Плетения мы словили в бок — два, и одно — в спину, тройной стазис не снять, даже будь мы Трибуном. Песок обжигал лицо, и набился в рот, смешиваясь с вязкой слюной. Суки. — Переворачивай, снимай штаны, и брось «вязанки», я сниму стазис, хочу, чтобы он чувствовал, трахать бревно удовольствия мало… — Быстрее, пока не хватились… Мы взвыли беззвучно. Слезы обожгли глаза и сразу высохли на горячем ветру. Тройной — не снять, вязанки — можно. Можно. Верхний легкий тренировочный халат рванули первым, задирая вверх, штаны спустили вниз, и чья-то рука по-хозяйски хлопнула, огладив задницу. — Красавчик, кожа нежная, как пух, и белая, как снег… — Северяне, — выплюнул кто-то презрительно. В голове зазвучали голоса, шипенье и образы… много образов… но слишком чуждые и слишком далеко, мы ещё не разу не пробовали «звать» на чужой территории. — Снимай! — рука ещё раз хлопнула по заднице, и плетения стазиса упали. Эту руку мы сломали первой. Кость влажно хрустнула, и прежде, чем второй, тот, кто бросал чары, успел развернуться, уже рванули его за ногу, прикрываясь — плетения стазиса ударили ему в спину одновременно, и тело над нами неподвижно застыло. Голоса в голове звучали все громче, твари пели, откликаясь на наш Зов, сила пела в крови, и дальше мы не церемонились. — Кадеты! Пустынные выродки! Молнии Наставника жалили больно — он расшвырял всех в стороны, как котят. Горячий песок обжигал голую задницу, как сковородка Маги. Мы слизывали чужую кровь, которая смешалась с песком, и порыкивали от удовольствия. Кровь. Тут много крови. Голоса пели и звали, и вели… уже идем, уже идем, уже идем… — Шекковы выродки! — снова выругался Наставник. — В карцер! Всех — на декаду! Надеть штаны, кадет! Стройся! Трое подвывали, баюкая сломанные руки — и их стоны были куда лучше той музыки, что звучала в Императорской опере. С двоими мы сочтемся позже. — Стройся! Вы — недоумки — продолжаете движение! Кадет Блау — за мной! — Наставник развернулся в сторону пустыни. — Сработали сигнальные вышки по южной стороне — прорыв тварей-пустынников. Кораи далеко… посмотрим, на что способны хлипкие северяне…» … … … Обратно нас вышвырнуло рывком, запах раскаленного песка и крови, дрожал в воздухе, наполняя алтарный зал, прикосновение чужой ладони на моей заднице обжигало, и мне хотелось сломать эту руку ещё раз — дважды, так, чтобы срастить перелом было невозможно и за четыре декады… Прежде, чем я успела поймать взгляд Акса, нас снова швырнуло в серебристую пелену. Вторым шел дядя. … … «… дядя стоял на коленях, низко склонив голову, кончик длинной косы, заплетенной северным узлом, свисал до самого пола. Он же не носит такие длинные волосы. Мы видели только плитки мозаики, выложенные причудливым орнаментом в виде пересекающихся кругов и ромбов, из гладкого охряного камня, отполированного до блеска. Я узнала и мозаику и камень — такой возили только из Хаганата. И такой пол был только в одном месте во всей Империи — в одной из приемных Запретного города. Мгновения текли за мгновениями. И потом снова по кругу. Сколько мы стояли без движения — я не знаю, но там любят заставлять ждать. Ожидание очищает душу и рождает возвышенные мысли, тренирует терпение, добродетель и считается главным средством, чтобы показать истинное отношение к просителю. Ещё мгновение, и ещё — у нас уже затекло всё — мы не чувствовали спину, шею и ноги, держась только на одном усилии воли. Неужели заставили стоять с самого утра? Наконец сбоку раздались грузные осторожные шаги, шорох — так шуршат ханьфу, расшитые золотом, когда нити трутся друг о друга, переливаясь на свету. Мы опустили голову ещё ниже — кончик косы лег на пол, свернувшись змеей. — В удовлетворении прошения отказано. Род Хэсау в своем праве. Мы сжали руку в кулак так, что ногти впились в ладонь. Отказано. Опять отказано. — И я бы не советовал, — парчовые тапочки с загнутыми носами подошли ближе и остановились совсем рядом, — больше поднимать эту тему, сир Блау. Сейчас… в свете последних событий очень неспокойно… и