Кольца щелкали, я отправляла в манекены-проекции плетение за плетением, кружилась на месте, уходя от перекрестного огня двоих противников. Три дня. Мне нужно продержаться только три дня. Плетения вспыхивали, я меняла руки, отбивала змейкой проекции чужих чар, и выкладывалась на полную. Чтобы не думать. О дяде, Данде, и чашке пустого риса, которая ожидала меня вместо сытного ужина. Псаков ритуал! * * * Сейра я вытащила из конюшни, они закрылись в каморке Старика и обсуждали очень-важные-планы, под вторую бутылку аларийского самогона. Я слышала «Ликас», но старые хрычи заткнулись сразу, когда поняли, что они не одни. Что аларийские, что наши — хрычи везде одинаковы. «Ликас скоро вернется, Вайю» — эта фраза за три декады уже успела изрядно надоесть. Сейр врал. И я не могла понять, в чем именно. Что в понимании Мастера «скоро»? Если всё время мира в его распоряжении? Тренировались мы с огоньком. Толи аларийское расслабляло, толи был повод для благодушного настроения, но Мастер Сейр снизошел до объяснений, похвалил мой лабиринт, похвалил ученика Ликаса, точнее было сказано тихим шепотом: «Хоть что-то этот юнец в состоянии сделать нормально». Змей вообще привел Сейра в неописуемый восторг — уровень моей тупости просто не позволил мне осознать степень моего счастья и нереального везения. Создать и внедрить такую устойчивую ментальную проекцию, как Змей, в систему защиты дано не каждому, и это без учета расхода энергии и уровня контроля, для поддержания проекции постоянной. Я своего счастья не ценила. Змей не слушался, Сейр басовито хохотал, когда чешуйчатый хвост раз за разом откидывал меня на стены лабиринта, и я вылетала обратно. — Это твой мир, — пояснял он раз за разом. — Ты — хозяйка. Если ты не в состоянии обрести контроль даже над своими мыслями, над своими страхами, как ты хочешь изменить мир? Змей был не в курсе, что он обязан подчиняться. И я боялась. Боялась Немеса, и его порождение. — Если бы это было пламя так почитаемого у вас Великого, а не Змей, тебе было бы легче? — спрашивал Сейр. — Легче. Пламя — созидает. Сейр фыркал в усы, тряс косичками, и обреченно прикрывал глаза — безнадежна. — Это просто проявление. Инструмент. Только от тебя зависит, как ты будешь это использовать. И это был первый раз, когда Сейр замедлил время для меня — до этого никакие мои просьбы не могли поколебать его решение — или сама или никак. В лабиринте мы провели декаду, пока не стало получаться — я научилась уворачиваться и предугадывать место, куда в следующий раз придется удар чешуйчатого хвоста. Если менталист нарушит правила и проломит защиту — моя задача заманить его глубже и… уйти. Оставив его в лабиринте. А дальше — пусть встретится лицом к лицу с моими страхами. У которых был чешуйчатый хвост и огромная жажда силы. — Это — ты, — втолковывал он мне, больно тыкая пальцем в лоб. Пальцы у аларийца были почти железными. — Змей — это ты. Теперь часть тебя. Ты сама дала волю своим страхам настолько, что проекция осталась в такой форме. Пока ты не поймешь это — будешь бегать от своих страхов по лабиринтам своей души. Я фыркала. Философия аллари была мне не близка. Есть опасность? Нужно убрать или убить. Или отступить, пока не накопишь силу. Но стать единым целым с тем, что пугает — это извращенная логика аларийцев. — Мир — един, — мягко объяснял Сейр. — Ты — часть мира, мы — часть мира, Змей — часть мира, все есть одно, и в одном заключено всё. Не нужно сражаться. Выбирая страх — ты вешаешь на себя мишень — «нападайте», и мир становится враждебным. Змей жрал незаметно, но так же много, как и браслеты Арритидесов, поэтому уставала я быстро. — Для поддержания постоянной формы — нужна энергия, — пояснял Сейр, когда сетовал на то, какие слабые пошли Высшие. Я даже не кивала — не было сил — просто жадно заглатывала воздух, когда меня вышвыривало обратно на коврик в зале для медитаций. Тренировки с Мастером Сейром были результативными, но… как же мне не хватало моего Ликаса. Как же мне его не хватало. * * * Вестник от Геба прилетел поздней ночью — Нэнс уже расчесала мне волосы и ушла к себе, приготовив одежду на завтра. «Яо нет в комнате. Одеяло он тоже не взял» — я схлопнула послание, и со вздохом вытащила пару меховых плащей из шкафа. Если он опять на крыше, а на мое место не посягал никто, кроме Яо — нужно отправить его спать. Неужели Фей-Фей опять учила его жизни? Ночь была звездной — небо чистым, темным и бескрайним. Вершины Лирнейских было почти не видно вдали. Выдохнув пару клубов пара, я перелезла через окно, и начала подниматься выше, забирая левее, туда, где было мое насиженное место и удобный козырек, под первыми черепицами которого было удобно хранить разные мелочи. — Малыш? — маленькая фигура сидела недалеко, примостившись на широком плоском парапете, но Геб волновался зря — Яо прихватил с собой шарф и длинную вязаную шаль с цветными