– Это может быть насчет Молли, – сказала она. Дэниел снял трубку ее автомобильного телефона, минуту спустя положил ее и вздохнул. – Это не насчет Молли. Но наш вечер придется прервать. – Снова на работу? – К сожалению. Ты сможешь меня подбросить? Здесь недалеко. – А как же твоя машина? – Я доберусь назад на фургоне морга. Тоби завела мотор. Они поехали на север, в сторону Чайна-тауна по мокрым от дождя улицам, светящимся разноцветными вечерними огнями. – Вот, – сказал Дворак. – Чуть-чуть вперед. Она уже заметила проблесковые маячки. Три патрульные машины бостонской полиции были беспорядочно припаркованы возле китайского ресторана. Белый фургон с надписью «Штат Массачусетс» задом выезжал на Напп-стрит. Тоби притормозила за одной из патрульных машин, и Дворак вышел. – Если что-нибудь узнаешь про Молли, позвонишь? – спросила она. – Позвоню. – Он улыбнулся, махнул ей на прощание и двинулся к заградительной ленте. Полицейский узнал его и жестом пригласил пройти. Тоби потянулась к ручке передач, но затем передумала и осталась наблюдать за собравшейся толпой. Даже в полночь любопытных было предостаточно. В воздухе витало странное легкомыслие, двое мужчин заключали пари, женщины смеялись. Только у полицейских был мрачный вид. Дворак стоял прямо перед ограждением, беседуя с человеком в штатском. Детективом. Он указал в сторону переулка, затем сверился со своим блокнотом. Дворак удивленно вскинул голову. В этот момент он заметил, что Тоби еще не уехала. На глазах у недоумевающего детектива Дворак резко развернулся, поднырнул под ленту и направился к машине Тоби. Она опустила стекло. – Я просто хотела немного посмотреть, – сказала она. – Наверное, я так же патологически любопытна, как и все эти люди. Странное сборище. – Да, эти сборища всегда странные. – Что случилось в переулке? Он склонился к окну и спокойно проговорил: – Нашли тело. Судя по документам, его имя – Ромулус Белл. Тоби непонимающе взглянула на него. – Больше известен как Роми, – пояснил Дворак. – Это сутенер Молли Пикер. Тело было распростерто на мостовой за стоявшим тут же синим «Таурусом». Левая рука была придавлена туловищем, а правая выставлена вперед, словно труп указывал на ресторан в конце переулка. «Расправа», – подумал Дворак, разглядывая входное отверстие на правом виске. – Свидетелей нет, – сообщил детектив Скарпино. Один из старейших полицейских, которому уже недолго оставалось до пенсии, он был знаменит своими жуткими шиньонами. И сегодня его накладная шевелюра выглядела так, словно он налепил ее впопыхах. – Тело было обнаружено сегодня примерно в двадцать два тридцать какой-то парочкой, выходившей из китайского ресторана. Это их машина. – Скарпино указал на синий «Таурус». – Один из жильцов с верхних этажей где-то в районе десяти выходил в переулок выкинуть мусор, но тела не видел; поэтому мы полагаем, что это произошло после десяти. В бумажнике нашлось удостоверение личности. Один из патрульных узнал это имя. Он разговаривал с убитым вчера, спрашивал о той девушке, которую вы ищете. – Белла видели в Бостонской городской больнице сегодня вечером около девяти. – Кто видел? – Эта девушка, Молли Пикер. Он зашел к ней в палату. – Дворак натянул резиновые перчатки и наклонился, чтобы поближе рассмотреть труп. На вид жертве было чуть за тридцать; стройный мужчина с прямыми черными волосами, напомаженными и уложенными а-ля Элвис. Его кожа была еще теплой, а вытянутая рука – загорелой и мускулистой. – Простите, что говорю так, док, но это выглядит не слишком уместно. – Что именно? – Что вы разъезжаете с этой врачихой. Дворак выпрямился и повернулся к Скарпино. – То есть? – Она под следствием. И, я слышал, ее мать не выкарабкается. – А что еще вы слышали? Скарпино запнулся, оглядываясь на толпу в переулке. – Есть новое обстоятельство. Ребята Альпрена прочесывают аптеки по городу. Он охотится