Под микроскоп легло первое предметное стекло со срезом мозга Ангуса Парментера. Микроскопическое исследование этого органа входит в стандартную процедуру вскрытия. На стекле помещался срез коры головного мозга, окрашенный в ярко-розовый цвет реактивом Шиффа. Дворак навел резкость и секунд десять глядел в окуляр, пытаясь осознать, что видит. Артефакт, подумал он. Наверняка в этом все дело. Ткань повреждена при окрашивании или подготовке препарата. Дворак вытащил стекло и положил под микроскоп следующее. И снова навел фокус. И снова искажение. Вместо однородной нейронной ткани с редкими фиолетовыми ядрами он видел какую-то бело-розовую пену. Повсюду виднелись вакуоли, словно мозг поела моль. Он медленно поднял голову от микроскопа. Затем посмотрел на свой палец – тот, что он порезал скальпелем. Ранка уже зажила, но тонкая линия былого пореза все еще виднелась на коже. «В тот момент я работал с мозгом. И мог заразиться». Диагноз еще следовало подтвердить. Нужна консультация невропатолога, исследование под электронным микроскопом, изучение истории болезни. Не стоило планировать собственные похороны прямо сейчас. У него вспотели ладони. Он выключил микроскоп и глубоко вздохнул. Затем снял трубку телефона. Секретарше понадобилось не больше минуты, чтобы найти номер Тоби Харпер из Ньютона. Прозвучало шесть гудков, прежде чем раздалось раздраженное «алло». – Доктор Харпер? Это доктор Дворак из судмедэкспертизы. Вам удобно сейчас говорить? – Я всю неделю пыталась до вас дозвониться. – Я знаю, – признался он. Но никакой отговорки придумать так и не смог. – Вы поставили диагноз господину Парментеру? – спросила она. – Именно поэтому я и звоню. Мне нужна дополнительная информация о пациенте. – У вас же есть его больничная карта, верно? – Да, но я хотел поговорить с вами о том, что вы видели, осматривая его в неотложке. Пока я пытаюсь разобраться с гистологией. Мне нужна более ясная клиническая картина. Он услышал в трубке звук, напоминавший поток воды из крана, а затем Тоби крикнула: – Нет-нет, выключи! Выключи, а то вода весь пол зальет! Раздался стук трубки и звук поспешных шагов. Затем телефон снова ожил: – Послушайте, вы застали меня не в самый удобный момент. Мы можем обсудить это при личной встрече? Он задумался. – Полагаю, так даже лучше. Во второй половине дня? – Так, сегодня у меня выходной, поэтому придется договориться с сиделкой. Когда вы заканчиваете работу? – Могу остаться допоздна. – Хорошо, постараюсь добраться до вас к шести. Где вы находитесь? – Дом семьсот двадцать по Олбани-стрит, напротив городской больницы. Рабочий день уже закончится, поэтому главный вход будет закрыт. Подъезжайте к черному ходу. – Я все еще не понимаю, о чем речь, доктор Дворак. – Поймете, – пообещал он. – Когда посмотрите срезы. 10 Было около половины седьмого, когда Тоби обогнула двухэтажное кирпичное здание, дом № 720 по Олбани-стрит, и въехала на автостоянку. Она миновала три одинаковых фургона, на борту каждого из них значилось: «Штат Массачусетс, Главная судебно-медицинская экспертиза», а затем поставила машину возле служебного входа. Дождь, собиравшийся целый день, все-таки начался, и теперь серебрил темноту пеленой брызг. Был конец октября, темнело рано, и Тоби уже начала скучать по долгим теплым сумеркам, какие случаются летом. Здание напоминало мавзолей из красного кирпича. Склонив голову, Тоби выбралась из машины под дождь и пересекла стоянку. Едва она приблизилась к служебному входу, как дверь распахнулась. Она удивленно вскинула голову. В дверном проеме стоял мужчина, его темный силуэт выделялся на фоне горевшего в коридоре света. – Доктор