У Добрынина от этих слов чуть глаза на лоб не вылезли. Неужели старикан сам предлагает?.. – Все ты правильно понял, – уловив в его недоуменном молчании вопрос, ответил дед. – Тут и нам, и тебе прямая польза. Тебя от хвоста избавляем. Но при этом все, что на них возьмем – наше. У тебя и без того… – он кивнул на рюкзак, – в достатке. – Вам – это кому? – поинтересовался Добрынин. – И много тут… вас? – Вместе с тобой девять будет. Два сына у меня, два внука. И у соседа мужиков боеспособных сам-двое. И ты. А их сколько, говорил? Двадцать? – Около того. – Нормально. Двойной перевес, но неожиданность решает. Ударим внезапно. Засаду сколотим. Тем более ты, я гля, парень-то опытный… – Николай Иваныч… зачем тебе это? – понимая, что говорит лишнее, все же не удержался Добрынин. – Вот ей-богу… Не в твоем положении с соседом ссорится. Перемелют же в мелкую труху. Я, конечно, тебе очень благодарен, но ты сам подумай! Это же какая сила! Зачем тебе связываться? Старик на ходу пожал плечами. – Я так мыслю… нельзя такое терпеть. Во-первых, компрессорная. Я с тем поселком дела имел. От них патроны получал, одежду. Еду, опять же, из той, что в тайге не вырастишь. А теперь как быть? С новой администрацией связи налаживать? А нужны мы им? Что мы им дать можем? Ягоду морошку? Торф? Ни хрена им от нас не надо. А тем паче если разграбят поселок и уйдут. Во-вторых, у меня там друзья были, знакомые хорошие. Тот же комендант продскладов, Пашка Эдуардов – сколько вместе исхожено и выпито… А теперь что? Нет его. Кто это сотворил? Понятно, кто… В-третьих, Шаман, Шамшин Иван Николаич, дружище мой закадычный. Кто в его смерти виноват? Ответ ты знаешь. И что же?! После всего этого я буду с ними связей искать??? А залупу на воротнике видали хоть раз?!.. Ну так посмотрите! – и дед продемонстрировал Данилу небольшой, но крепкий кулак с торчащей меж пальцев фигой. – То есть понимаешь все риски? – еще раз уточнил Добрынин, которому как-то совесть не позволяла мешать старика и его маленький поселок в войну со столь грозным противником. – Осознаю. Ты не думай, что я без головы это все решил. Мы на них возьмем столько, сколько у нас за всю жизнь не было, – усмехнулся дед. – Матерьяльное положение, оно, знаешь ли, много решает. А в нашей глуши – тем более! К тому же мы добро помним, – туманно добавил он. – Так что все, разговор окончен. И Данил умолк. Не стал отговаривать. Если есть такая возможность, чтоб не просто остановить группу и повернуть ее назад, но полностью отрубить хвост, с хрустом – нужно быть круглым идиотом, чтобы возможностью этой не воспользоваться. Само в руки плывет, так почему бы нет. К тому же прав дед, с этого отряда мно-о-о-го можно собрать. Пожалуй, в арсенале общинки такого богатства отродясь и не бывало. По прикидкам Николая Ивановича до появления преследователей было часов шесть, не больше. Если следопыт опытный – а исходить нужно было как раз из этого, худшего, предположения, – то маршрут он повторит достаточно скоро. Они ведь особо-то и не плутали, о следах не беспокоились, шли напрямик, а такая тропа таежного следопыта не сильно задержит. Часам к семи надо гостей ждать. А до того времени – отдых и семейный совет. Вот только внука дозорным к болоту отправить, чтоб врасплох не застали. Все до единой постройки хутора были выстроены основательно. Из дерева разве что частокол, все остальное – кирпич, бетон, стекло, шифер, оцинкованный лист. Прочно, добротно, на долгие годы. Не только дома, но и надворные постройки. И видно было, что за этим островком благополучия очень тщательно следят и ухаживают – везде чистота и порядок, все на своих местах, ни соринки, ни клочка бумажки или какого другого мусора. – Так хозяек-то… – усмехнулся дед Николай, когда Данил