– Они сами оплачивают пребывание здесь? – Они могут себе это позволить. У нас есть весьма обеспеченные постояльцы. – Это место исключительно для пенсионеров? – Нет, несколько человек еще продолжают активно трудиться, а место в Казаркином Холме они купили просто для того, чтобы иметь гарантию на будущее. Мы предоставляем проживание, питание, медицинскую помощь. Пожизненный уход, если это необходимо. Возможно, вы заметили, мы расширяемся. – Еще я заметила превосходное поле для гольфа. – Есть также теннисные корты, кинотеатр и крытый бассейн. – Он закрыл карту и усмехнулся. – Так и на пенсию пораньше потянет, верно? – Вряд ли я смогу себе позволить пожить здесь на пенсии. – Открою секрет: я тоже. – Он взглянул на часы. – Приятно было познакомиться, доктор Харпер. Простите, мне нужно осмотреть и других пациентов. – Как я могу побольше разузнать о Гарри? – Доктор Валленберг вернется в понедельник. Тогда и поговорите с ним. – Но мне хотелось бы сейчас узнать, с чем я имела дело. Это меня действительно волнует. А вы не могли бы посмотреть амбулаторную карту? Позвоните мне, если найдете что-нибудь интересное. Она быстро записала свой домашний номер на визитке и протянула ему. Он неохотно принял карточку. – Я погляжу, что можно сделать, – только и сказал он. Затем повернулся и пошел в следующую палату, оставив Тоби стоять в коридоре. Она со вздохом отвернулась от закрытой двери. Тоби сделала все возможное, чтобы раздобыть информацию, но Казаркин Холм упорно отказывался от сотрудничества. Теперь голод и усталость навалились на нее; она ощущала настойчивые призывы своего организма. Есть. Спать. Сейчас же. На ватных ногах она поплелась к лифту. Но застыла на полпути. Кто-то кричал. Крик доносился из палаты в дальнем конце коридора, и в нем звучала не боль, а страх. Тоби кинулась на крик и услышала за спиной нестройные голоса и топот бегущих по коридору ног. Она добралась до комнаты раньше всех и распахнула дверь. Первое, что она увидела, был пожилой мужчина, стоявший на четвереньках на постели. Ниже пояса он был голый, и его морщинистые ягодицы двигались вверх-вниз в непристойном собачьем танце. Затем Тоби разглядела распростертую под ним женщину, ее хрупкое тело скрывалось под скомканным одеялом и простынями. – Уберите его от меня! Пожалуйста, уберите его! – кричала она. Тоби схватила его за руку и попыталась оттащить. Но он с такой силой толкнул ее, что Тоби отлетела и растянулась на полу. В палату вбежала медсестра. – Господин Хакетт, перестаньте! Прекратите! – Сестра попыталась оттащить мужчину, однако тоже была отброшена в сторону. Тоби с трудом поднялась на ноги. – Хватайте его за одну руку, а я – за другую! – скомандовала она, обходя кровать. Вместе им удалось ухватить мужчину за руки. Но даже пока его стаскивали, он продолжал дергаться, словно нелепый сексуальный робот, у которого не предусмотрен выключатель. Женщина на кровати свернулась в позу эмбриона и заплакала, кутаясь в одеяло. Внезапно мужчина вывернулся, заехав Тоби локтем в подбородок. Челюсть клацнула, пронзив острой болью скулу. В глазах у Тоби вспыхнуло, и она чуть не выпустила больного, однако бешеная ярость помогла удержать его. Старик снова кинулся на нее. Эта была звериная схватка; Тоби чувствовала запах его пота, каждый напряженный борьбой мускул. Сестра потеряла равновесие, споткнулась и выпустила его. Старик дотянулся до затылка Тоби и схватил ее за волосы. Теперь он тыкался в нее – торчащий пенис мужчины толкался ей в бедро. Омерзение и злость клокотали в ее горле. Она напрягла ногу, изготовившись садануть ему коленом в пах. Однако мишень исчезла. Пара громадных черных рук подняла противника в воздух. Роби Брэйс протащил его по комнате и рявкнул сестре: – Несите халдол, быстро! Пять кубиков внутримышечно. Срочно! Медсестра выскочила из комнаты и через минуту вернулась, держа в руке шприц. – Давайте же, я не могу его