— Спасибо, что все это устроил, но, если ты не против, лучше я отправлюсь в твою пещеру с летучими мышами и восстановлю силы там. — Ты ранена. — Его голос низкий, хриплый. — Ничего такого, что не зажило бы. — Тебе нужна медицинская помощь. — Мне нужен ты. Он делает еще один нерешительный шаг вперед, как будто хочет держаться подальше, но ничего не может с собой поделать. Но судя по его глазам, он ничего так не хочет, как броситься и прижаться своими губами к моим, навалиться на меня сверху и целовать, пока мы не начнем задыхаться. Вот только он думает, что сделает мне больно. Он думает, что я сейчас слишком слаба. Он не знает, что больно мне лишь от расстояния между нами. — Я обезвожена и голодна, — сердито шиплю я. — Мои ноги знавали лучшие дни. Но в остальном я в порядке, я в полном сознании, и мне очень, очень нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне прямо сейчас, пока я не обезумела. Что может произойти прямо сейчас. Так что поторопись. Это звучало дерзко. А этот мужчина не может устоять перед моей дерзостью. Он приближается ко мне несколькими быстрыми, длинными шагами, наклоняется и заключает меня в объятия. Так крепко прижимает меня к своей груди, что мне трудно дышать. Я поворачиваюсь лицом к его шее и глубоко вдыхаю его запах. — Я никогда себе этого не прощу, — резким шепотом произносит Киллиан. Он имеет в виду похищение. Что был в Праге, когда должен был быть со мной. Или, может быть, что не нашел меня раньше. Или все вышеперечисленное. — Не говори глупостей, милый. Ты спас мне жизнь. Снова. И вообще, мне показалось, что ты как бы упустил из виду более важное событие, которое произошло с нашей последней встречи. Он слегка отстраняется и всматривается в мое лицо темными, горящими глазами. Я встречаю его взгляд, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последние годы. — Ты влюблена в меня. — Абсолютно. Он закрывает глаза, делает вдох и облизывает губы. Когда он поднимает веки, в его взгляде столько эмоций, что у меня перехватывает дыхание. — И ты доверяешь мне? — Безоговорочно. — Значит… — Он делает еще один прерывистый вдох. — Ты моя. Я улыбаюсь. — Да поможет тебе Господь, но да. Я твоя. Мне все равно, чем ты зарабатываешь на жизнь, какие секреты ты хранишь или тому подобное. То, чего я больше всего боялась всю свою жизнь, наконец произошло, и это было и вполовину не так плохо, как мысль о том, что я никогда больше тебя не увижу. Только о тебе я думала. — Я выдерживаю паузу, улыбаясь ему в лицо. — Жена твоего брата весьма милая. Киллиан снова прижимает меня к своей груди. Баюкающая мою голову рука дрожит. Как же мне нравится, что этот большой, мужественный, высокомерный задира, со мной такой нежный. Затем в мой разум прокрадывается мысль, которая приводит меня в ужас. — О боже! — Что? В чем дело? — лихорадочно реагирует Киллиан. — Труви! С ней все в порядке? Она была со мной в полицейском участке! Похитители забрали ее?.. — Нет, — мягко перебивает он, облегченно выдыхая. — С ней все в порядке. — Вот я иду прямо за ней, а в следующую секунду… — Я знаю, милая. Я знаю как все было от и до. Я изучаю его лицо. — Откуда? — Я — это я. Он говорит это без тени сарказма. А после целует меня, нежно обнимая мое лицо своими огромными, шероховатыми ладонями. Прерывисто дыша, он целует мои щеки, шею и губы, собственнически и с любовью. Я тихо смеюсь с закрытыми глазами, все сильнее влюбляясь в этого мужчину с каждым ударом моего сердца. *** Киллиан настаивает на осмотре врача, прежде чем отвезти меня к себе. Любые действия доктор совершает с осторожностью, словно