обратил на это внимание. – Баб-то – прорва! Моя, значит, старушка, две снохи да три внучки. И еще у соседа жена и две дочери. У нас строгий порядок: мужики добывают – бабы хозяйствуют. А как иначе? Как издавна на Руси положено, все так и идет. Мы в стороне от местных деревушек живем. Тихо у нас. Оно и хорошо. И снова Добрынин усомнился: зачем хозяину хутора, – а дед Николай был именно что полновластным хозяином, этаким патриархом в общине, стоило лишь взглянуть на то, как слушаются его обитатели, – взваливать на себя эту ношу? Не проще ли дать гостю общее направление и отпустить побыстрее на все четыре стороны? Зачем рисковать всем что есть, связываться с Братством? Ну, положим, вырезали комбинат, убили друзей и знакомых. Да даже если и лучшего друга убили, Шамана. Но на одной чаше весов – они, а на другой – мирная жизнь: хутор, дети, семья, этот благополучный мирок, такой, что редко где по нынешним временам увидишь. И все это поставить на карту? Хотя… дед вроде как объяснил, что дело в трофеях… Кто знает, как у них тут с боезапасом и снарягой обстоит?.. И не став углубляться в рассуждения, Данил перестал рефлексировать и мучатся совестью. В конце-то концов пожилой уже человек, голова на плечах имеется. Решил – значит, так надо. Совет проходил в большом кирпичном сарае. В дом старик не приглашал, но Добрынин это не счел знаком неуважения. Чего, в самом деле, переться на чистое, будучи по шейку в грязи и засохшей болотной жиже?.. Комбез, правда, он ополоснул, и рюкзак тоже – болотная грязь, облепившая уник толстым слоем, уже засохла на солнце и начала отваливаться большими кусками, принося и ему и окружающим определенные неудобства, – но этим и ограничился. Впереди намечался бой, а грязный комбез, приняв на себя все оттенки данной местности, отменно маскировал своего носителя даже на близких расстояниях. Сарай, похоже, выполнял функции мастерской. У одной стены – большой стол-верстак, по стенам развешена куча самого разнообразного инструмента. Тиски, молотки, пилы, топоры, рубанки – этого здесь было в достатке. У другой – стол с лавками по обе стороны, тут же, во главе – большое кресло с потрескавшейся кожаной обивкой, похожее на трон патриарха. В углу большая куча свежей ароматной стружки и несколько недоделанных стульев – община, похоже, промышляла не только охотой, но знала и ремесло. – Хозяйствуем помаленьку, – кивнул Николай Иванович, заметив взгляд гостя. – Окрест по тайге деревенек да поселков куча раскидана. Вот… мебелюху выделываем. Без изяществ, но крепкая, прочная. Век прослужит, не сломается! Не то что раньше. За исключением одного из внуков, пацана лет шестнадцати, убежавшего приглядывать за тропой через болото, присутствовало все население хутора: семь человек мужиков от шестнадцати до шестидесяти. Для начала, само собой, познакомились: хозяин представил Добрынина общине, и обитатели были представлены Добрынину. У Николая Ивановича было двое сыновей, Михаил и Дмитрий, возрастом примерно около сорока, и двое внуков, шестнадцати и семнадцати лет, один из которых как раз и дежурил сейчас на болоте. У Евгения, главы второго семейства, крупного мужика лет пятидесяти, также двое – Алексей и Петр, но немного помладше, около тридцати. Имелись и внуки, но они были еще малы, чтобы принимать участие в предстоящем мероприятии. Таким образом, вроде бы, набиралось небольшое подразделение, вот только Данил пребывал в сильных сомнениях относительно реальной боеспособности его членов. Охотник – не воин. Не тот профиль. Зверя добыть – это не человека ухлопать. Тем более если противостоят им матерые и умелые ребята. Однако озвучивать свои сомнения он не стал. Мужики прибыли уже в снаряге и с оружием – не лучших кондиций, конечно, но вполне себе