– У меня два УАЗа в гараже – чистая «буханка» и еще с кузовком. Сам восстанавливал. Я-то в технике хорошо понимаю. Двигатели, подвеска… Не раз машины Братству ремонтировал. Так что меня тут хорошо знают. Попустят. – И только?.. – усомнился Добрынин. – Ну и… заявление я подал на вступление. Обещают в подразделения обеспечения принять. Работа хорошая. Сначала здесь, а потом, может, и на главную базу. Добрынин тут же остановился. Что-то не стыковалось. Пацан собирается в Братство, но при этом ему помогает… Как так? – Да потому что долг у меня, – уже нетерпеливо ответил Данила Родкин, когда Добрынин задал ему этот вопрос. – Я же вам объяснял! – Долг?.. – тупо повторил Добрынин. Как-то не укладывалось вся эта белиберда в голове. – Да. Я ему, можно сказать, жизнью обязан. И мать. И братья. Долг – он такой, что поважнее Братства будет… И Добрынин махнул на все это рукой. Не до того. Очередная непонятность в череде многих и многих непонятностей, окруживших его с некоторых пор. Одной больше, одной меньше… Счёт уже потерял. Как оказалось, парнишка работал на местной автостанции. И Добрынин, поглядев, как он скидывает одежду и одевает промасленный комбинезон, понял, что скорее всего это его-то он и видел, когда в ту сторону шли. Ну да, вот и респиратор рядом с комбезом на вешалке висит. – План есть? – снова спросил он парня. – Как уходить будем? – Сейчас грузимся в «буханку», – указал тот на один из УАЗов, с кузовком, стоящий в глубине бокса. – И бегом ко мне домой. Там скидываете все с себя – оружие, снарягу, все – и грузим в кузов. Накрываем пленкой – пленка толстая, целлофановая, мы ее для парников используем – сверху наваливаем гору свиного говна. Навоза у нас… Добрынин не смотря на серьезность положения, не удержался – ржанул в голосину. Но Данька, похоже, еще не закончил; переждал малость, когда собеседник успокоится, и продолжал: – …куча, мать трех свиней держит. А вы – в кабину. Переоденем вас в деда – парик налепим, бородищу, клюку дадим, морщины накрасим… Загримируем, короче. И так прямо через пост и пойдем. Вас никто узнает, а в кузов, из которого свиным говном за версту тащит, не полезут. Добрынин, не удержавшись, снова заржал в полный голос. Да. Признаться, план был не только оригинален, но и весьма тяготел к благополучному исходу. Едет местный, которого тут хорошо знают, и который в группировку намеревается войти. Везет старика в кабине. В кузове – свиное говно, в котором никому ковыряться не захочется! Свиное говно – не коровье. Запах от него порой такой, что глаза слезятся и бежать на край света хочется. А что… может и получиться! – Вы как, деда сыграть можете? – забираясь в кабину, спросил тезка. – В этом вся загвоздка. Сыграете правдоподобно?.. – Сыграю, – ухмыляясь, пообещал Данил. – Вот только не все оружие мы туда положим. Нож я при себе оставлю. Мало ли… – Спалимся… Вы мне доверьтесь. Я ведь доверился тогда… – Я не знаю с кем ты все время меня путаешь, – покачал головой Добрынин. – Нож я все-таки возьму. Что, разве не может дед с ножичком ходить? – Ну как знаете, – кивнул Данька. – Поехали. Жило семейство Родкиных неподалеку, в трех кварталах от забегаловки, в районе сахарного завода. Домишка небольшой, огород весь в парниках, пара сараев, от одного из которых отчетливо несло запахом свинюшек. А за сараем – большущая куча навоза. – Вот его и будем грузить, – сказал Данила, ткнув пальцем в кучу. – Посмотрел бы я на того, кто в нем копаться захочет… Все вывезти собирался, с весны лежит. Да то один сосед оставить просит, то другой… Вот и долежал, пока и вправду не понадобился! Данила, несмотря на наличие в семье родительницы, похоже был настоящим хозяином в своем доме. Мать, выбежавшую навстречу, строго обрубил, даже слова сказать не дал. Послал ее за Мишкой – как понял Добрынин, это был средний из братьев. Быстренько упаковав все имущество в пленку – плотно, без дыр, чтоб потом на всю окрестность не благоухать – загрузили в грузовичок. Добрынин, как и намеревался, оставил себе только нож – по нынешним временам подозрения вызовет скорее отсутствие оружия, чем его наличие… Тем временем прибежала мать с Мишкой. Сдав старшего тезку с рук на руки самому мелкому братану, девятилетнему