкинут говно на дорогу, и сколько потом ждать, когда этот пацан снова загрузит? Часа три? И нюхать все это время? Да ну его нахер! Видимо, человек в черном скафандре думал примерно так же. Саня, вернувшись от броневика, что-то шепнул Шахтеру, и тот снова подошел к кабине. – Ну, вот что. Пропускать не запрещается, но машину мы осмотрим. На заднем сидении есть кто? Не видно сквозь тонировку… – Да открывай, смотри, какие проблемы, – беззаботным голосом отозвался Данила. – Не вовремя вы, не вовремя… – покачал головой Шахтер. Открыл заднюю дверь, осмотрел салон, и естественно, ничего подозрительного там не нашел. – Куда тя, дед, понесло? В твоем возрасте дома на печи сидеть! Добрынин сообразив чуть запоздало, что обращаются к нему, всхрапнул, будто просыпаясь… Нужно было как-то отвлечь, ослабить ретивость… А то ведь и впрямь вываливать заставят. – А ну цыц, щенок!.. Мал еще мне указывать! Ща вот клюкой-то тебя переебу провдоль хребтины, будешь знать!.. – Серьезный старикан! – заржал Саня. – Смотри, Вован… Я б на твоем месте не связывался… Шахтер и сам не смог сдержать улыбку: – Да ладно тебе, старый хрен… Не ругайся. Служба такая! Служил, наверно, в армии-то… – Поболе тебя! – сурово проворчал Добрынин, продолжая имитировать полупьяный взгляд. – Приднестровье… Чечня… Эта… как ее, мать дери… Осетия, во… Две тысячи восьмой год. Слыхал?.. – Слыхал… – в голосе проверяющего враз и на порядок прибавилось уважения. – Да ты и впрямь дед-то боевой… – Ну… Медали имею! – А в каком звании был? – Звание наше простое… – Добрынин мельком кинул взгляд на лычки сержанта на вовановских погонах. – Сначала рядовой… Потом сержант… Спервоначалу хотели ефх… ефх… ефхрейтора приляпать… Так я ни в какую! Батя говорил: лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор. Ладно… подали на сержанта. Так в сержантах и дембельнулся… Сержанты – они, ёб… основа армии! Проверяющий Вован снова одобрительно заржал, а с ним и напарник. Добрынин, уронив голову на грудь, четко следил прищуренным глазом… Расслабились, нет? Вроде нет уже такого рвения… – Ладно… Так куда, говоришь, говно везешь? – снова обратился Шахтер к Даниле. – В город? Оно там кому? – У меня родня в Баратаевке, около аэропорта. Теплицы, все дела… В общину аэропортовскую продукты поставляют… Вот им. – Ну… вроде слышал что-то такое… – с сомнением проговорил Шахтер. – Но… сам знаешь, Данила – проверить обязаны. Конечно, все это говнище разгружать не будем, а вот щупами протыкаем. – Конечно, Володь, разве не понимаю? Я ж сам скоро у вас буду, порядки знаю. Хоть все истыкайте. Сержант сделал знак, и к кузовку «буханки» тут же приступили трое. Двое принялись пихать в навоз длинные металлические арматурины, а третий открыл задний борт и скинул пару лопат навоза на землю… – Вляпались? – зыркая из-под парика одним глазом, снова прошипел Добрынин. Кровь бурлила жаждой движения, тело готово было взорваться и валить всех направо и налево… Вот только многих ли завалишь, если с брони на тебя чудовище черное смотрит? Добрынин, ощущая его взгляд даже сквозь металл буханки, поежился – неужели и он сам так же внушительно выглядит, когда затянут в свой скафандр? – Не знаю пока… – так же шепотом, делая вид, что поправляет на любимом дедушке одеяния, ответил Данила. – Нащупают?.. – Вряд ли. Там поверх пленки еще доски лежат. Как будто кузов дощатый… Он не договорил. Сзади в кузове что-то металлически звякнуло – и Данил враз пропотел. Нашли?!.. В окне появился