– Встань, – шепнула она. – Они представляют новых врачей. Брэйс вскочил, нечаянно смахнув каплю сливок прямо на костюм. Простоял он всего секунду, неловко прикрываясь салфеткой; помахав рукой аудитории, он поспешно опустился на стул. Еще три новых врача тоже поднимались и махали, но никто из них сливками костюмы не пачкал и не каменел от смущения. «Заканчивая университет, я был вторым в группе, – думал он. – И был назван интерном года. Я добился этого, несмотря ни на что, без всякой финансовой поддержки своей семьи. А теперь сижу здесь как чертов дебил». Грета коснулась его колена под столом: – Здесь в воздухе чересчур много богатства, – шепнула она. – Мне кажется, я задыхаюсь от золотой пыли. – Хочешь уйти? – А ты? Он посмотрел на трибуну, где Фоули все еще разглагольствовал о деньгах. Возврат инвестиций, рост числа пенсионеров. Эти старики – настоящая золотая жила. Он бросил салфетку на стол: – Пошли отсюда. Ангус Парментер чувствовал себя нехорошо, совсем нехорошо. С четверга дрожь в руке уходила и возвращалась дважды. Он обнаружил, что, если сосредоточится, он может подавить ее, но это требовало больших усилий, и от этого рука начинала болеть. Оба раза дрожание прекращалось самопроизвольно. В последние два дня оно не повторялось, и ему удалось убедить себя, что эти приступы ничего не значат. Возможно, это от избыточного количества кофе. Или, может, мышцы перенапряглись от чрезмерных занятий на тренажере. Он перестал заниматься на «Наутилусе», и подергивания исчезли, что было хорошим знаком. Но теперь еще что-то было не так. Он заметил это, пробудившись от послеобеденного сна. Было темно, он зажег лампу и оглядел спальню. Ему показалось, что мебель стоит криво. Как это получилось? Неужели он что-то двигал сегодня? Ангус не мог вспомнить. Но вот ночной столик, можно дотянуться рукой. Он так накренился, что вот-вот упадет. Ангус глядел на него, пытаясь понять, почему тот не заваливается, почему стакан с водой не соскальзывает на пол. Он повернулся и посмотрел на окно. Оно тоже сдвинулось. И почему-то находилось дальше, чем раньше, – отдаленный квадрат в конце длинного тоннеля. Он слез с кровати и покачнулся. «Землетрясение?» Пол, казалось, перекатывался под ногами, словно волны в открытом море. Его качнуло в одну сторону, в другую, и наконец он оказался возле комода. Здесь Ангус остановился, цепляясь за край и пытаясь восстановить равновесие. Тут он заметил: что-то капает на пол. Он посмотрел вниз и увидел, что ковер мокрый, а затем почувствовал теплый кислый запах мочи. Кто же это, черт возьми, нассал у него спальне? Послышался перезвон. Казалось, ноты плывут по комнате маленькими черными шариками. Церковные колокола? Часы? Нет, кто-то звонит в дверь. Он выбрался из комнаты, шатаясь, хватаясь за стены, косяки и все, за что можно было ухватиться. Коридор, казалось, удлинялся, дверь все время ускользала от его вытянутой руки. Внезапно пальцы наткнулись на дверную ручку. С победным рыком он распахнул дверь. И в изумлении уставился на двух карликов, стоявших на крыльце. – Убирайтесь, – сказал он. Лилипуты глазели на него, издавая мяукающие звуки. Ангус попытался захлопнуть дверь, но не смог. Появившаяся женщина удержала ее. – Что ты делаешь, папа? Почему ты раздет? – Уходите. Убирайтесь из моего дома. – Папа! – Женщина попыталась пройти внутрь. – Прочь! – рявкнул Ангус. – Оставьте меня! Он повернулся и заковылял по коридору, желая скрыться от женщины и лилипутов. Но они преследовали его; карлики хныкали, а женщина голосила: – Что случилось? Что с тобой? Он споткнулся о ковер. То, что произошло дальше, напоминало медленный и грациозный танец под водой. Он ощущал, что