Сашке, Данила присоединился к погрузке свинячьего говна. А Сашка, сообразив с полуслова, что от него требуется, усадил Добрынина на табурет перед окном, в которое было видно, как мелькают лопаты в руках трудолюбивого семейства Родкиных, притащил целый ящик с актерским реквизитом, и сноровисто начал вазюкать физиономию подопытного приятно пахнущими красками. – Откуда это у вас? – сидя смирно за столом, боясь попортить работу, одними лишь губам спросил Добрынин. – В Ульяновске прошлой весной были… – сосредоточенно работая кисточкой, ответил мелкий. – На рынок торговать ездили. Ну и зашли в здание бывшего театра. А там реквизиту!.. Даже красок невскрытых куча! И ведь не нужно никому! Набрали… – А вам-то зачем? – удивился Данил. – Да это мне… Я страсть как рисовать люблю! А Даня заметил как-то, и с тех пор мне все что под руку попадется тащит. У меня ужасть сколько рисунков! – похвалился Сашка. – Хотите покажу?.. – Потом покажешь, – осадил его Добрынин. – Работай, не отвлекайся. У самого маленького, похоже, действительно был серьезный талант. За те полчаса, что грузилась «буханка», Сашка сумел превратить Добрынина в восьмидесятилетнего старика. Глянув на себя в зеркало, тот ахнул: седая шевелюра, седая же бородища веником, красная морщинистая кожа в пигментных пятнах… Дополнительной убедительности придавали пластмассовые очки с дужкой, перемотанной канонической синей изолентой, и шикарная узловатая клюка, вырезанная из целой деревяшки. – Готово вроде… – осмотрев результаты своих трудов, неуверенно сказал Сашка. – Ну-ка… нагинайтесь мальца… Добрынин, собрав в кулак весь свой актерский талант, согнулся в пояснице и оперся обеими руками о клюку. – А скажите что-нито… – А ну, мать твою наперекосяк!.. Пропущай давай, молокосос! В город нам надоть! А то щас жопу-то на клюку намотаю! – пыхтя и стараясь подражать старческому фальцету, проговорил сталкер и погрозил мелкому кулаком. Сашка как стоял – так и рухнул от хохота. Однако старший Родкин не был так доволен. Критично осмотрев Добрынина, поцокал, покачал головой: – Слишком уж вы здоровый. Не бывает таких дедов, – вынес он вердикт. – Ладно… Мы на вас серую хламиду наденем и под нее подушку привяжем. Как будто вы толстый. – Старый толстый дед, – вставил присутствующий тут же Мишка. – И нож будет куда спрятать, – кивнул Добрынин. – А еще перед самой заставой самогоном рот прополоскать, – снова подал голос Мишка. – И тогда получится старый толстый пьяный дед… – Кстати вариант, – кивнул Данила. – Тащи самогон. Мы эту бутыль прямо в руки ему дадим. Добрынин уже и не вмешивался. По всему было ясно – пацаны действительно намереваются протащить его за кордон. Стараются. Так пусть и решают сами. Им тоже несдобровать, если вскроется… Со здоровенной бутылью самогона в руках он выглядел совсем уж живописно. Бутыль была огромная, точно такая, какую изображают в старых фильмах. Четверть. Внутри – мутная жидкость. Вытащив пробку, Данил понюхал – несло оттуда изрядно. – Пить не придется. Только в рот набрать, прополоскать – и можно выплевывать, – успокоил его тезка. – Вам же потом бежать и бежать, а пьяным вы бежать не сможете. Разве только до ближайшего оврага… Добрынин усмехнулся: что верно, то верно, на заплетающихся ногах далеко не уйдешь. Хотя… кто-то может и поспорит с этим… Загрузились. В этот раз Данила указал на переднее сиденье – нужно было, чтоб у проверяющих не возникло даже и мысли о подвохе. А поэтому – максимальная открытость. В машине должны быть видны два человека – старый и малый. Усевшись на сиденье, Добрынин тут же принял максимально расслабленную полулежачую позу, высунул в окно половину клюки, горлышко бутыли и расслабил мышцы лица, позволив физиономии разъехаться в блаженной улыбке. Челюсть съехала вниз, один глаз прикрыт, другой мутно на мир смотрит, голова мотыляется из стороны в сторону… Подзагулявший дед, да и только. – Пойдет, – резюмировал тезка, забравшись на сиденье водителя. – Сильно много не разговаривайте. Легенда такая: везем навоз родственникам в город. А вы – мой дед – тоже решили выбраться. У вас день рождения. Ну сколько… ну пусть вам будет восемьдесят. Юбилей, серьезная дата. Хотите у родственников остаться. Это чтоб я назад один