Киллиан одобрительно, по-животному урчит возле моей промежности. Когда дикие судороги стихают до случайных подергиваний, я пытаюсь отдышаться, обмякшая и удовлетворенная, и смотрю, как Киллиан поднимается на колени и стягивает футболку через голову, которую отбрасывает на пол. Я впервые вижу его грудную клетку и пресс, и мои глаза расширяются. Воздух, который я выдыхаю, похож на огонь. — Гангстер, мать твою, — еле слышно бормочу я. Глядя на меня горящими темными глазами, он улыбается. — Жаль, что у меня нет с собой фотоаппарата, милая. Этот взгляд бесценен. Должно быть, его вырезал из камня скульптор. Киллиан великолепно сложен: широкие могучие плечи и тонкая талия. Живот плоский, за исключением тех мест, где проступают мускулы. У него великолепные грудные мышцы. Его бицепсы… Нет слов. И повсюду ослепляющие меня татуировки. И маленькими круглые шрамы, в которых я сразу узнаю следы пуль. Когда я поднимаю взгляд на его лицо, он больше не улыбается. — Сколько раз в тебя стреляли? — спрашиваю я, а мое сердце учащенно бьется. — Стреляли или попали? — Попали. — Двенадцать. Двенадцать. Меня это поражает, но тут он не добавляет: — Стреляли, вероятно, тысячу раз. — Это не может быть правдой. — Я не лгу тебе. — Он расстегивает ширинку джинсов. Его голос падает на октаву. — Тебе и еще одной живой персоне. Прежде чем я успеваю что-то осознать, Киллиан стягивает с меня трусики и перебрасывает их через плечо. Потом разрывает мое тонкое платье до самого подола и, перекатывая меня туда-сюда, избавляет меня от лишних тряпок. Профессиональными движениями пальцев он снимает с меня бюстгальтер, затем укладывает меня на живот и удерживает меня сзади за шею. Я лежу неподвижно, уставившись в стену перед собой и вцепившись в покрывало, а он молча смотрит на меня. Через мгновение он выдыхает. — Ты так чертовски красива. — Его голос едва слышен. Он наклоняется и нежно целует меня в поясницу. Другой рукой сжимает мое бедро, потом скользит выше. Своим коленом раздвигает шире мои бедра. — Киллиан… — Ш-ш-ш. Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Скажи мне остановиться, и я остановлюсь. Я облизываю губы, но это не помогает. Слишком пересохло во рту. Мои руки дрожат. Это не страх, а чистый адреналин. Киллиан скользит губами к моему копчику, его прикосновение легкое, как перышко. Его рука ползет выше и обхватывает мою попку, и затем Киллиан покусывает ее, его зубы погружаются в мою нежную кожу. — Так чертовски красива, — снова шепчет он, кажется, самому себе. Его пальцы находят мой центр, все еще влажный от его рта. Он гладит мой клитор. Дергает его. Щиплет его, мурлыча, когда я начинаю стонать. Как только его пальцем скользит внутрь меня, я выгибаюсь, чтобы встретить его давление со стоном и содроганием. — Долбанное все, — шепчет он. Не понимаю, почему он так медлит, потому что я уже готова. Мне нужно, чтобы он оказался внутри меня, как можно быстрее. — Тебе нужна минутка, чтобы принять сердечное лекарство, старина? Потому что я собираюсь устроить на этой кровати настоящий пожар. А затем хихикаю. — Ах, милая. Твой умный ротик сводит меня с ума… Киллиан переворачивает меня, оттаскивает к краю матраса и закидывает мои пятки на свои плечи. Из заднего кармана джинсов достает презерватив и зубами разрывает обертку из фольги. Достав свою впечатляющую эрекцию из трусов, натягивает резинку и входит своим твердым членом глубоко внутрь меня. Я хватаюсь за его стальные бицепсы. Мои глаза закатываются. Мой вздох такой громкий, что его, наверное, слышат в вестибюле. — Мы закончили с дерзостью? — рычит он. Я вздрагиваю, не в силах вымолвить ни слова. Каждое проникновение его члена растягивает меня. И мне это настолько нравится, что, вполне возможно, я могу разрыдаться от чистого удовольствия. — Так я и думал, — сквозь стиснутые зубы хмыкает он и