сержант. Добрынин, медленно опустив руку вдоль туловища, сжал пористую рукоять клинка… Валить его – и газу! Пара минут у них точно есть, особенно если в лес по колее съехать. Да и бэтэру будет труднее прямой наводкой лупить – деревья мешают… – Можете двигать, – махнул рукой Шахтер ничего и не подозревающий о нависшей над ним опасности. – Слышь, Данила… Я на днях тебе УРАЛ пригоню… Че-то там с отопителем, херня какая-то. А техники наши заняты по горло. Поглядишь? – Да глянем, Володь, какие проблемы! – Ну и все, забились. Езжай. Да за дедом следи, а то перепьет, да помрет ненароком. Жалко деда, забавный хрыч. Добрынин, мотая головой, буркнул что-то нечленораздельно-протестующее, но и только. Пропустили! Ну давай же, Даня, трогай… Но «буханка» продолжала стоять на месте. Запрокинув голову на спинку сиденья, Добрынин приоткрыл один глаз и ухитрился незаметно стрельнуть по сторонам. Сержант все так же торчал рядом с пассажирской дверью, задумчиво глядя на него. Руку держал на ручке – и тезка, послушно продолжал оставаться на месте, ожидая, когда же их отпустят совсем. – Хотя погоди… – после недолгого раздумья, сказал Шахтер. – Посажу я к вам, пожалуй, мальчишку своего… Сопровождающим. Если посты дальше будут, вас без досмотра пропустят. Он туда-обратно и проводит. Твою же мать! Этого еще не хватало! Этого они и не просчитали! Но деваться некуда. Давай, дружище, забирайся. Сел в кабину – считай, смертный приговор себе подписал. Сопровождающий, молодой парень возрастом с Данилу, забрался внутрь и обосновался на заднем диване, посредине. Автомат сразу же положил на сиденье, будто деревяшку ненужную… пистолет тоже не боеготов, в кобуре на поясе… Эх, телок… Учили-недоучили? Тронулись. Сопровождающий оказался болтуном и балагуром. В большое зеркало заднего вида Добрынин видел его веселую задорную физиономию – сначала представился, пару анекдотов рассказал, потом пристал к Даниле на предмет починки УРАЛа и, не успев расспросить, замурлыкал что-то себе под нос. И впрямь телок беззаботный… Хотя… досмотр провели, пропустили… Чего ему здесь опасться? Добрынин, все так же склонив голову на грудь, молчал и внимательно наблюдал за дорогой. Провожатого убивать, это понятно. Но спланировать нужно так, чтобы на тезку пало минимальное подозрение, а то и вообще никакого. Он должен быть чист. Хотя бы на то время, пока сваливает из поселка. А потому… Вот подходящее место! – …Эх и воняет тут у вас! Хоть топор вешай! – очнувшись от мыслей, услышал он очередную реплику с заднего сидения. – Слышь, байку расскажу… Знаешь, откуда эта поговорка про топор пошла? В старину, когда люди жили в маленьких убогих избушках, воздух в них был очень тяжёлый, спертый. Всем чем ни попадя воняло – ногами, кислой капустой, скотиной… И вот чтобы определить загазованность помещения, брали обычный топор, поднимали вверх и отпускали на высоте одного метра от пола. И засекали время, за которое он опустится до земли. Таким образом и определялась загазованность. Загазованность измерялась в бздях – одна бздя, две бзди, три бзди… Ну то есть если топор опускался до пола в течение минуты – это одна бздя. В течение двух – две. И так далее. Со временем человечество переселилось в более просторные квартиры, воздуха стало достаточно, но выражение «хоть топор вешай» осталось. Так вот у вас тут, если замерить, с десяток бздей будет. Нет у вас топора-то? – Топора нет, – ответил Добрынин. Сжал рукоять клинка правой, обернулся, упираясь ногами