– Сдалась мне твоя халупа, плоскодонка! – фыркнула Софи и вышла. Молли простонала: – Роми, я не помню, что со мной произошло. – Да ничего не произошло. Ты вернулась и пошла спать. И заблевала всю подушку. Она еще раз попыталась сесть. Помогать ей он не стал, вообще не дотронулся. Еще бы, от нее такой ужасный запах. Он встал и направился к двери, предоставив ей самой возиться с грязным постельным бельем. – Роми, – окликнула она. – А? – Как я сюда попала? Он засмеялся: – Офигеть! Здорово ты нахрюкалась, а? – Он вышел. Молли долго сидела, спустив ноги с кровати, пытаясь восстановить события последних нескольких часов. Стараясь избавиться от остаточного головокружения. Она помнила только, что был клиент. Человек в зеленом. Какая-то комната с огромным зеркалом. И там был стол. Однако самого секса она не помнила. Возможно, она постаралась выкинуть его из головы. Возможно, это было так отвратительно, что она загнала это в подсознание, – такой способ защиты она успешно применяла с самого детства. Лишь иногда она позволяла обрывкам детских воспоминаний вернуться. Это были главным образом хорошие воспоминания, у нее имелось несколько таких – о ее детстве в Бофорте, и она могла по своему желанию вызывать их. Или подавлять – тоже по желанию. Но что произошло сегодня днем – она вообще не могла вспомнить. Боже, ну и воняет от нее! Она посмотрела на блузку – та была испачкана рвотой. Пуговицы были застегнуты неправильно, через не-застегнутые промежутки виднелось голое тело. Она принялась раздеваться: скинула блузку, стянула мини-юбку и оставила их горкой лежать на полу. Нетвердым шагом добравшись до душа, она пустила воду. Похолоднее. Ей нужен холод. Под летящими из душа струйками в ее голове начало немного проясняться. При этом еще одно смутное воспоминание обрело четкость. Человек в зеленом нависает над ней. Разглядывает ее. И путы, охватившие ее запястья и лодыжки. Она посмотрела на руки и увидела кольцеобразные следы, словно от наручников. Он привязал ее – не так уж необычно. Ох уж эти мужчины с их безумными забавами. Затем ее взгляд остановился на другом синяке – на сгибе левой руки. Он был совсем бледный, она с трудом разглядела синеватый кружок. А в самом его центре, словно сердцевина мишени, виднелся след от укола. Она попыталась вспомнить иглу, но не смогла. Все, что ей припоминалось, – человек в хирургической маске. И еще стол. Холодная вода стекала по ее плечам. Дрожащая Молли глядела на след от иглы, спрашивая себя, что же еще она забыла. 3 Из динамика на стене раздался голос медсестры: – Доктор Харпер, срочно подойдите сюда. Тоби Харпер очнулась, обнаружив, что заснула прямо у себя за столом, положив голову на стопку медицинских журналов. Она неохотно выпрямилась, щурясь от света настольной лампы. Латунные часы на столе показывали 4.49 утра. Неужели она и впрямь проспала почти сорок минут? Ей казалось, что она прилегла всего минуту назад. Строчки в журнальной статье, которую она читала, начали расплываться, и она подумала, что нужно дать глазам немного отдохнуть. Большего и не требовалось, всего лишь короткая передышка от скучного текста, набранного к тому же нестерпимо мелким шрифтом. Журнал все еще был открыт на той статье, в которой она пыталась разобраться; на смятой странице остался отпечаток щеки. «Рандомизированное контрольное исследование сравнения эффективности ламивудина и зидовудина в лечении ВИЧ-пациентов с количеством CD4+ клеток менее чем 500 на см3». Она закрыла журнал. Боже. Неудивительно, что она уснула. В дверь постучали, и в кабинет заглянула Модин. Отставной майор Модин Коллинз обладала громовым голосом, который никак не вязался с ее ростом в метр с кепкой и внешностью эльфа. – Тоби! Ты что, уснула? – Похоже, задремала. Что у вас там? – Нарыв на ступне. – В такое-то время? – У пациента