начинает толкаться сильнее. Он вновь меня целует, и на этот раз дико. Он склоняется надо мной, пока мои колени не оказываются на его плечах, а бедра не впечатываются в матрас, и сминает мои губы жестким, грубым поцелуем, сталкивая наши зубы. Приподнявшись на локтях и запустив ладони в мои волосы, он продолжает меня трахать. Я впиваюсь пальцами в твердые мускулы его спины. Откуда-то из глубины его груди поднимается стон. Движения наших бедер синхронизируются. И вскоре я вновь поднимаюсь на гребень той восхитительной волны, высоко в небо, пока не начинаю думать, что ослепну от всего тепла и света, которые мы производим. Опустив свои руки к его твердым ягодицам, я кончаю. — Ты кончаешь. Господи, да, давай, детка. Покажи мне это, — хриплым голосом шепчет он. Киллиан замедляет свои толчки, а затем полностью останавливается, будучи погруженным глубоко внутрь меня. Я продолжаю стонать от удовольствия и биться в конвульсиях вокруг его члена. Всхлипнув, я прижимаясь к нему тазом и впиваясь ногтями в его задницу. Он целует меня в шею и начинает что-то шептать по-ирландски, и я выгибаюсь навстречу ему, в бреду что-то выкрикивая. Я слышу, как он произносит слово «красивая», и понимаю, что он мной любуется. По страстному, но наполненному нежностью тону его голоса мне очевидно, что наша связь на одну ночь для него так же насыщенна, как и для меня. И еще я осознаю, что одной ночи будет недостаточно. С мужчиной вроде него всегда будет мало. — Открой глаза, — командует он. Мои веки медленно разлепляются, и встречаюсь с Киллианом взглядом. Еще одно мощное сокращение глубоко внутри меня заставляет меня содрогнуться. Киллиан опять начинает толкаться, медленно, проникая в меня и выжимая ровным движением бедер удовольствие. Он наблюдает за сменой эмоций в моих глазах с детским восторгом, как будто смотрит в хрустальный шар, чтобы узнать свое будущее. Когда это становится слишком интенсивным, я пытаюсь повернуть голову, но Киллиан не дает мне разорвать контакт, удерживая ладонью мою челюсть. — Не прячься, — говорит он хриплым шепотом. — Если одна ночь — это все, что я получу, я чертовски уверен, что возьму все, что ты способна отдать. — Я… я не могу… это слишком… — Можешь. Будь храброй, милая. Давай. Отдайся мне полностью. Мое сердце падает. Мне кажется, что я плыву или лечу, как будто гравитация перестала существовать. Как будто мир перестал существовать. Во всей вселенной есть только эта кровать, эта комната и мы вдвоем, занимавшиеся тем, чем любовники занимались с начала времен, но почему-то кажется, что придумали это мы. Ощущение, что во мне что-то приоткрывается. Но за этим ощущением немедленно следует леденящая дрожь ужаса. Только не с ним. О боже, нет. Я не могу чувствовать этого с ним. Глаза наполняются влагой, стекая по виску. Киллиан шепчет мое имя. Я прерывисто вздыхаю и провожу руками по его обнаженной спине. С тихим стоном он глубоко целует меня и смыкает веки, выпуская из клетки своих глаз. Он зарывается лицом в местечке у моей шеи и толкается сильнее, его дыхание учащается. Я знаю, что он близко — конвульсии сотрясают его тело. Он замедляет движение бедер и стонет. — Поцелуй меня, — шепчу ему на ухо. — Я хочу, чтобы ты целовал меня, когда будешь кончать. Он поднимает голову и смотрит на меня затуманенным взглядом. — Ты здесь не командуешь, милая, — хрипло парирует он. Я сжимаю бедра, вытягивая из него еще один стон. Его руки, лежащие по обе стороны от моей головы, начинают дрожать. Улыбаясь ему в лицо, я сообщаю: — Извини, гангстер, но командую. Я притягиваю его голову к себе и целую, толкаясь бедрами к его телу. Киллиан позволяет мне делать это несколько мгновений, затем резко вырывается из моих объятий и переворачивает на живот. Затем приподнимает мою задницу, раздвигает ноги своими большими руками и входит в меня сзади.