– Во сколько она придет? – поинтересовался Роби. – Она сейчас на работе. – А, тогда я заскочу к ней в Спрингер. Ничего передавать не надо. Нажав на отбой, Роби сунул телефон под сиденье и завел мотор. Выезжая, он заметил те же самые фары, они двигались к выезду с парковки. Среди оживленного уличного движения он быстро потерял их из виду. До больницы Спрингер было примерно полчаса езды. Когда он добрался до их стоянки, у него от голода разболелась голова. Брэйс поставил машину на гостевой стоянке. Выключив двигатель, он еще минуту сидел в машине, массируя виски. Головная боль была не сильной, просто напоминала, что он ничего не ел с завтрака. Загляну к ней на несколько минут, просто скажу, что узнал, а дальше пусть решает сама. Хочется только одного – добраться домой и поужинать. Поиграть с дочуркой. Роби вылез из машины, запер ее и направился ко входу в отделение неотложной помощи. Пройдя несколько шагов, он услышал урчание машины у себя за спиной. Обернулся и прищурился от света надвигавшихся фар. Машина притормозила рядом с ним. Послышалось жужжание опускаемого водительского стекла. Человек с волосами такими светлыми, что они казались серебряными в свете фонарей, улыбнулся: – Похоже, я заблудился. – А куда вы хотите попасть? – На Ирвин-стрит. – Ну, тогда вы далековато забрались. – Брэйс шагнул к отрытому окошку. – Вам придется вернуться на шоссе, повернуть направо и проехать четыре или пять… Он удивился, услышав «пух-пух». И почувствовав толчок в грудь. Брэйс дернулся, пораженный неожиданным ударом. Он прижал руку к груди, где уже начала разливаться боль, и обнаружил, что не может глубоко вдохнуть. Что-то теплое проступило из-под рубашки и смочило его пальцы. Опустив глаза, Роби увидел, что его рука испачкана темной блестящей жидкостью. Последовал еще один звук и еще один удар в грудь. Брэйс пошатнулся. Он пытался удержать равновесие, однако ноги не слушались его. Он рухнул на колени и увидел, как свет уличного фонаря начал расплескиваться, словно вода. Последняя пуля вошла ему в спину. Он повалился, приникнув лицом к холодной мостовой, мелкие камни впились ему в щеку. Машина скрылась, урчание мотора затихло в темноте. Он чувствовал, как жизнь утекает из него горячим потоком. Он хотел прижать руку к груди, чтобы остановить этот поток, но сил уже не было. Ему удалось лишь приложить ладонь. «Боже, только не здесь, – подумал он. – Не сейчас». Роби пополз к дверям неотложки, пытаясь посильнее прижать рану в груди, но с каждым ударом сердца чувствовал, как выплескивается горячий поток. Он старался сосредоточиться на подсвеченной ярко-красным вывеске «Неотложная помощь», но в глазах мутнело, и слова расползались, как сочащаяся из раны кровь. Стеклянные двери больницы были прямо перед ним. Неожиданно в теплом прямоугольнике света появилась фигура. Казалось, она совсем рядом. В отчаянии Брэйс протянул руку и прошептал: – Помогите… пожалуйста. Он услышал женский крик: «Здесь человек истекает кровью! Помогите мне, быстро!» И звук бегущих к нему ног. 13 – Ставьте третью капельницу! – заорала Тоби. – Шестнадцать гейч! Лактат Рингера на полную… – Лаборатория говорит, что первую группу с отрицательным резусом уже отправили. – Где, черт побери, носит этого Кэри? – Он только что был в клинике, – сообщила Модин. – Я сейчас еще раз его вызову. Тоби натянула перчатки и схватила скальпель. Под яркими лампами операционной лицо Брэйса блестело от пота и страха. Он во все глаза смотрел на нее из-под шипящей кислородной маски, дыша короткими отчаянными рывками. Повязка на груди снова наливалась красным. Сестра-анестезиолог, вызванная из родильного отделения, приготовилась к интубации. – Роби, я сейчас поставлю вам дренажную трубку, – пояснила Тоби. – У вас напряженный пневмоторакс. Он