– Но у него тоже была БКЯ. Возможно, именно поэтому он и выпрыгнул из окна. – Вы говорите о неизлечимой болезни. Я что, должен чувствовать свою халатность? – Два случая за год… – Статистический кластер. Здесь живет много народу. А в Бостоне и окрестностях – еще больше. Такие вещи случаются в больших населенных пунктах. Эти два человека оказались рядом по чистой случайности. – А что, если это более опасная разновидность приона? Возможно, уже сейчас в Казаркином Холме есть новые носители. Валленберг обернулся к ней с таким зверским лицом, что она отпрянула. – Послушайте меня, доктор Харпер. Люди покупают места в Казаркином Холме, поскольку хотят освободиться от тревог и страхов. Они всю жизнь вкалывали и заслужили роскошь. Они могут себе это позволить. И знают, что получат лучшее медицинское обслуживание в мире. Не нужны им все эти сумасбродные теории о еде, зараженной смертоносным, разрушающим мозг заболеванием. – Только это вас и заботит? Чтобы пациенты были свободны от мирских забот? – За это они и платят. Если пациенты перестанут нам доверять, они начнут собирать вещи и съезжать. И Казаркин Холм превратится в город-призрак. – Я не собираюсь уничтожать Казаркин Холм. Я просто думаю, что стоит проверять ваших постояльцев на предмет выявления симптомов. – Подумайте о панике, которую может вызвать такое обследование. Наша еда безопасна. Гормоны для инъекций поставляются надежными фармацевтическими компаниями. Даже министерство здравоохранения согласно, что для подобной проверки нет оснований. Поэтому перестаньте пугать наших пациентов, доктор Харпер. Иначе вам придется иметь дело с адвокатами. Он развернулся и пошел дальше. – А как насчет Роби Брэйса? – выпалила она. – А в чем дело? – Его убили сразу после того, как он узнал диагноз Маки. Меня это очень встревожило. Ну вот, она сказала это. Открыто заявила о своих подозрениях. Тоби была уверена, что Валленберг станет защищаться. Вместо этого он взглянул на нее со зловеще-невозмутимой усмешкой. – Да, я слышал, что вы уговаривали полицию взглянуть на дело под таким углом. Но они отбросили эту теорию, поскольку не нашли ни малейшей связи между этими событиями. – Валленберг немного помолчал. – Кстати, они задавали немало вопросов о вас. – Полиция? Что они спрашивали? – Знал ли я о ваших отношениях с доктором Брэйсом. Знал ли, что он привозил вас в клинику поздно вечером. – Его усмешка напоминала теперь хищный оскал. – Любопытно, как вас, женщин, тянет на черных мужиков. Тоби вздернула подбородок – она была не на шутку взбешена. И сделала шаг навстречу Валленбергу – ярость гнала ее вперед. – Черт вас возьми, вы не имеете никакого права так говорить о нем! – Все в порядке, Карл? – проговорил какой-то голос. Тоби резко обернулась и увидела стоящего неподалеку мужчину, высокого и почти совсем лысого. Того самого элегантно одетого человека, который стоял во время траурной службы рядом с Валленбергом. Мужчина смотрел на нее с некоторой тревогой, и Тоби поняла, почему: ее лицо раскраснелось от злости, руки сжались в кулаки. – Я невольно подслушал, – объяснил человек. – Позвать никого не надо, Карл? – Да нет, все нормально, Гидеон. Просто доктор Харпер слегка… – Опять эта гадкая самодовольная ухмылка. – Слегка спятила из-за смерти Роби. «Ах ты сволочь!» – подумала Тоби. – У нас собрание через полчаса, – сообщил лысый. – Я помню. Валленберг посмотрел на Тоби; его глаза победно сверкали. Он переиграл ее, заставил выйти из себя, и человек по имени Гидеон был тому свидетелем. Это Валленберг вел игру, не она, и об этом свидетельствовала его усмешка. Увидимся на собрании, – сказал лысый, еще раз озабоченно взглянул на Тоби и ушел. – Мне кажется, говорить больше не о чем, – заявил Валленберг и снова двинулся дальше. – Это пока еще никто не заболел БКЯ, – отозвалась она. Он обернулся и окинул ее сочувственным взглядом. – Доктор Харпер, можно дать вам совет? – Какой? – Живите своей жизнью. «Я и живу, – думала Тоби, сердито глотая кофе в ординаторской. – Черт возьми, живу». Может, это и не та жизнь, о которой ей мечталось в юности, не та, которую она бы выбрала. Но мы не всегда вольны выбирать, иногда