Харпер? – Да. – Я Дэн Дворак. Обычно после шести двери уже заперты, поэтому я ждал вас. Входите. Ступив за порог, Тоби вытерла глаза, на которые попали капли дождя. Щурясь от света, она всмотрелась в лицо доктора Дворака, соотнося мысленный образ, который возник у нее во время телефонных разговоров, с импозантным мужчиной, стоявшим перед ней. Он был примерно такого возраста, как она предполагала, – сорока с лишним лет, черные волосы пестрели сединой и были взъерошены, словно он то и дело запускал в них пальцы. Его ярко-синие глаза были так глубоко посажены, что казалось, они смотрят из темных пещер. Ему удалось изобразить улыбку, но Тоби почувствовала, что это стоило немалых усилий; на мгновение возникнув на его губах, улыбка сделала Дэна еще привлекательнее, но тут же исчезла, сменившись выражением, истолковать которое Тоби не смогла. Озабоченность? Тревога? – Почти все уже разошлись, – сообщил он. – Так что сейчас здесь по-настоящему тихо, как в морге. – Я старалась приехать побыстрее, но мне пришлось улаживать дела с няней. – Значит, у вас есть дети? – Нет, это сиделка моей матери. Я не люблю оставлять ее одну. Они поднялись по лестнице. Дворак шел немного впереди, его белый халат шелестел, обнимая длинные ноги. – Извините, что не предупредил вас заранее. – Вы упорно отказывались отвечать на мои звонки, и вдруг у вас возникла необходимость срочно поговорить со мной. Почему? – Мне нужно ваше профессиональное мнение. – Я не патологоанатом. Ведь это вы проводили вскрытие. – А вы осматривали пациента, когда он был еще жив. Дворак толкнул дверь, ведущую на второй этаж, и двинулся по коридору с такой нервной поспешностью, что Тоби пришлось бежать за ним. – Была еще консультация невролога, – напомнила она. – Вы с ним говорили? – Он провел осмотр только после того, как пациент впал в кому. Но при этом сохраняются далеко не все симптомы и признаки. Кома она и есть кома. – А как насчет Валленберга? Он был лечащим врачом Парментера. – Валленберг утверждает, что это инсульт. – И что, это инсульт? – Нет. Дворак открыл дверь и включил свет. В кабинете стояли практичный металлический стол, несколько стульев и картотечный шкаф. «Хозяин помещения – настоящий педант», – подумала Тоби, глядя на аккуратные стопки бумаг на столе и ровную шеренгу книг на полке. Чуть больше индивидуальности офису придавал взгромоздившийся на шкаф папоротник да еще фотография на столе. Взъерошенный подросток, щурясь от солнца, держал в руке роскошную форель. Мальчишка был копией Дворака. Тоби подсела к столу. – Хотите кофе? – предложил он. – Я бы предпочла информацию. Что именно вы обнаружили при вскрытии? – При общем осмотре – ничего. – Никаких признаков инсульта? – Ни тромботического, ни геморрагического. – А что с сердцем? С коронарными артериями? – Чистые. Честно говоря, ни разу не видел такой чистенькой левой нисходящей передней артерии у человека его возраста. Никаких признаков инфаркта, недавнего или какого другого. Так что сердце здесь ни при чем. Он сел за стол, всматриваясь в нее так пристально, что Тоби с трудом выдержала этот взгляд. – А токсикология? – Прошла всего неделя. Предварительный анализ показал диазепам и дилантин. И то, и другое давали ему в больнице для снятия приступов. – Дворак придвинулся к Тоби. – Почему вы настаивали на вскрытии? – Я вам уже говорила. Он был вторым пациентом, у кого я видела такие симптомы. Я хотела знать диагноз. – Расскажите мне про эти симптомы еще раз. Все, что помните. Тоби было нелегко сосредоточиться под пристальным взглядом его синих глаз. Откинувшись на спинку стула, она уставилась на стопку бумаг на столе. Затем откашлялась: