— Я хочу, чтобы ты доверяла мне, — прошу я. — А я хочу пони-единорога. Но что есть, то есть. Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, потому что я знаю, что это только разозлит ее еще сильнее. — Поработаем над этим позже. А пока накормим тебя. Я поворачиваюсь и ухожу, чувствуя ее взгляд на своей спине и пытаясь подавить темную, мощную волну желания, когда слышу ее шаги по мрамору и понимаю, что она идет за мной. ГЛАВА 10 Джули Прекрати таращится на его задницу, идиотка. Он дьявол, забыла? Я следую за Киллианом на кухню, невольно восхищаясь его крепкой, идеальной пятой точкой. Он идет как настоящий король: голова высоко поднята, широкие плечи расправлены, а непринужденная развязность выражает абсолютную уверенность. Он — крутой, и он это знает. Я бы с удовольствием скинула ботинок и запустила им в его самодовольную голову, дабы сбить спесь. Но не запускаю. Я и без того разгромила гостевую комнату этого мужчины. Бардака вполне достаточно для одного вечера. Еле волоча ноги от усталости, я запрыгиваю обратно на табурет у барной стойки, где сидела раньше, подпираю подбородок руками и наблюдаю, как глава ирландской мафии делает мне сэндвич с тунцом. Стопудово, этот хипстер-бармен что-то подсыпал мне в стакан. Когда бутерброд готов, Киллиан кладет его на тарелку и достает из ящика нож. — С корочками или без? — спрашивает он через плечо. Ага, так и есть. У меня определенно галлюцинации. — Можно с корочкой, спасибо. Он разрезает бутерброд пополам, поворачивается и протягивает мне тарелку. Затем складывает свои большие руки на своей большой, глупой груди и смотрит на меня из-под опущенных ресниц с самодовольной полуулыбкой. — Не ухмыляйся, — ворчу я, беря сэндвич с тарелки. — Это неприлично. — Это не ухмылка, а мое обычное выражение лица. Удерживая его взгляд, я откусываю бутерброд, представляя, что вгрызаюсь в нежное пространство между его указательным и большим пальцами. Я отказываюсь им очаровываться. Он гангстер, убийца, плохой парень до мозга костей. То, что он спас мне жизнь и сделал сэндвич с тунцом, ничего не меняет. Кроме того, присяжные еще не верят, что он меня отпустит, как обещал. — Я действительно не так уж плох, когда узнаешь меня получше. Я жую с минуту, злясь от того, что он так с легкостью читает мои мысли по лицу. — Блядь, ты прекрасна, — рычит он, совершенно сбив меня с толку. — Лестью ты ничего не добьешься. — Никакой лести. Чистая правда. Я сглатываю и прочищаю горло, чувствуя, как мои щеки краснеют. — Окей. Спасибо. — Пожалуйста. Он изучает каждый нюанс моего лица немигающим взглядом, излучая чистую мужскую сексуальность, до тех пор, пока это становится невыносимым. — Ты всегда такой? — Какой, например? Я жестикулирую рукой. — Такой. Сам знаешь. Доминирующий. Он пожимает плечами, изображая безразличие. — Разумеется. Надо же, а чего я ожидала? Смущения? Несколько мгновений он наблюдает, как я раздраженно чавкаю, а потом улыбается. — Мне жаль этот сэндвич. У меня нет остроумного ответа, поэтому я просто жую и глотаю, пока еда не исчезает. Звонит его сотовый. Он вытаскивает его из кармана и коротко отвечает: — Да? Затем внимательно слушает. Я тоже прислушиваюсь, но мне не удается разобрать, что говорит человек на другом конце провода. Затем Киллиан со скоростью света задает серию вопросов, и его челюсть напрягается все сильнее и сильнее. — Только один? В сознании? Где? Кто с ним? Сколько у нас времени? Он слушает, и выражение его лица становится все мрачнее, пока, наконец, он не поднимает на меня взгляд. Его темные глаза стали черными. — До связи, — бросает он и завершает вызов. Я отодвигаю тарелку, чувствуя странное ощущение в животе. — Дай угадаю. Тебе нужно ненадолго отъехать? — Да. Я не задержусь надолго. Чувствуй себя как дома, устраивайся поудобнее. Я мило улыбаюсь. — О, само собой. Просто немного пороюсь в твоих ящиках, пытаясь найти улики, которые смогу предоставить властям. Если я думала, что это заставит его дважды подумать перед тем, как оставить меня одну (вдруг он все же решит прихватить меня с собой, тем самым подарив мне шанс на побег), я ошибалась. — Займись этим, милая. Дверь моего кабинета открыта. Ты ничего не сможешь сделать без биометрического отпечатка пальца, так что потратишь время впустую, но ты, конечно, можешь попробовать. Он идет к лифтам, но затем останавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Его голос — низкий и грубый, а темные глаза сверкают тайнами. — Кстати, власти уже знают, что я из себя представляю. Любит он говорить загадками. Всегда кажется, что под его словами что-то скрыто, его тон полон лукавства, как будто он единственный, кто понимает шутку. Это интригует и раздражает. — Я тоже знаю, кто ты, гангстер. Это не секрет ни для кого в городе. — Я не сказал кто, девочка. Я сказал, что из себя представляю. Я начинаю раздражаться от его словесных игр. — А какая разница? — Только та, что имеет значение, маленькая воришка. Он задерживает на мне на мгновение свой горящий взгляд, прежде чем развернуться и уйти. Когда двери лифта закрываются, и он исчезает, я кричу ему вслед: — Ты такой надоедливый, дьявол! Но лучше мне от этого не становится. Поскольку меня прививали хорошие манеры, я споласкиваю свою тарелку и ставлю ее в посудомоечную машину, а затем вытираю крошки со стойки. Затем отправляюсь на охоту в офис человека-дьявола. Я нахожу его в противоположном конце коридора от разгромленной гостевой комнаты. Кабинет большой и явно принадлежит мужчине: большой черный дубовый стол, громоздкие кожаные диваны и подобные вещи настоящих мачо. Я усаживаюсь в до нелепого огромное офисное кресло и, поджав губы, смотрю на пустой экран компьютера. Мой взгляд падает на клавиатуру, затем — на поверхность стола. Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь и увидел мою улыбку.