кистями — наверное, дали аларийки на кухне. — Леди, — брат Фей приветствовал меня тихо, но даже не повернул головы. На крыше действовали другие правила — так мы договорились сразу. Яо смотрел вдаль, туда, где за высокими склонами лежали земли Хэсау, и вмерзли в землю оставленные до весны корабли. Туда, где даже сейчас можно было услышать крики чаек. — Геб волнуется, — выдала я честно, подстелив один плащ рядом, чтобы можно было сесть, и укрывшись вторым сверху — мех капюшона приятно щекотал щеки. — Уже поздно и тебя нет в комнате. Я выдохнула пару облачков пара и поджала пальцы — ноги подмерзали в тапочках. — Ты…. Разговаривал вечером с Фей? — Яо постоянно сбегал на крышу после разговора с сестрой. Он резко помотал головой — нет, зарывшись носом поглубже в шарф. — Пойдем спать, Яо. Завтра будет новый день… — Помните, что вы сказали о куполах тепла, когда я первый раз забрался сюда? — перебил он меня. — Что не использую их здесь… — … чтобы чувствовать. Снег. Холод. Дождь. Вы сказали — чтобы чувствовать. Что здесь — можно чувствовать, — мальчишка обернулся ко мне, и две блестящие полоски мелькнули на щеках, в отсветах магических фонарей. Я видела, как Яо плакал — только один раз, случилось что-то серьезное? — Кто я, леди Вайю? — спросил он требовательно. — Кто — Я? — М-м-м… сир Ву? Брат леди Ву, наследник рода Ву? Вассал рода Блау…, — прошептала я осторожно. — Кто. Я. Без этой родовой приставки? Без статуса, сирства, и родового имени? — переспросил он жарко, и меня обдало запахом мирийского вина со специями. Маги сдурела? Давать ребенку десяти зим вино на ночь? — Кто я? Мистер Геб точно знает, кто он — будущий артефактор. Вы — целитель, сир Аксель пойдет по военной стезе и получит Трибуна, а кто я? Как понять, кто я? — Ну… — Когда был жив дедушка всё было так просто, — он шмыгнул и снова спрятал нос поглубже в шарф. — Дед настаивал — я не хотел. — Быть алхимиком? Яо кивнул. — Дедушка говорил, что такого бездарного ученика у него не было никогда в жизни, что я позор для рода и… Я рассмеялась. Тихо-тихо. Яо дернулся, когда я приобняла его за плечи. — Один раз я заехала к вам в гости, — прошептала я ему на ухо. — Они тогда варили… эликсир от кашля… и Фей перепутала корень солодки и корень аира… ей было двенадцать зим. Яо притих. — Твой дедушка не увидел слугу и меня, и распекал Фей-Фей. Что никогда ещё у него не было такой бездарной ученицы, и что ваша мама варила восстанавливающее зелье кристальной чистоты в… — … шесть. Мама сварила в шесть зим. — Да, — я хмыкнула. Старик Ву был слишком суров к внукам. — Наставник из Академии проверял уровень Фей. Знаешь, что он сказал? Что она может сдавать экзамен на помощника алхимика прямо завтра, и он сам выдаст ей значок Гильдии. — У сестры получается всё. Она рисует, варит эликсиры, танцует, занимается каллиграфией. — Согласна. Фей рисует лучше, чем я. Танцует лучше, чем я, лучше разбирается в алхимии, и почерк у нее лучше, значит ли это, что я хуже Фей-Фей? — Нет! — Яо резко мотнул головой от такой мысли. — Значит ли это, что ты хуже Фей-Фей? Или это значит, что тебе нужно время и тренировки, чтобы достичь ее уровня? Официальное приглашение в личные ученики — это редкость. Ваш дедушка позаботился об этом ради вас, это его последний дар. Стоит ли отказываться от него так просто? — Я боюсь, что у меня не получится… — прошептал он тихо. — Что дедушке будет стыдно. Что я никчемный, и из меня выйдет плохой алхимик… у меня… нет таланта. По-крайней мере он не начал отказываться сразу, как происходило всегда, когда давила Фей. — У меня тоже нет особого таланта, Яо. Ты видел свитки в библиотеке? — я вздохнула, вспомнив, сколько раз осталось переписывать писания — я сделала ровно сто восемьдесят три. — Даже, если я перепишу ещё двести раз, я все равно буду владеть кистью хуже, чем твоя сестра. Значит ли это, что мне нужно перестать? Или стоит сравнить мой первый свиток и последний, которые я отдам дяде? Мне стоит бросить каллиграфию, потому что всегда кто-то будет писать лучше? Потому что у меня нет таланта? Яо молчал. Ветер срывал поземку с соседних крыш, я разглядывала звездное небо, подняв голову. — Мне стоит бросить каллиграфию прямо сейчас? Мальчишка молчал, свистел ветер, голоса охраны доносились снизу обрывками. — Иногда нужно сделать двести раз. И повторить ещё двести. И ещё. Пока не станет получаться. — А если не будет получаться и после этого? Я пожала плечами — ноги замерзли окончательно, мне хотелось только одного — вернуться в кровать. — Значит, повторить ещё двести, Яо. Я не знаю другого пути. Ты знаешь, сколько раз Гебион делал свою первую заготовку под артефакт? Он замотал головой. — Спроси завтра. Геб подтвердит, — я спрятала руки поглубже в складки плаща, зарываясь в теплый мех. Кончик носа начал подмерзать. — Гебион Лидс испортил триста сорок шесть заготовок, пока у него не вышло.