добротных. Броня – старый 6Б13, армейский броник четвертого класса защиты. Оружие – в основном АК, и лишь у деда Николая СВД, а у Евгения – Barrett M82[10], крупнокалиберная винтовка. На вопрос, откуда такое богатство, хозяин, погладил свою зверюгу по тусклому серому стволу и сказал: – Года четыре назад заполучил. Торгаши в наши края забрели, у них и забрал. – А патроны? – У соседей в общине затариваюсь. У них этот патрон есть, хоть и дороговат. Но мне скидку давали – я с ихним начвором корешился. Притащишь ему олешка свежего, он патриков отсыпет. Это так… для защиты от всяких… Я с ней особенно не балуюсь, берегу. Постреливаю раз в месяц, чтоб сноровку не потерять. Ресурс, мать его так! – От дома до края болота она, вроде, берет?.. – полуутвердительно спросил Данил. Евгений кивнул: – Возьмет. Но тут это… тут уже к стрелку все вопросы. Сам знаешь, дело было не в бобине, долбо… кхе-кхе… короче, эта… раздолбай сидел в кабине, – переиначил он на ходу поговорку, кинув быстрый взгляд на входящих в сарай женщин, несущих на подносах разнообразную снедь. – Я не снайпер, сразу скажу. В армии, бывало, из ОСВ[11] стрелял. Но не сказать, чтоб десять из десяти. Так и с этой. Три раза в центр, шесть – по всей мишени, последний в «молоко». – И это на каком расстоянии? – спросил Добрынин, которому вдруг до невозможности захотелось, чтобы Счетчик был тут, рядом. – Как раз до болота. – Так это неплохой результат, – одобрительно кивнул Данил. – По человеку, в принципе, не промахнешься. А патрон у нее такой, что любого попадания достаточно. – Оно так, – согласился Евгений. Перед тем, как засесть думать думу, Николай Иванович на правах главы общины предложил пожевать. Пожевать – это мягко сказано. Огромный котел с шулюмом – так это кушанье назвала его супруга, Ольга Сергеевна, маленькая пожилая женщина, радушная и приветливая, вся лучащаяся теплом и домашним уютом. Шулюм – ароматный наваристый суп, в котором плавало, казалось, все, что растет в огороде или бегает-летает по тайге. Большие деревянные миски. Деревянные же ложки – самодельные. Вкус – ум отъешь! Добрынин такого и не пробовал никогда! Опустошив вторую миску, он откинулся на спинку скамьи, рыгнул – нечаянно – и сконфуженно прикрыл рот кулаком. – Прошу прощения… – Отрыжка – благодарность повару, – одобрительно ухмыльнулся Николай Иванович. – Все сыты? Хорошо. Чтоб хорошо воевать солдат должен быть одет, обут, снаряжен и накормлен. Тогда и результат будет. Настало время серьезного разговора. Пока женская половина суетилась, убирая посуду и сметая со стола крошки и жирные пятнышки брызг – мужики молчали. Но как только последняя исчезла за порогом и закрыла за собой дверь, сразу же зашевелились, придвигаясь к столу и поглядывая то на деда Николая, то на Евгения. Первым говорил Николай Иванович. Обозначил общую цель: группа Братства должна быть уничтожена полностью, без следа. Притом очень быстро, чтобы предотвратить возможность связаться с основной базой. Иной результат ставит под удар дальнейшее существование хутора. Поставил цель – и умолк, давая слово молодежи. Высказались все, кроме Добрынина. Он молчал до последнего, желая выслушать людей и не желая спешить с выводами. Вариантов, по мнению собрания, нарисовалось два, и голоса жителей хутора разделились примерно поровну. Первый вариант предполагал как раз то, что продумывал изначально Данил: остановить преследователей на болоте, в узком месте, лишить возможности передвижения и расстрелять, зажав в кольцо. Против этого плана выступал и дед Николай, и сам Добрынин. От первоначального плана он уже отказался, так как появились другие, более интересные соображения. И если у главы общинки соображения были более прагматичными – он ратовал за то, что при таком