в пол – и, глядя прямо в глаза сопровождающему, сказал: – А вот нож – найдется. Глаза парня расширились от ужаса – он уже понял, кто сидит на переднем сидении, но сделать ничего не успевал. Рука дернулась к лежащему рядом автомату… Удар бросил его на спинку сиденья. Выдернув жадно чавкнувший клинок, Добрынин тут же скинул сковывающий движения балахон, содрал подушку, перебрался назад и, завладев радиостанцией пацана, крутанул на полную регулятор громкости. Не хватало еще запрос от Вовчика пропустить… – Километр – и сворачивай в лес, – заговорил он, сноровисто обшаривая тело на предмет интересных вещей. – По ближайшему проселку… Там расстанемся. Как уйду – жди десять минут, выходи на тракт и топай назад. Скажешь: выпрыгнул черный с обочины, машину остановил. Этого, – кивнул на труп, – ножом пырнул. Все неожиданно, он даже выстелить не успел. Тебя из машины выкинул и дальше покатил. Только покажешь мне, как на ней ехать… – А дед? – сосредоточенно крутя баранку, спросил Данила. – Дед тоже в машине остался, упился до конца, пушкой не разбудишь. Заодно можешь и поголосить немного, дескать, верните деда, все для вас сделаю… – Далеко по тракту не уйдешь, перекроют. – Мне и не надо далеко. Я в лес на ближайшем повороте сверну, отойду подальше, и там машину подожгу. – Мне алиби нужно… – Звездану тебя по морде, чтоб фингал получился – вот и алиби. Или сам о дерево сделай. Главное, упирай на то, что я дальше по тракту погнал. Пусть решат, что я на колесах отрываюсь. – Понял… – Вот только с машиной тебе расстаться придется… – Да это ладно, – отмахнулся Данила, – у меня еще есть. Главное – время появится, чтоб мне с семейством срулить отсюда. – На то и расчет. Вон туда давай, – пихнул его Добрынин, завидев уходящую в лес колею. Лихо крутнув руль, Данила свалил УАЗ на проселок. Проехал еще метров сто, чтоб с дороги было не видать, встал. Добрынин, выскочив из кабины, вытащил тело; Данила, тем временем, начал поднимать кузовок, разгружая навоз прямо на дорогу. Нужно было оставить второй след. После того, как там убедятся, что по тракту он не пошел, начнут шерстить лес. Наткнуться на труп и гору навоза, решат, что рванул по пересеченке на колесах. И еще километров через двадцать обнаружат горелый УАЗ. И всё, след затеряется. А пока ищут – Данила успеет собраться и уйти из города. Вроде неплохой план… Наспех – но лучше, чем ничего. Разгрузились. Быстренько натянув скафандр и развесив оружие, Добрынин распрямился и понял, что тезка все это время следил за ним. И следил очень внимательно… – Ну что, прощаемся? – Вот и комбинезон на вас такой же… – невпопад ответил Данила. – Такой же, как и на комсоставе Братства, – кивнул Добрынин, понимая, что тезка снова заговорил о своем. – Так-то дружок. Я не знаю, кем был тот человек, с которым ты когда-то встретился и которому должен вернуть долг, но очень может быть что он как раз из Братства. Такие скафандры, насколько мне известно, только у них и водятся. Вот сам и думай. Хотел ты ему долг отдать, а сделал наоборот – мне помог вырваться. За это тебе спасибо огромное, но вот по адресу ли ты долг вернул… извини, в это я поверить не могу. Впрочем, это уже на твоей совести. Родкин помотал головой: – Нет. Не был он из Братства. Я знаю. Мы пока до Астрахани ехали, они с женой разговаривали, а я слушал. С Братством они, наоборот, воюют и уничтожить его хотят. А мне он тоже сказал – повременить со вступлением. Разве человек из группировки сказал бы такое?