вернуться смог… – Они знают, что у тебя есть дед? – Они обо мне много чего знают. Там и анкета, и остальное… Заявление-то я недавно написал. Но это пока в строевой части, на рассмотрении у командования. Рядовой состав, сержанты – им все это вряд ли известно. Добрынин молчал. Ситуация повторялась. Только два месяца назад это был Николай Иваныч, а теперь – вот этот вот пацан, тезка. – Ты понимаешь, что после этого тебе, скорее всего, уходить придется? – спросил, наконец, он. – Вот смотри… Ну поступил ты, допустим, на службу в группировку… Но если потом вдруг выяснится, что деда у тебя нет и не было – возникнут вопросы, кого же это ты вывез в то время, когда поселок был блокирован и велись поиски особо опасного?.. Они там не идиоты, чтоб не догадаться. Спросят. И спросят по всей строгости. – Мамка с братанами уже упаковываются, – усмехнулся Данила. – То есть все равно… – Все равно, – кивнул тезка. – Долг платежом красен. Едва тронулись – сразу же пооткрывали все окна. Пока едешь – еще терпимо, вонь назад ветерком сдувает. Но стоило тормознуть – полный кузов свинячьего дерьма сразу же начинал влиять на самочувствие. До выставленного поста от дома Родкиных было около километра. И хотя доехали они быстро, Добрынин видел по дороге как минимум четыре группы, которые обшаривали поселок дом за домом. Пожалуй, до темноты Братство с обыском управится, и то, что три четверти всех домишек стоят пустыми, только ускорит это дело. – Вовремя тронулись, – поглядывая по сторонам, отметил и Данила. – Еще бы с полчаса – и к нам бы наведались. Хорошо, что я вас встретил… – Да не то слово… – ухмыльнулся Добрынин. – Я уже на прорыв собирался. Спрятаться-то здесь негде… – Спрятаться разве что на сахарном заводе. Он большой, пустой. Щелей и закоулков уйма. Они его сегодня до темноты уже и не успеют… – Значит, наверняка и трогать не будут, – кивнул Данил. – И ночью не рискнут, начнут завтра. И до последнего будут уверены, что я там. – Да и сейчас наверняка так же думают, – согласился тезка. – Поселок заперт. Где еще чужаку укрыться? Может, это их и расслабит… Впрочем, надежда на расслабившиеся караулы не оправдалась. Еще издали, на подходе, Добрынин понял, что на посту бдят – оба броневика на своем месте, на одном из них черный сидит, люди вокруг бодро с автоматами расхаживают, вертят головами по сторонам. Двое какую-то бричку осматривают – не поймешь чего, самодел… Сзади кузовок, спереди что-то вроде двигателя, колесики узкие, кажись от мотоцикла… – Это я сделал, – кивнув на бричку, похвалился Данила. – В Ставрополе у одного мужика работал… так он технику знал от и до. Чувствовал ее! Золотые руки. Вот и меня научил. И книжек с собой надавал. Так что я теперь, считай, квалифицированный специалист. Добрынин пропустил эту реплику мимо ушей – не до того было. Впереди пост маячит, а он тут байки за жизнь вздумал травить. Вспомнив о бутылке, быстренько раскупорил, хлебнул, прополоскал рот… Ну и гадость! Выплюнул под ноги и, в полном соответствии с амплуа, прикинулся в зюзю пьяным дедом. Не то чтобы очень, но уже в изрядном подпитии… – Вовка Шахтер на пропуске, – начиная притормаживать, шепнул Данила. – Повезло. Знает меня. Я ему время от времени УРАЛ делаю… Добрынин молчал – с такого расстояния, пожалуй, уже видно, что творится в кабине. Значит, и болтовню пора прекращать, теперь все только в строгом соответствии со сценарием… Тормознули. Данила сразу же открыл окошко, поздоровался с подошедшей парой охраны. Добрынин, откинув голову и слегка отвалив нижнюю челюсть, похрапывал, наблюдая сквозь прикрытый левый глаз. Правая рука на рукояти ножа под хламидой, но это чисто для собственного успокоения. С пассажирского сидения через Данилу до охранника не достанешь, разве что метнуть… Да и толку от того? Одного завалишь – тут же из машины дуршлаг сделают… – А… Данила… Здоров… – послышался голос – и тут же раздался кашель. – Кха… кха… эх, мля, ну вонь от твоей телеги… Куда едешь-то? – Да вот родственникам навоз понадобился, – ответил тезка. – В город везу. А ты как хотел? Чтоб навоз, да не пах… – Да прет-то адски! – Ну дак свиной всегда так… – Уф-ф-ф… Ну и говновозка… И что тебе именно сегодня приспичило? Не видишь – закрыли поселок…