на Севере и в Империи… вы ходите по самой Грани, — добавил Распорядитель имперской канцелярии тихо. — Сейчас не лучшее время… к этому вопросу можно будет вернуться позже… — Позже? Через десять зим? Шестнадцать? Когда ребенок вырастет? — голос дяди звучал хрипло, как будто ему повредили горло. — Если нужно, то и через шестнадцать, — произнес Распорядитель сухо. — У вас уже двое детей на руках, вы признаны Главой, но не мне вам говорить, насколько ваше положение… шатко. Ваша задача — вырастить достойного Наследника. На последнем Совете перевес в вашу пользу составил всего один голос. Один! — толстый указательный палец, унизанный тремя массивными перстнями, качнулся прямо перед носом. Сколько таких артефактов он сделал и передал лично, чтобы просто добиться этой аудиенции? — Будьте благодарны Пресветлой Маре, что вы сохранили статус и земли, после последних событий… у многих появились сомнения в способности рода «породнившихся» удерживать контроль на Севере. У вас есть чем заняться, докажите, что это не так. Вы знаете, что означает слабость… Свиток, перекочевал из рук в руки. Заверенный красной печатью Фениксов, перечеркнутый алой тушью поперек — «отказано». — И… — Распорядитель после небольшой заминки, пошевелил пальцами — камни сверкнули на свету, подзывая двоих охранников от дверей. — Мне приказано удостовериться, что… вы соблюдаете…траур. Как и положено. Слишком много жертв беспечности Трибуна Блау… вы понимаете… — Глава рода Блау удержал уровень, — мы процедили это сквозь зубы. Твари. Юст никогда не сдал бы уровень. Только не Юст. — Бывший Глава рода Блау, — поправили нас твердо, — бывший Глава. Официальное заключение гласит: «не удержал уровень». Сир Блау, вы настаиваете на том, чтобы оспорить официальное заключение Управления? — спросили нас очень сухо. Слово «нет» — застряло в горле. Двое детей на руках. Двое. И ещё один у Хэсау. — Сир Блау, я повторяю вопрос. Вы согласны с тем, что бывший Глава рода Блау виновен в том, что не удержал уровень? «Будут просматривать записи. Нужно ответить» — мысль мелькнула в голове, и пропала. Мы уже не чувствовали ничего. — Вы признаете это? «Да» — тоже застряло в горле. Даже под плетениями подчинения мы не смогли бы выдавить это. И поэтому — просто опустили ресницы. — Вы признаете виру рода Блау? «Да» — ещё один взмах ресниц. — Тогда вы понимаете, почему вас обязали соблюдать полный траур по погибшим, — выдохнул Распорядитель украдкой промокнув капельки пота на лбу. — Вы… сами? … сир Блау?… или? «Сам» — это слово тоже застряло в горле. Щелчок пальцами — и по команде холод ножа ожег шею, чиркнуло лезвие и коса змеей упала на охряные плитки пола, свернувшись клубком. Голове сразу стало легко — короткие, неровно отрезанные пряди рассыпались вокруг головы, одна из ненужных теперь подвесок упала, звякнув и откатилась в сторону. — Теперь все условия соблюдены. Род Блау выплачивает виру и соблюдает траур, — толстые пальцы, унизанные перстнями осторожно, с опаской, коснулись волос на полу и намотали косу на руку. — Я должен предоставить… подтверждение. «Твари» — это слово тоже застряло в горле. «Имперские выродки». — И, сир Блау, я позволю себе дать совет, о котором вы не просили, — Распорядитель улыбался благостно и уже расслабленно. — Главе рода будет простительно всё… кроме слабости. … … Назад в алтарный зал нас вышвырнуло рывком и я с трудом удержалась от желания коснуться волос. Я всегда думала, что дядя вообще никогда не носил традиционные прически. Марево силы вокруг гранитной плиты вспыхнуло ещё раз, заключая нас в круг и мы провалились в мои воспоминания. Точнее в воспоминания «юной девы Блау» — я не помнила эти шахты, и то, что им предшествовало. «…короткий разговор с Айше. Глупый. Клятва силой. Глупая. Юная дева велась на подначки так просто, если речь шла о Квинте. Долгий путь в горы, в сопровождении тетиных слуг. Шахты. Глупый ребенок зажигает магический светляк в месте скопления тварей — скорпиксов всегда выманивают на магические возмущения.