понимающе кивнул и напрягся в предчувствии новой боли. Но даже не поморщился, когда ее лезвие рассекло ему кожу над ребрами: подкожная инъекция ксилокаина уже заморозила нервные окончания. Тоби услышала, как вырвался поток воздуха и поняла, что добралась до грудной полости. Она знала, что действует правильно; пуля пробила легкое, и с каждым вздохом воздух выходил из поврежденного органа в плевральную полость, заполнял ее и давил на сердце и главные сосуды. Она просунула палец в разрез, расширяя его, а затем ввела туда пластиковую трубку. Вэл соединила другой конец трубки с отсосом. Ярко-красная кровь хлынула через нее в резервуар. Тоби и Вэл переглянулись, думая об одном и том же: у него кровотечение в грудной полости – и сильное. Тоби взглянула в лицо Брэйса и поняла: он смотрит на нее и видит ее страх. – Это… нехорошо, – прошептал он. Она сжала его плечо. – Вы держитесь отлично, Роби. Хирург будет с минуты на минуту. – Холодно. Мне так холодно… Модин накинула на него одеяло. – Где кровь первой группы с негативным резусом? – крикнула Тоби. – Только что доставили, сейчас подвешу… – Тоби, – прошептала Вэл, – верхнее упало до восьмидесяти пяти. – Давай, давай, заливаем кровь! Дверь распахнулась, вошел Даг Кэри. – Что у вас здесь? – буркнул он. – Пулевые ранения в грудь и спину, – сообщила Тоби. – Рентген показывает три пули, но я насчитала четыре отверстия. Напряженный пневмоторакс. А это, – она указала на резервуар плевральной трубки, где набралось уже не меньше ста миллилитров крови, – это только за последние несколько минут. Давление падает. Кэри взглянул на рентгеновский снимок. – Вскрываем грудную клетку, – сказал он. – Нам понадобится полная кардиобригада, возможно, шунтирование… – Нельзя ждать. Мы должны остановить кровотечение сейчас же. Он посмотрел на Тоби в упор, и она почувствовала, как внутри шевельнулась старая неприязнь. Даг Кэри мерзавец, но сейчас он ей необходим. Необходим Роби Брэйсу. Тоби кивнула сестре-анестезисту. – Начинайте интубацию, мы подготовим его. Вэл, открой набор для торактомии… Пока все метались, готовясь к операции, анестезист набрала в шприц дозу этомидата. Лекарство отключит сознание Роби, и его можно будет интубировать. Тоби приподняла кислородную маску и увидела, что Роби с отчаянием смотрит на нее, прямо в глаза. Сколько раз она замечала ужас в глазах пациентов и с трудом подавляла собственные чувства, чтобы сосредоточиться на работе. На этот раз, однако, она не могла игнорировать страх. Это был человек, которого она знала. Человек, который ей нравился. – Все будет хорошо, – пообещала она. – Вы должны мне верить. Я не позволю ничему случиться. Она обхватила его лицо ладонями и улыбнулась. – Рассчитываю… на вас… Харпер, – пробормотал он. Она кивнула. – Да, Роби. А теперь – вы готовы поспать? – Разбудите меня… когда все закончится… – Время пролетит незаметно. – Тоби кивнула анестезистке, вводившей этомидат в капельницу. – Спите, Роби. Я буду с вами, когда вы проснетесь. Брэйс все еще смотрел на нее. Ее лицо – последнее, что он видит. Она смотрела, как сознание гаснет в глазах Роби, как расслабляются мышцы и опускаются веки. «Я не позволю ничему случиться». Она сняла кислородную маску. Сестра тут же запрокинула голову Роби назад и ввела в горло ларингоскоп. Несколько секунд ушло, чтобы отыскать голосовые связки и ввести трубку в трахею. Затем подачу кислорода возобновили, а трубку приклеили пластырем. Теперь за Роби будет дышать аппарат, нагнетая в легкие точно рассчитанную смесь кислорода и галотана. «Я не позволю ничему случиться». Тоби перевела дух. Затем быстро надела халат. Она знала, что здесь на каждом шагу нарушаются правила стерильности, но ничего не поделаешь. Времени отмывать руки нет – она натянула перчатки и подошла к столу.