думает, что его расстреляют при малейшей ошибке. Жаль его немного. Во время продецур я не могу думать ни о чем другом, кроме горячей ванны и постели. Постели Киллиана. Откуда, если я добьюсь своего, я никогда не выберусь. Доктор промыл и перевязал мои ноги, поэтому смотреть на них теперь не так страшно, однако Киллиан настаивает на том, чтобы вынести меня из больницы на руках. Судя по всему, об инвалидном кресле не может быть и речи. На переднее сиденье внедорожника мне категорически запрещают садится. Киллиан укладывает меня назад, с яростной сосредоточенностью укутывая пледом. Я не спорю о том, что спереди с ремнями безопасности и всем прочим, было бы лучше, потому что чувствую, что спокойствие Киллиана держится на волоске. Мы едем в середине каравана из, кажется, сотни черных внедорожников, пока не добираемся до небоскреба, который Киллиан называет своим домом. В гараже у лифтов собралось, должно быть, пятьдесят вооруженных людей. Киллиан оставляет не заглушает двигатель, выходит из автомобиля и осторожно поднимает меня на руки. Он молчит по пути в пентхаус. Не представляю, что творится в его голове, но решаю не нарываться. Я чувствую в нем затаенную, кипящую ярость. У меня такое чувство, что его гнев не угас даже после того количества тел, что он оставил в месте моего заточения. Думаю, он перестанет мстить только когда горы из трупов достигнут солнца. Первым делом, оказавшись в пентхаусе, Киллиан несет меня прямо в спальню. Он осторожно укладывает меня на кровать, опуская мою голову на подушки и сообщает, что сейчас вернется. Возвращается быстро с большой бутылкой воды и тарелкой еды. Фруктами, картошкой фри и сэндвичем с тунцом. От вида сэндвича с тунцом на глаза наворачиваются слезы. Пока я ем за обе щеки, Киллиан исчезает в ванной. До меня доносится звук бегущей воды. Я решаю, что он принимает душ, но Киллиан возвращается полностью одетым. — Ванна? Я стону в предвкушении. — Да, было бы здорово. Киллиан кивает и проводит рукой по волосам. Я зачарованно наблюдаю, как он снимает модульный жилет, наколенники, ботинки, носки и «пояс смерти». Затем стягивает через голову камуфляжную рубашку с длинными рукавами и отбрасывает ее. Под ней оказывается бронежилет, надетый поверх оливково-серой майки, которую он тоже снимает. Киллиан оказывается передо мной с обнаженной грудью в одних только камуфляжных штанах. Тоже со всякими карманами для хранения ножей, радиоприемников, скальпов и прочего. — Я пока не могу говорить обо всем, — тихим голосом говорит он. — Не сейчас. Я слишком… — Он качает головой, отводит взгляд и сглатывает. — Но я даю тебе слово, что расскажу тебе все. Больше никаких секретов. Он имеет в виду, что расскажет кто он такой. Кем является. — Хорошо. Как только ты будешь готов. Я верю тебе. Он снова переводит взгляд на меня, и его глаза полыхают. — Я готов слушать, как ты говоришь мне это каждый день до конца моей жизни, — хрипло шепчет он. С моим сердце происходит нечто невероятное. Оно танцует странное танго под моей грудной клеткой. Но я стараюсь сохранить светлый настрой. Нам уже хватило драм. — Если ты правильно разыграешь свои карты, гангстер, то все может быть. Впервые с тех пор, как он вытащил меня из этой дыры, в его глазах вспыхивает огонек. Уголок его рта приподнимается, но не может убедить остальную часть рта улыбнуться. Киллиан относит меня в ванную, усаживает на закрытую крышку унитаза и помогает раздеться. Затем осторожно опускает меня в горячую воду, нежно командуя, чтобы я держала свои забинтованные ноги на краю ванны. Им нужно оставаться сухими. Я улыбаюсь ему.