тут вечно удерживать, – сказал Брэйс. – Мне бы до его задницы добраться… – Живей, живей! – Но он выворачивается… – Черт, а парень-то силен. Чем вы его тут кормите? – Он на протокольном лечении, а еще у него Альцгеймер… Не достать мне его никак! Брэйс сменил хватку, повернув мужчину задом к медсестре. Она ухватила кожу на голой ягодице в складку и воткнула иглу. Старик взвизгнул, взбрыкнул и вырвался от Брэйса. Заметавшись, он схватил с тумбочки стакан с водой и запустил доктору в лицо. Стакан угодил Брэйсу в висок и разбился. Тоби рванулась вперед и ухватила старика за запястье, прежде чем тот снова успел замахнуться. Она жестко скрутила его руку, осколок выпал из сжатых пальцев. Брэйс обхватил гигантскими ручищами больного за плечи и проорал: – Всадите ему остаток халдола! Сестра повторно воткнула иглу в ягодицу и вдавила поршень. – Ну, все! Боже, я надеюсь, это сработает лучше, чем мелларил. – Этот парень на меллариле? – Круглосуточно. А я говорила доктору Валленбергу, что это на него не действует. За этими пациентами с Альцгеймером глаз да глаз нужен, а не то… Доктор, да у вас кровь! – ахнула она. Тоби с тревогой подняла глаза и увидела, как струйка крови, сбегая по щеке Брэйса, капает на белый халат. Осколок стекла раскроил ему кожу на виске. – Надо остановить кровотечение, – сказала Тоби. – Вам нужно наложить швы. – Для начала позвольте мне убедиться, что этот парень надежно привязан. Прошу вас, сэр. Вернемся в вашу палату. Старик смачно плюнул. – Черномазый! А ну, выпусти меня! – Бог ты мой! Пытаешься взбесить меня, а? – Ненавижу черномазых! – Ага, как и все, – отозвался Брэйс, скорее устало, чем сердито. Ему все-таки удалось вывести – а отчасти вынести – старика в коридор. – Похоже, приятель, ты заслужил свидание со смирительной рубашкой. – Ой! Только не превращайте меня в чудовище Франкенштейна, ладно? Тоби аккуратно опорожнила шприц с ксилокаином и вытащила иглу. Она ввела местный анестетик в оба края раны и, немного выждав, осторожно уколола кожу. – Чувствуете? – Нет. Все онемело. – Вы уверены, что не хотите поручить это дело пластическому хирургу? – Вы ведь работаете в неотложке. Разве вам не приходится постоянно этим заниматься? – Да, но если вас беспокоит косметический эффект… – С чего бы? Я и так страшен как черт. Шрам, глядишь, послужит украшением. – Ну, у вас появится еще один отличительный признак, – сказала она, беря пинцет и нитку. Все необходимое нашлось в прекрасно оснащенном медицинском кабинете. Как и все прочее в Казаркином Холме, оборудование было самым лучшим и современным. Стол, на котором лежал Роби Брэйс, можно было установить в самых разных положениях, что делало его удобным для работы хоть с травмами головы, хоть с геморроем. Яркости верхних ламп хватило бы для любого хирургического вмешательства. В углу на случай необходимости стоял мобильный реанимационный набор, последней модели, разумеется. Она еще раз смазала рану бетадином и проткнула края изогнутой хирургической иглой. Роби Брэйс лежал на боку, не шевелясь. Большинство пациентов в такой ситуации опустили бы веки, однако его глаза оставались широко открытыми и неотрывно смотрели на противоположную стену. Хоть габаритов он был устрашающих, глаза смягчали грозное впечатление. Они были тепло-карими, с густыми, как у ребенка, ресницами. Тоби сделала еще стежок и протянула нитку через кожу. – Порез довольно глубокий, – заметила она. – Хорошо еще, в глаз не попал. – Думаю, он целил мне в глотку. – И он круглосуточно принимает успокоительное? – она покачала головой. – Вам стоит удвоить дозу и держать его взаперти. – Обычно так и есть. Мы держим пациентов с Альцгеймером в изолированном помещении, где можно контролировать их действия. Наверное, господину Хакетту удалось выбраться оттуда. И знаете, иногда эти старички не могут справиться со своим либидо. Самоконтроль-то исчезает, а телесные желания остаются.