его тело парит, скользит вперед. Раскинув руки как крылья, он летел сквозь влажный воздух. Он не почувствовал удара. – Папа! О, Боже. Чертовы карлики завизжали и начали хвататься за его голову. Женщина склонилась над ним и перевернула его на спину. – Папа, ты ушибся? – Я могу летать, – прошептал он. Она посмотрела на лилипутов. – Найдите телефон. Звоните девять-один-один. Быстро! Ангус пошевелил рукой, похлопал ею как крылом. – Лежи спокойно, папа. Мы вызовем «скорую». «Я могу летать!» Он плыл, скользил по воздуху. «Я могу летать». – Я никогда его таким не видела. Он не узнает меня и, похоже, не узнает своих внучек. Я не знала, что еще можно сделать, поэтому вызвала «скорую». – Женщина бросила обеспокоенный взгляд в смотровой кабинет, где медсестры пытались снять основные показатели Ангуса Парментера. – Это инсульт или что-то подобное, да? – Я смогу вам сказать больше, после того как осмотрю его, – пообещала Тоби. – Но это похоже на инсульт? – Возможно. – Тоби взяла женщину за руку. – Почему бы вам не подождать пока в приемной, госпожа Лэйси? Я выйду к вам, как только буду знать больше. Эдит Лэйси кивнула. Обхватив себя руками, она отправилась в приемную и опустилась на диван между своими дочерьми. Все они обнялись, слившись в теплую маленькую вселенную. Тоби отвернулась и прошла в кабинет. Ангус Парментер лежал на каталке и лепетал что-то про незнакомцев в его доме; все четыре конечности были зафиксированы. Для восьмидесятидвухлетнего человека у него была удивительно развитая мускулатура. Его тело прикрывала только майка. Так его и обнаружила дочь, голым от пояса. Модин отстегнула манжету тонометра и аккуратно положила его в закрепленную на стене корзину. – Основные показатели нормальные. Сто тридцать на семьдесят. Пульс девяносто четыре, ровный. – Температура? – Тридцать восемь, – сообщила Вэл. Тоби остановилась у изголовья и попыталась привлечь внимание пациента. – Господин Парментер! Ангус! Я доктор Харпер. – …пришли прямо ко мне в дом… никак не хотели оставить меня в покое… – Ангус, вы упали? Вы ушиблись? – Чертовы карлики, пришли украсть мои деньги. Все охотятся за моими деньгами. Модин покачала головой. – Я не могу добиться от него ни слова о болезнях. – По словам дочери, он был здоров. За последнее время никаких заболеваний. – Тоби фонариком посветила в глаза пациенту. Оба зрачка сузились. – Она говорила с ним по телефону всего две недели назад, и, судя по голосу, все было в порядке. Ангус! Ангус, что с вами стряслось? – …вечно пытаются отнять эти чертовы деньги… – Заклинило, – вздохнула Тоби и, щелкнув, отключила фонарик. Она продолжила осмотр: сначала выяснила, нет ли травм головы, затем перешла к проверке черепных нервов. Никаких внешних признаков; ничто не указывает на причину расстройства сознания. Дочь упоминала неуверенную походку. Возможно, инсульт мозжечка. Это влияет на координацию. Она отвязала правое запястье. – Ангус, вы можете дотронуться до моего пальца? – Тоби держала руку прямо у него перед носом. – Протяните руку и дотроньтесь до моего пальца. – Вы слишком далеко, – сказал он. – Я рядом, прямо перед вами. Давайте, попробуйте коснуться. Он поднял руку. Она закачалась, как танцующая кобра. Зазвонил телефон. Модин сняла трубку. Рука Ангуса Парментера начала трястись – сильной ритмичной дрожью, от которой загромыхала каталка. – Что это он? – удивилась Вэл. – У него судороги? – Ангус! – Тоби обхватила его лицо и посмотрела прямо на него. Пациент не глядел на нее, он завороженно уставился на собственную руку. – Вы можете говорить, Ангус? – Опять началось, – сказал он. – Что? Вы говорите о дрожании? – Эта рука… Чья это рука? – Это ваша рука.