Там, во сне, Эдди спрятал лицо в ладонях, защищая глаза… 20 …и, подскочив рывком, очнулся возле остывшего кострища, глядя на мир сквозь растопыренные пальцы. А голос все грохотал – бездушный голос офицера полицейского наряда, ревущего свои команды по матюгальнику: – ОПАСНОСТИ ДАННАЯ ОПЕРАЦИЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ! ПОВТОРЯЮ, ОПАСНОСТИ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ! ПЯТЬ СУБЪЯДЕРНЫХ КЛЕТОК ПАССИВНЫ, ДВЕ СУБЪЯДЕРНЫЕ КЛЕТКИ – В ФАЗЕ ОТКЛЮЧЕНИЯ, ОДНА СУБЪЯДЕРНАЯ КЛЕТКА ЗАДЕЙСТВОВАНА НА ДВА ПРОЦЕНТА ОТ ПОЛНОЙ МОЩНОСТИ. ДАННЫЕ КЛЕТКИ ВЫШЛИ ИЗ СТРОЯ! ПОВТОРЯЮ, ДАННЫЕ КЛЕТКИ ВЫШЛИ ИЗ СТРОЯ! ПОДОТЧЕТНЫЙ УЧАСТОК ДЛЯ СЕВЕРНОГО ЦЕНТРА ПОЗИТРОНИКИ! ПОЗЫВНЫЕ 1-900-44! КОД ДАННОЙ СИСТЕМЫ – «ШАРДИК». ТРЕБУЕТСЯ ЗАМЕНА! ПОВТОРЯЮ, ТРЕБУЕТСЯ ЗАМЕНА! Голос затих. Эдди увидел, что Роланд стоит на краю поляны, а Сюзанна сидит на его согнутой в локте руке. Оба они не отрываясь смотрели в ту сторону, откуда раздавался голос, и когда запись включилась по новой, Эдди наконец сумел встряхнуться, освобождаясь от леденящих остатков ночного кошмара. Он встал и присоединился к Роланду с Сюзанной, не переставая дивиться: это сколько ж веков назад было записано сообщение, запрограммированное на самовключение, но только в случае полной поломки системы. – ИДЕТ ОТКЛЮЧЕНИЕ СИСТЕМЫ! ДО ПОЛНОГО ОКОНЧАНИЯ ОПЕРАЦИИ ОТКЛЮЧЕНИЯ – ОДИН ЧАС ПЯТЬ МИНУТ! ОПАСНОСТИ ДАННАЯ ОПЕРАЦИЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ! ПОВТОРЯЮ… Эдди легонько коснулся руки Сюзанны, и она обернулась к нему. – И давно оно балаболит? – Минут пятнадцать. Тебя было не добудиться. Дрых, как сус… – Она вдруг умолкла, не договорив. – Эдди, выглядишь ты ужасно! Ты не заболел? – Нет. Просто видел плохой сон. Роланд внимательно посмотрел на него, так что под этим взглядом Эдди почувствовал себя неуютно. – Иногда сны бывают вещими, Эдди. Этот, часом, не из таких? Эдди подумал мгновение и покачал головой. – Я не помню. – Что-то я сомневаюсь, что ты не помнишь. Эдди пожал плечами и выдавил слабую улыбку. – Сомневайся себе на здоровье. А как ты себя чувствуешь, Роланд? – Тоже погано. – Голубые глаза стрелка по-прежнему пристально изучали Эдди. – Прекратите, – вмешалась Сюзанна вроде бы бодрым голосом, но Эдди все-таки уловил скрытые нотки нервозности. – Вы оба. У меня есть дела поважнее, чем смотреть, как вы тут скачете и пытаетесь пнуть друг друга, все равно как дети, когда разыграются в «Две дрожалки». И особенно сегодня, сейчас, когда этот дохлый медведь так орет, что весь лес трясется. Стрелок кивнул, но не сводя глаз с Эдди. – Хорошо… но ты, Эдди, уверен, что ничего не хочешь мне рассказать? Эдди уже начал подумывать о том, чтобы действительно рассказать. О том, что он видел в огне костра. О том, что было во сне. Но, еще раз поразмыслив, решил промолчать. Может быть, из-за розы в пламени или из-за багряного изобилия роз, окрасивших алым безбрежное поле во сне. Он понимал, все равно ему не передать словами то, что видели его глаза и чувствовало его сердце: слова обесценят увиденное. И потом, для начала ему хотелось обдумать все самому. Но помни, снова сказал он себе… только голос в сознании у него прозвучал совсем не похоже на его собственный голос. Он был глубже, старше – этот чужой голос. Помни розу… и форму ключа. – Я потом. – Что ты потом? – переспросил Роланд. – Расскажу. Когда это станет действительно важным, ну, ты понимаешь, я все расскажу. Вам обоим. Сейчас это пока не так важно. Так что, если мы все-таки едем куда-нибудь, Шан, старик, то седлай. – Шан? Кто такой Шан? – Об этом я тоже тебе расскажу потом. Как-нибудь. А теперь пора двигать. Они свернули лагерь, упаковали свои пожитки и отправились в путь. Сюзанна забралась к себе в коляску. Эдди вдруг преисполнился твердой уверенности, что дорога им предстоит не такая уж долгая. 