раскладе возможно утопление мертвого тела, а это прямой убыток из-за невозможности достать оружие и снарягу, то Данила более беспокоил полный успех операции, невзирая на ее материальную составляющую. Второй вариант – запереться в хуторе, как в крепости. И на подходе группы открыть огонь изо всех наличных стволов. Местность открытая, укрыться практически негде. Небольшие деревца и кустарник принимать в расчет глупо. При таком раскладе у сидящих внутри полное преимущество. Выкосят всех, без вариантов. И дед Николай, и Евгений резонно опасаясь, что на открытой местности они не смогут противостоять слаженной группе настоящих бойцов, склонялись именно к этому варианту. Но Добрынин, едва услышав предлагаемое, аж скривился от неумности предложения. Действительно, охотник – не воин. И как-то постепенно споры затихли и взоры начали обращаться в сторону гостя. Дескать, ну чего ты молчишь, ты вроде как из нас самый опытный и боевитый, так и вставь умное слово! Коли есть чего сказать… – Оба плана полное говно, – не разводя дипломатий с плеча рубанул Данил. – И второй еще хуже первого. Глава общины тут же насупился – конечно, потеря авторитета – и Добрынин поспешил разъяснить: – Первый – потому что лишая противника возможности передвигаться на болоте, мы и сами лишаемся такой же возможности. Я рассматривал подобный план, но лишь в том случае, если б я был один. Одиночка с тихим стволом еще мог бы вести партизанскую войну. Но не такой отряд, как наш. Их больше. Огневая плотность у них гораздо выше. Пробиваемость – тоже. И бой накоротке – а именно это и предполагается планом – нам не выгоден. Это не наша сильная сторона. – Ну а второй? – буркнул Николай Иванович. – Второй – потому, что ни один грамотный командир не потащит группу целиком на открытое пространство. Никто не будет окружать ваш хутор и штурмовать его. Лично я положил бы людей в болото и выслал пару человек разведки, поглядеть на реакцию селян. Начнут стрелять – там уже по ситуации. Но при таком раскладе однозначно получается, что требование по мгновенному уничтожению группы уже не выполнено. – Да… тут и не поспоришь, – почесал затылок глава хутора. – Хорошо. Какие же у нас варианты? – В чем наша сильная сторона? – присовокупил Евгений. – В знании местности? – Наша сильная сторона – скрытность и внезапность. Да, еще одним фактором могло бы быть знание местности – но это при ведении длительной партизанской войны. При необходимости проведения мгновенной операции это фактор бессмысленный. Вот и нужно играть от наших сильных сторон. – Ну так что предлагаешь-то? – поторопил его Николай Иванович. – Нам бы решить уже, да делом заняться. – Предлагаю встретить их на стыке болота и равнины. Но предварительно подготовить это место. Время есть. Нужно выкопать с два-три окопа на удалении от тропы. Плюс кочки, они нас на местности укроют. Располагаемся углом: часть прямо в лоб, часть с фланга. Евгений остается в хуторе и работает поверх из своего дальнобоя. Нужно будет три-четыре засидки на крышах, с разных углов, чтоб ты видел даже тех, кто заляжет. Выстрел, второй – и меняй позицию. Николай Иванович со своей СВД тоже на удалении. Я остаюсь в тылу. Пропускаю группу мимо и работаю со спины. А заодно и корректирую огонь. Надо сразу выбить командира. Будем на связи, радиостанции есть. – Окопы тут же водой наполнятся, – проворчал один из сыновей старика. – По шею в воде сидеть?.. – Тепло нынче, – тут же обрубил отец, которому, похоже, предложение понравилось. – А то ты по шейку в воде в болоте ни разу не сидел! У вас комбезы есть. Доставайте и надевайте. Утепляйтесь, если кто жопу отморозить боится. Подходящий план. Вряд ли кому в голову взбредет, что среди кочек – окопы. И нам какое-никакое укрытие. – И