кончился колхицин, и он считает, что у него разыгралась подагра. – Боже! – простонала Тоби. – Почему эти чокнутые пациенты так непредусмотрительны? – Они принимают нас за дежурную аптеку. Слушай, мы пока оформляем его бумаги, так что можешь не торопиться. – Я сейчас приду. После ухода Модин Тоби потратила еще немного времени на то, чтобы окончательно проснуться. Ей хотелось вести себя более или менее разумно при разговоре с пациентом. Она поднялась из-за стола и подошла к раковине. Дежурство продолжалось уже десять часов, и до сих пор не произошло ничего особенного. Именно поэтому хорошо работать в тихом пригороде вроде Ньютона. Порой в отделении неотложной помощи клиники Спрингер подолгу не происходило ровным счетом ничего. В таких случаях Тоби могла прилечь на кушетке в ординаторской и вздремнуть, если бы захотелось. Она знала, что другие врачи на ночных дежурствах так и делали, но Тоби, как правило, сопротивлялась искушению. Ей платили за двенадцатичасовое ночное дежурство, и, по ее мнению, неэтично было бы проводить часть этого времени в бессознательном состоянии. Вот тебе и этика, подумала она, разглядывая свое отражение. Тоби уснула на работе, и последствия тут же сказались на внешности: зеленые глаза припухли, журнальная страница оставила следы типографской краски на щеке. Дорогая стрижка, сделанная в салоне, растрепалась и походила больше на ощетинившегося белобрысого ежа. Вот оно, истинное лицо всегда аккуратной и элегантной Тоби Харпер – не такой уж на поверку и элегантной. Тоби раздраженно повернула кран и принялась яростно тереть щеку, избавляясь от краски. Затем обрызгала волосы и пальцами зачесала их назад. К черту дорогую стрижку! По крайней мере, теперь Тоби больше не походит на перезрелый одуванчик. Вот с припухшими глазами и проявившимися от усталости морщинками ничего не сделаешь. Да, в тридцать восемь ночные бдения не проходят бесследно, не то что в двадцать пять, когда она студенткой засиживалась до утра за книжками. Тоби вышла из кабинета и направилась вниз, в приемное отделение. Там было пусто. Никто не сидел ни за стойкой регистратуры, ни в зале. – Ау! – окликнула она. – Доктор Харпер? – отозвался голос из переговорного устройства. – Где все? – Мы в ординаторской. Вы не могли бы сюда подойти? – А как же пациент? – У нас тут кое-какие трудности. Срочно зайдите сюда. Трудности? Тоби не понравилось это слово. Ее пульс тут же подскочил до предела. Она бросилась в ординаторскую и распахнула дверь. Ослепленная вспышкой фотоаппарата, она застыла на месте, и в тот же миг несколько голосов затянули: – С днем рожденья тебя! С днем рожденья тебя… Тоби подняла глаза и увидела красные и зеленые бумажные гирлянды, украшавшие комнату. А затем – торт, переливающийся огнями несметного количества свечей. Когда стихли последние ноты поздравительной песни, Тоби, спрятав лицо в ладони, простонала: – Невероятно! А у меня совсем из головы вылетело. – Зато у нас нет, – заметила Модин, снова щелкая своим фотоаппаратом. – Тебе же семнадцать, верно? – Если бы. А что за шутник натыкал такую прорву свечек? Морти, лаборант, поднял короткую пухлую ручку: – Ну, меня просто вовремя не остановили. – Видишь ли, Морти хотелось проверить нашу противопожарную систему… – На самом деле это тест на работоспособность легких, – сказала Вэл, другая медсестра. – И чтобы пройти его, Тоби, тебе надо задуть их с первого раза. – А если я не смогу? – Придется делать тебе интубацию! – Давай, Тоби! Загадай желание! – распорядилась Модин. – Пусть он будет высоким, смуглым и красивым. – В моем возрасте лучше довольствоваться маленьким, толстым и богатым. Охранник Арло пропел тенорком: – Эй, а у меня есть два из трех названных качеств! – А еще у тебя есть жена, – одернула его Модин. – Ну, Тоби! Загадай желание! – Да, загадывай!