21 Однажды, когда Эдди еще не увлекся своим героином так, чтобы все остальное напрочь перестало его интересовать, они с друзьями смотались в Нью-Джерси на концерт двух металлических групп – «Чумной нарыв» и «Жертвы радиации» – в «Медоулендсе». Так вот, Эдди казалось, что грохот от «Чумного нарыва» был только чуточку громче, чем рев повторяющегося сообщения, доносящегося из нутра поверженного медведя, хотя он и не был уверен на все сто процентов. Еще в полумиле от поляны, где валялся медведь, Роланд не выдержал, остановился и оторвал шесть небольших лоскутков от своей старой рубашки. Скатав шарики, странники затолкали их в уши и только тогда пошли дальше. Но даже подобная мера не особенно защитила их от непрестанных раскатистых звуков. – ИДЕТ ОТКЛЮЧЕНИЕ СИСТЕМЫ! – проревело в медведе, когда они ступили на поляну. Зверь лежал там же, где и свалился, у подножия сосны, куда забирался Эдди, – поверженный колосс с раздвинутыми ногами и коленями, нацеленными в небеса, точно лохматая женщина-великанша, которая умерла при родах. – ДО ПОЛНОГО ОКОНЧАНИЯ ОПЕРАЦИИ ОТКЛЮЧЕНИЯ – СОРОК СЕМЬ МИНУТ! ОПАСНОСТИ ДАННАЯ ОПЕРАЦИЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ… «Да уж, не представляет, – бурчал про себя Эдди, подбирая разбросанные шкурки из тех немногих, которые остались более или менее целыми после атаки медведя и его метаний в предсмертной агонии. – Еще как представляет. Большую опасность. Для моих бедных ушей». Он поднял с земли ружейный пояс и молча отдал его Роланду. Рядом валялся кусок деревяшки, из которого он вырезал рогатку. Эдди поднял и его и засунул в кармашек на спинке коляски Сюзанны. Стрелок медленно обернул вокруг талии широкий кожаный пояс и завязал сыромятные ремешки. – …В ФАЗЕ ОТКЛЮЧЕНИЯ, ОДНА СУБЪЯДЕРНАЯ КЛЕТКА ЗАДЕЙСТВОВАНА НА ОДИН ПРОЦЕНТ ОТ ПОЛНОЙ МОЩНОСТИ. ДАННЫЕ КЛЕТКИ… Сюзанна держалась поближе к Эдди. Он передавал ей шкурки, а она их запихивала в большую сумку у себя на коленях, которую сшила сама. Когда они уложили последнюю, Роланд похлопал Эдди по плечу и передал ему заплечный мешок с засоленной олениной (в трех милях от их лагеря, вверх по ручью, Роланд набрел на естественный соляной лизунец). Точно такой же мешок уже висел за плечом у Роланда. Другое плечо оттягивал его кошель – переворошенный и снова набитый всякой всячиной до отказа. С ближайшей ветки свисала странной конструкции упряжь грубой ручной работы из прошитой стежками оленьей кожи. Роланд подхватил ее, пару секунд подержал в руках, а потом перекинул за спину и закрепил концы под грудной клеткой. Сюзанна скорчила кислую мину, и Роланд это увидел. Впрочем, он ничего не сказал – все равно он не смог бы перекричать медведя, даже если бы заорал во весь голос, – а только сочувственно пожал плечами и развел руками: Нам она может понадобиться, ты же знаешь. В ответ она тоже пожала плечами. Знаю… но это не значит, что я в восторге. Стрелок указал пальцем через поляну. Там две покосившиеся ободранные ели отмечали то место, где Шардик, которого здесь называли когда-то Миа, вывалился на поляну. Эдди наклонился к Сюзанне, сложил большой и указательный палец в колечко и