еще. У меня в рюкзаке – две мины, – поднял руку Добрынин, останавливая начавших было подниматься людей. – Если по связи проходит команда «залечь» – все тут же плашмя падают и лежат до подрыва. – Э! Не-не-не! Никаких мин! – тут же заартачился дед Николай. – Ты мне всю снарягу покоцаешь! – Тут уже выбирай. Или снарягу покоцаем – или нас покоцают, – развел руками Добрынин. – Что-то – да, повредится. Но целым останется все равно в разы больше. И глава хутора скрепя, сердце и поворчав немного для приличия, был вынужден с этим доводом согласиться. Вся подготовка уложилась в четыре часа. Оба окопа Добрынин все же решил делать фланговыми – в последний момент передумал, будто подсказал кто. Объяснение этому было простое и всплыло как-то само по себе. Если группа вышлет разведку – она, двигаясь вперед, рано или поздно наткнется на выкопанный в лоб окоп. Разведку, конечно, снимут, но вот группа уже будет предупреждена. А если разведку пропустить до самого хутора, то и группа расслабится немного. Пройдя по стыку болота и равнины, в том месте, где выходила тропа, Данил быстренько накидал план окопов и разъяснил суть. Народ был смышленый, врубился быстро, дело пошло. Единственная проблема – копать тяжеловато. Окопы после первого штыка тут же залило водой, и работа усложнилась в разы, но мужики были молодые, выносливые. Справились. – Как сигнал пройдет – сразу в окоп! Сидите молча, не шевелитесь! Не дай бог кто-то макушку покажет! Все, кранты, вырежут весь хутор! – выдал последнее указание Данил. – А по моему сигналу разом поднимаетесь и начинаете валить. Не раньше! Мужики вразнобой закивали. Хорошо, поглядим, как у вас с дисциплиной и нервами… МОНки расположил углом – одна в лоб, другая с фланга. Зона сплошного поражения – порядка шестидесяти метров. Вот на это расстояние от выхода на сушу и выставил. Если он был прав, просчитав действия группы – нормально получалось. В расчётах опирался на себя. Сам бы он, завидев хутор, ни за что вперед не полез бы. Выслал бы пару человек на разведку, до хутора дойти и поглядеть. А группу положил бы на месте, ощетинившись стволами во все стороны. Вот на выходе их и нужно было ловить. Сам выдвинулся на засидку – облюбованный им островок чуть в стороне от брода. Причем, заходил не с тропы – проклятый следопыт на раз-два уход в сторону засечет – а по другой дороге, со стороны равнины. Чуть не утоп ненароком – оступился, провалившись по грудь в черную пузырящуюся жижу… Но ничего, пролез. Островок был небольшой, но крепкий, основательный. Возвышался над болотом холмиком на добрых полтора метра и весь порос густым кустарником. Данил влез, покатался, проминая себе лежку, будто кабан в буреломе. Лопаткой откопал небольшой, до середины бедра, окопчик, отбрасывая землю наружу и формируя ее круговым бруствером. Замаскировал, залез, огляделся по сторонам – подходяще. И тропу видно – и до выхода на равнину не больше сотни метров. Снова вернулся к броду, поглядеть со стороны. Нормально. Что там в середине – вообще не различить. А он еще и в гилли. Да будь ты хоть трижды следопыт – попробуй, разбери… Только залез на островок, угнездился – а тут и пацан из разведки бежит. Торопится, будто черти его гонят! Данил со своего места видел, как парнишка, выбравшись на берег, рванул было в хутору, но был остановлен окриком из окопа. Подскочил, начал что-то объяснять, размахивая руками и показывая себе за спину… – Что там? – спросил по связи Данил. – Идут. Десять минут ходу. – Принял. Все, народ, полная готовность. Разбежались по окопам и тихо сидим, – скомандовал Добрынин. – Сейчас начнется… Сам же, привстав на правое колено, пригнулся – только половина шлема над поверхностью земли – и уставился вдоль тропы. Ну где вы, суки… Добро пожаловать.