— Или тебе показалось забавным, что он продолжал пытаться убить тебя, потому что думал, что ты — это я. — Признаю, что это было смешно. Кстати, он все еще спрашивает временами о твоей жене. Лиам издает звук, похожий на рычание медведя. — Не мог бы ты найти ему подружку, чтобы погасить все его надежды? — Я уверен, что с поиском дам он справляется самостоятельно. Латиноамериканская страстность у него в крови. О, давно хотел спросить, кто тот гений, что придумал зашифровать твое имя, записав его задом наперед в учредителях твоих корпораций? — Я. А что? — Потому что шифр не очень надежный, вот что. Тебе действительно следует развить навыки запутывания личности. Твое имя никогда и нигде не должно появляться. — Ой да брось. Кто до такого может догадаться? — Джули. В его удивленную паузу я добавляю: — Она провела небольшое расследование, прежде чем вломиться на мой склад подгузников. Прошу прощения… наш склад подгузников. Судя по всему, Лиама это впечатлило. — Умная девочка. Я улыбаюсь. — Ты даже не представляешь. Но не волнуйся, уже позаботился о твоем шифре. — Спасибо. — Он делает паузу. — Ты ей уже сказал? Я медленно выдыхаю, делаю еще один глоток виски. — Еще нет. — Почему? — В данный момент она спит. Он знает меня лучше, чем я думаю, потому что, почувствовав, в каком раздрае я нахожусь, он смеется. — Как бы ты сказал любимой женщине, что был шпионом в МИ-6 с тех пор, как ушел из армии в двадцать лет? — Именно так и сказал бы, идиот. — Точно. Но ведь мы с тобой понимаем, что это только начало? Только верхушка айсберга. Как найти правильные слова, которые помогут объяснить, насколько мне не нравилось работать на правительство и что поэтому я стал «фрилансером»? Что последние два десятилетия я убивал плохих парней по всему миру в попытке отомстить за убийство всей нашей семьи и предотвратить то же самое с другими? Я начинаю нервничать. Когда моя история прозвучала вслух, стало еще тяжелее представить, как ею поделиться. — Как я смогу рассказать, что сформировал независимую группу из дюжины единомышленников, которые специализируются на шпионаже, разведке, геополитике, партизанской войне и противодействию терроризму? И что мы называем себя Thirteen, потому что не смогли договориться о лучшем названии, так что теперь мы звучим как бойз-бэнд? Как мне сказать ей, что мы работаем под прикрытием, маскируясь под боссов мафии, коррумпированных политиков и магнатов теневого бизнеса, потому что лучший способ убить крысу — уничтожить ее внутри собственного гнезда? Или как рассказать, что я в одиночку убил сотни людей? Мой голос повышается. Мое сердце колотится. Жар расползается по моей шее. — И как мне сказать ей, что вся весь этот сыр-бор начался из-за того, что целую жизнь назад я всадил пулю в мозг своему собственному отцу? Тон Лиама становится резко укоризненным. — Ты поступил милосердно. Он висел на дереве, с ранеными сухожилиями и горел. Бился в агонии. Умирал. Его было уже не спасти, но ты спас его от еще больших страданий в его последние минуты. А потом ты спас меня. Хоть тебя и использовали как мишень для пуль, ты все равно невероятным образом добрался до горящего дома и спас своего брата. Я обязан тебе жизнью. Не делай из мухи слона, Киллиан. Эоин Макграт и его банда уничтожили нашу семью. Единственное, что нам оставалось, — это развеять прах. Когда я глотаю остатки виски, моя рука дрожит. Мой смех холодный и безжизненный. — Ага. И вот через двадцать семь лет спустя я сталкиваюсь с необходимостью признаться в своей кровавой истории женщине, которая считает, что быть мафиози — плохо. Господи. Да она убежит от меня, сверкая пятками. И никто не станет ее винить. Мы долго сидим в тишине, оба погруженные в мрачные воспоминания. Наконец Лиам вздыхает. — Если она действительно та самая, брат, она не убежит. Она будет любить тебя еще сильнее за то, через что ты прошел. Я обещал ей, что все расскажу, так что, полагаю, мне придется через это пройти. Немного погодя Лиам весело говорит: — У меня есть идея. — О, нет. — Напиши ей письмо. — Я знаю, что ты этого не видишь, но я морщусь. — Женщины любят получать письма. Для них это много значит. Это даже лучше, чем цветы или украшения. Брат говорит очень уверенно, но я сомневаюсь. — Серьезно? — Да, так и есть. — Стал бы Райан Рейнольдс писать женщине письмо? — Безусловно. — Тогда я определенно, блядь, не буду этого делать. Лиам вздыхают. — Господи, какой же ты идиот. — На этой ноте я вешаю трубку. Мне нужно сделать важный телефонный звонок. — Кто важнее твоего брата? — оскорбленно бормочет он. — Мой будущий тесть. Жаль, что мы разговариваем не по видеосвязи, чтобы я в полной мере мог насладится его удивлением и воочию увидеть, как его глаза вылезают из орбит. *** — Мистер Блэк. И чем я обязан такому сюрпризу? Голос на другом конце линии звучит в точности как у ДеНиро в «Славных парнях». У главы нью-йоркской мафии бруклинский акцент гуще тушеного мяса. А его сарказм еще насыщеннее. Решаю отбросить все это дерьмо и сразу приступаю к делу. — Твоя дочь, Джульетта. Тишина. Затем апоплексический рев: — Послушай сюда, ты, долбанный членосос, сын десятидолларовой шлюхи! Ты стоял за ее похищением? Я отрежу на твоем гребаном теле все, что только можно отрезать, а потом задушу голыми руками, ты, никчемный ублюдок! Судя по всему, похитители связались с ним до того, как я связался с ними. — Я не похищал ее. Это сделал Миро Петрович. Но он уже мертв. Я убил его. Снова тишина. Затем мужчина говорит низким, убийственным голосом: — Что за игру ты ведешь, мать твою? — Никаких игр. От тебя потребовали пересмотреть маршруты незаконного оборота наркотиков, верно? — Я не утруждаю себя ожиданием ответа. Да и в любом случае, видимо, от ярости он проглотил свой язык. — Можешь больше не беспокоиться об этом конфликте. Их организация уничтожена. Вновь встать на ноги они смогут не скоро. Верхушка мертва вместе с лучшими исполнителями. — О, да? Откуда мне это знать? Откуда мне знать, что ты не пытаешься сыграть со мной? — Я отправил тебе их охлажденные головы. Ты получишь их утром.