приходится считаться с обстоятельствами. У нас есть долг, обязательства. Элен. Тоби допила кофе и налила еще – черного и горячего. Это все равно что добавить еще кислоты в желудок, но сейчас ей необходим кофеин. Похороны Роби отняли большую часть дневного сна, она смогла урвать лишь несколько часов отдыха перед очередным дежурством. Было уже шесть утра, и она держалась почти на автомате, периодически разражаясь примитивными эмоциями. Гневом. Разочарованием. В данный момент она испытывала и то и другое, сознавая – когда дежурство закончится и спустя полтора часа она выйдет из больничных дверей, на смену одним заботам и тревогам придут другие. «Живите своей жизнью», – посоветовал он. Той самой, которая у нее есть, той, что тяжким грузом легла на ее плечи. Вчера вечером, переодеваясь перед сменой, она взглянула в зеркало и заметила, что некоторые ее волоски стали совсем белыми. Когда это произошло? Когда она миновала молодость и приблизилась к границе среднего возраста? И хотя никто не заметил бы этих волосков, она выдернула их, прекрасно понимая, что на их месте снова вырастут такие же белые. Меланоциты не восстанавливаются. Эликсира молодости не существует. В 7.30 она наконец покинула отделение и остановилась на крыльце больницы, чтобы глотнуть утреннего воздуха. Воздуха, который не пахнул медицинским спиртом, дезинфектантами и остывшим кофе. День обещал быть чудесным. Туман уже поредел, открыв прогалины голубого неба. Уже от одной этой картины Тоби почувствовала себя лучше. Впереди четыре дня отдыха. А в следующем месяце вообще двухнедельный отпуск. Может, она оставит Элен на попечение Вики и уедет, чтобы отдохнуть по-настоящему. Гостиница на побережье. Горячий песок и холодные напитки. Может, даже небольшой роман. Тоби уже очень давно не спала с мужчиной. Она надеялась, что это произойдет с Двораком. В последнее время она много думала о нем, да так, что невольно заливалась краской. Со дня их совместного обеда они дважды разговаривали по телефону, но несовпадение расписаний затрудняло встречу. А в последнем их разговоре его голос звучал отчужденно. Скованно. «Неужели я уже успела его испугать?» Она заставила себя выкинуть Дворака из головы. Лучше думать о незнакомых мужчинах и тропических красотах. Тоби пересекла парковку и села в машину. «Я позвоню сегодня Вики, – думала она по дороге. – Если сестра не сможет или не захочет присмотреть за мамой, я найму кого-нибудь на неделю». К черту издержки! Тоби уже несколько лет копила деньги на пенсию. Пора начать их тратить, получать удовольствие уже сейчас. Она свернула на свою улицу и почувствовала, как затрепыхалось сердце. Перед ее домом стояли полицейский автомобиль и «скорая». Не успела Тоби подъехать к зданию, как «скорая», сорвавшись с места, с воем и сверканием унеслась прочь. Тоби поставила машину и вбежала в дом. Стоявший в гостиной полицейский в форме писал что-то в блокноте. – Что случилось? – спросила Тоби. Полицейский взглянул на нее. – Ваше имя, мэм? – Я здесь живу. А что вы здесь делаете? Где моя мама? – Ее только что отправили в больницу Спрингер. – Несчастный случай? – Нет, – прозвучал голос Джейн. Тоби обернулась и увидела стоявшую в дверях Джейн. – Я не могла ее добудиться, – сообщила она. – Вот и вызвала «скорую». – Не смогли добудиться? Она хоть как-нибудь реагировала? – Судя по всему, она не могла шевелиться. И говорить. Джейн с полицейским обменялись взглядами, значение которых Тоби не поняла. Только потом ей пришло в голову: «А откуда здесь полиция?» Она только попусту теряла время. Тоби развернулась было, собираясь уйти, поехать в больницу вслед за «скорой», но вдруг ее окликнул полицейский: – Мэм! Если вы немного подождете, с вами побеседуют. Тоби не обратила внимания на его слова и вышла из дома. По пути к больнице она успела напридумывать самое худшее. Сердечный приступ. Инсульт. Элен в коме на искусственном дыхании. В окошке регистратуры сидела медсестра из дневной смены. – Доктор Харпер… – Где моя мама? Ее привезли на «скорой». – Она во втором кабинете. Ее сейчас стабилизируют. Подождите, не ходите туда… Тоби проскочила мимо нее и распахнула дверь кабинета.