вопросительно приподнял брови. О'кей? Она кивнула, но прижала ладони к ушам. О'кей… только давай выбираться отсюда, пока я окончательно не оглохла. Странники двинулись через поляну. Эдди толкал перед собой коляску с Сюзанной, держащей на коленях сумку, набитую шкурками. Кармашек на спинке коляски был тоже набит до отказа, так что Эддина деревяшка была не единственным его содержимым. За их спинами медведь продолжал громыхать своим последним обращением к миру, сообщая, что полное отключение системы произойдет через сорок минут. Эдди не чаял уже дождаться. Сломанные ели, склонившиеся друг к другу, образовывали грубое подобие ворот, и Эдди подумал: Вот где Роландов путь к Темной Башне начинается по-настоящему, по крайней мере – для нас. Он снова вспомнил свой сон – долгая спираль окон, распускающих черные флаги тьмы; тьмы, что нависла зловещим пятном над нескончаемым полем роз, – и когда они проходили под покосившимися стволами, его вдруг охватила дрожь. 22 Им удалось проехать с коляской намного дальше, чем Роланд смел надеяться. Многовековые напластования опадавшей хвои древних елей выстлали землю толстым ковром, заглушающим рост подлеска. У Сюзанны были сильные руки – сильнее, чем у Эдди, хотя Роланд был уверен, что уже скоро в этом они сравняются, – и она без труда толкала коляску по относительно ровному лесному настилу. Когда же дорогу им преграждали деревья, поваленные медведем, Роланд брал Сюзанну на руки, а Эдди перетаскивал коляску через препятствие. Сзади – расстояние едва-едва приглушало могучий грохот – медведь сообщил, надрывая свой механический глас, что рабочая мощность последней субъядерной клетки уже почти на исходе. – Надеюсь, сегодня тебе не придется задействовать эту чертову упряжь! – прокричала Сюзанна стрелку. Роланд согласился с ней, но не прошло и четверти часа, как земля под ногами резко пошла под уклон и в старый лес нагло полезли деревья поменьше и помоложе: ольха, береза и даже несколько чахлых и низкорослых кленов, упрямо цепляющихся за почву в поисках опоры. Ковер из иголок стал тоньше, и колеса коляски Сюзанны теперь начали задевать за низкий плотный кустарник, разросшийся между деревьев. Его тонкие веточки так и норовили вцепиться в спицы из нержавеющей стали. Эдди подналег всем своим весом на ручки, и так им удалось продвинуться еще на четверть мили вперед. Но потом спуск стал круче, а земля под ногами – мягче. – Пора залезать на закорки, сударыня, – объявил Роланд. – Давай попробуем на коляске еще чуть-чуть, а? Вдруг дальше будет полегче… Роланд покачал головой. – Если поедешь в коляске по этой горе… как там у вас говорится, Эдди?.. Провернешься? – Навернешься, Роланд. Словечко из беспутной моей подзаборной юности. – Ну ладно, как его там ни переиначивай, означает оно «расшибить себе голову». Так что, Сюзанна, давай забирайся. – Я ненавижу, когда мне тычут, что я калека, – раздраженно пробормотала Сюзанна, но все же позволила Эдди вытащить себя из коляски и подсадить в упряжь за спиной Роланда. Усевшись как следует, она взялась за рукоять Роландова револьвера. – Не хочешь взять себе этого малыша? – спросила она Эдди. Он покачал головой. – У тебя получается лучше. И ты это знаешь не хуже меня. Она что-то буркнула и поправила ружейный ремень, чтобы при необходимости было сподручнее достать револьвер правой рукой. – Я вас, ребята, задерживаю, вот что я знаю… но если мы все-таки случайно набредем на какой-нибудь старый добрый асфальт, тут я вас сделаю – не угонитесь.