за чем-то действительно веским. Если ее мать умрет, дело будет рассматриваться как убийство, и тогда будет и вправду неловко, что вы с ней вместе приезжаете на место преступления. Дворак снял перчатки, неожиданно разозлившись на Скарпино. Те часы, которые он только что провел рядом с Тоби, заставили его усомниться в ее способности к насилию, и уж тем более – к насилию в отношении собственной матери. – Черт, там повсюду репортеры, – продолжал Скарпино. – Они вас знают. А скоро и доктора Харпер будут узнавать в лицо. Они припомнят, что видели вас вместе, и – пуф! Пожалуйте на их долбаные первые полосы. «Он прав», – подумал Дворак. И разозлился еще больше. – Это выглядит нехорошо, – сказал Скарпино, подчеркивая каждое слово. – Ее пока не обвинили ни в каком преступлении. – Вопрос времени. Поговорите с Альпреном. – Послушайте, мы можем перейти к текущему делу? – Да, разумеется. – Скарпино с отвращением взглянул на Ромулуса Белла. – Я просто хотел дать вам маленький совет, док. Такому парню, как вы, не нужны неприятности. А женщина, которая избивает собственную мать… – Скарпино, окажите мне услугу. – Да? – Не суйте свой чертов нос не в свое дело. В ту ночь Тоби легла спать в постель Элен. Вернувшись из кричаще-пестрого Чайна-тауна, она вошла в дом и ощутила, что попала в безмолвное, безвоздушное пространство. Она чувствовала себя зажатой в этих стенах. Погребенной. У себя в спальне она включила радио – классическую музыку для полуночников, и прибавила громкость так, чтобы было слышно даже под душем. Сейчас она отчаянно нуждалась в музыке, голосах – хоть в каком-нибудь звуковом фоне. Когда Тоби вышла из душа, вытирая полотенцем мокрые волосы, музыка уже закончилась, сменившись шипением. Она выключила радио. В наступившей тишине нестерпимо ощущалось отсутствие Элен – остро, как физическая боль. Тоби прошла по коридору в комнату мамы. Не включая свет, она так и стояла в полутьме, вдыхая запах Элен – чуть сладковатый, как аромат летних цветов, которые мама так любовно растила. Розы и лаванды. Она открыла стенной шкаф и рассеянно коснулась одного из висевших там платьев. Она узнала его на ощупь: летнее льняное платье, совсем старое. Тоби припомнила, что Элен надевала его на выпускной вечер Вики. И вот оно здесь, висит среди других вещей, которые Элен копила годами. «Когда в последний раз я водила тебя по магазинам? Не помню. Не помню, когда в последний раз покупала тебе платье…» Она закрыла дверцу шкафа и села на кровать. Несколько дней назад она сменила белье в надежде, что мама скоро вернется домой. Теперь Тоби почти жалела об этом: постель источала безликий запах стирального порошка, все следы маминого пребывания были сорваны вместе с простынями. Тоби легла, думая обо всех тех ночах, которые провела здесь Элен. Пытаясь уловить в воздухе невидимые следы ее присутствия. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. И уснула. Утром ее разбудил звонок Вики. Телефон успел прозвонить восемь раз, прежде чем Тоби доковыляла до своей спальни и сняла трубку. Спросонья она плохо понимала, что говорит сестра. – Нужно принимать решение, Тоби, но я не могу сделать это сама. Мне такое не по плечу. – Какое решение? – Мамин аппарат искусственного дыхания. – Вики поперхнулась. – Они хотят отключить его. – Нет! – С Тоби мигом слетели остатки сна. – Нет. – Они сделали вторую ЭЭГ и сказали, что это… – Я еду. Не позволяй им ничего трогать. Слышишь, Вики? Не давай им трогать этот проклятый аппарат. Через сорок пять минут она входила в отделение реанимации. Вики стояла возле бокса Элен, а рядом с ней – доктор Стейнглас. Тоби сразу направилась к матери, наклонилась и шепнула: – Я здесь, мама. Я рядом. – Сегодня утром сделали вторую ЭЭГ, – сказал доктор Стейнглас. – Активность отсутствует. Новое кровоизлияние ухудшило картину. У нее отсутствует спонтанное дыхание, вдобавок…