— Клянусь могилой моей матери, я никогда не причиню тебе вреда. — Его голос жесткий и уверенный. Темные глаза сверкают, как драгоценные камни. В выражении его лица есть что-то такое, что как мне кажется, умоляет меня признать, что он говорит мне правду. — Хорошо, — к своему удивлению шепчу я. Похоже, он тоже удивлен. — Ты мне веришь? — Да. Изучив мгновение мое лицо, он выдыхает. — Спасибо. Не знаю почему, но мои слова, судя по всему, для него очень много значат. — А как насчет моих друзей? — Они в безопасности. Даю тебе слово. Он смотрит на меня так, словно за моей спиной солнце, которое слепит глаза. Когда тобой с непоколебимой настойчивостью любуется такой великолепный, такой сильный и такой абсолютно мужественный мужчина, это дезориентирует. Это также, несомненно, захватывает. Вот только я должна его ненавидеть. Я действительно ненавижу его. Наверно. — Насчет того, что ты везешь меня домой. — Что насчет этого? — Если я скажу, что не хочу ехать с тобой, аннулирует ли это все, что ты обещал мне ранее? — Нет. — Отлично. Я не хочу ехать с тобой домой. С минуту он молча смотрит на меня. Потом улыбается. — Может, ты прекратишь это делать? — раздраженно требую я. — Ничего не могу поделать, милая. Твое лицо может прочитать даже слепой. — Пожалуйста, послушай меня! Я. Не. Хочу. Идти. Домой. С. Тобой. — Похоже на правду. Мы поедем туда. Этот человек может заставить святого пойти на убийство. — Я не хочу ввязываться в семантическую войну, ясно? Я хочу сказать, что это не очень хорошая идея. — А я думаю, это лучшая идея, которая приходила мне в голову за последние десять лет. — Нет! Мне следует оказаться подальше от тебя! Мне нужно переварить это безумие! Я не поеду к тебе домой! — Это не дом. Это пентхаус. В небоскребе. Вид оттуда просто невероятный. И тебе не нужно ничего переваривать, кроме того факта, что это происходит. Ты поедешь ко мне, осмотришься, мы выпьем вина, немного поговорим, привыкнешь ко мне, а потом мы сделаем то, что оба хотели сделать с момента нашей встречи. Я вглядываюсь в его лицо. Он пристально смотрит на меня, вызывая на ссору. По крайней мере, я не единственная на грани сердечного приступа. Несмотря на все его внешнее спокойствие, пульс на его шее бьется так же сильно, как и мое сердце. — Все это очень ненормально. Ты ведь это знаешь, правда? — Я никогда не жил нормальной жизнью. И не собираюсь начинать. Вот в чем суть: я хочу тебя. Ты хочешь меня. Конец истории. — Надеюсь, ты больше не выкинешь меня из машины, но я обязана тебе сказать, что у тебя совершенно отсутствует представление о романтике. — Тебе не романтика нужна, — шепчет он. По выражению его лица становиться очевидно, что он жаждет развить свою мысль. Чего я не потерплю. — Оставим все как есть, спасибо. — Ты этого не хочешь. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что, по-моему, тебе нужно. А потом ты захочешь, чтобы я тебе это показал. — Что ж, это просто… вау! Твое эго достойно своего почтового индекса. Он тихо хихикает. — Это не единственная моя часть, которая нуждается в собственном почтовом индексе, милая. — Как пошло, — кривлюсь я. — Не веришь? Могу продемонстрировать. — Если ты сейчас попытаешься расстегнуть штаны, мистер, я ударю тебя по горлу. — Боже, — хрипло вздыхает он, — ты чертовски сексуальна, когда угрожаешь. Мне это нравится даже больше, чем когда ты крадешь мои вещи. Мы в двух футах друг от друга и не соприкасаемся, но с таким же успехом мы могли бы лежать голыми в постели. Все слишком интимно — весь этот жар, потрескивание и тяжелое дыхание. Меня бросает в пот. Это сотня различных видов неправильности. Выпрыгивай из машины, Джулс. Просто открой дверь и прыгай. Как будто Лиама тянет ко мне, его взгляд падает на мой рот. Когда я прикусываю нижнюю губу, его глаза темнеют. Он наклоняется, его губы приоткрываются. Именно в этот момент первый град пуль разрывается о бок автомобиля. ГЛАВА 8 Джули Я падаю на пол за водительским сиденьем — рефлекс. Никаких визгов, никакой паники. Спокойное действие, рожденное мышечной памятью в ответ на то, что я неоднократно практиковала в детстве. Я сворачиваюсь в клубок, закрываю голову руками и смыкаю веки. Пули тем временем продолжают лететь. Автомобиль резко сворачивает влево, от огня. Лиам что-то кричит Деклану на иностранном языке — думается мне, на гэльском — и машина ускоряется, визжа шинами по асфальту. Окна не разбиваются, пули не проникают в стальную обшивку автомобиля. Спасибо тебе, Господи, за бронированные машины. Лиам накрывает мое тело собой, заслоняя меня, словно щитом. — Просто лежи, милая, — кричит он. — Постарайся сохранять спокойствие. Через минуту мы будем в безопасности. — Если только они так не разогреваются, пытаясь испугать нас. Я чувствую, как его внимание переключается со стрельбы на меня. — А у тебя большой опыт в диверсионной тактике? Да. И в обращении с холодным оружием, умением покидать высокие здания и убегать из запертых комнат. Будучи единственной дочерью босса мафии, пришлось приобрести навыки всех видов выживания, чтобы не растеряться при похищении врагами папы. Мужчин вроде тебя. Но решаю придержать данную информацию при себе. — Я смотрю много криминальных шоу по телевизору. — Ой, только посмотрите. Она снова лжет. Похоже на привычку. — Ты и вполовину не так умен, как думаешь, гангстер. — Мне тут пришло в голову, что ты неестественно спокойна, учитывая обстоятельства. Зато кричала без остановки, что я убью тебя, несмотря на мои постоянные заверения в обратном. Не хочешь поделиться?