— Я подготовлю документы, — сказал Голт, вставая. — Это займет какое-то время, а Триш помощь нужна сейчас! Я бы хотела, чтобы нас перевели к доктору Холдейну. Кажется, он понравился Триш. Голт сморщился, будто почувствовал очень неприятный запах. Ответил он не сразу. И Виржиния предположила, что врач взвешивает все «за» и «против» полномасштабного противостояния в качестве альтернативы уступке ее просьбе. Она решила нажать на него. — Тогда бы мы могли сослаться на столкновение личностей, и мне не пришлось бы жаловаться в соответствующие инстанции на то, что я расцениваю как вашу абсолютную черствость по отношению к моей дочери. — Я должен обсудить возникшую ситуацию с доктором Холдейном. — Тогда, будьте любезны, сделайте это! Виржиния осталась сидеть в кабинете Голта. Она чувствовала, как дрожат пальцы. Уставилась в окно позади опустевшего вращающегося стула врача и стала наблюдать за птичками, порхавшими в ветвях дерева во дворе. Ей была видна только часть его поверх замерзшей нижней половины стекла. Мимо по тротуару прошла компания детей, и в тишине комнаты был слышен их смех. Виржиния хотела, чтобы Триш была такой же, беззаботной и счастливой… Но тут она подумала, что не может вспомнить, когда в последний раз слышала, как ее дочка смеется. На память пришел шок, который пережила Триш во время их развода с мужем. Они с Эндрю сделали все возможное, чтобы оградить дочь от неприятностей, но в глазах ребенка развод — есть развод, с какой стороны ни посмотри. И тогда возникает закономерный вопрос, который задает любой ребенок: «Если все еще так любите друг друга, зачем расстаетесь?». Вернулся Голт и придержал для Виржинии дверь: — Доктор Холдейн поговорит с вами, как только освободится. Вы можете подождать в приемной. Виржиния успела пролистать три старых выпуска журнала «Скоттиш Филд», пока Холдейн не пригласил ее в кабинет. Он приветствовал Виржинию все с той же широкой улыбкой, которая ей запомнилась с прошлого раза. — Мне так неудобно за все случившееся, — начала она. — Наверняка у вас теперь куча проблем будет, но я очень беспокоюсь за Триш, а доктор Голт, кажется, не воспринимает меня всерьез. Я просто ума не приложу, что делать. — И она рассказала Холдейну о том, как учительница заставила Триш пойти на физкультуру, хотя и знала о ее проблеме с кожей. — Дети дразнят Триш всякими прозвищами вроде Заплатки. Я знаю, что все это звучит банально, но только не для Триш. И что действительно имеет значение, так это то, что творится у нее в душе. Как вы считаете? — Все в порядке, — улыбнулся Холдейн. — Нет необходимости все так расписывать. Люди любят притворяться, будто дети — это маленькие взрослые, но это не так. Они живут по законам джунглей, пока их не научат по-другому. Я так понимаю, вам нужен официальный документ для учителей? — Да, пожалуйста, — кивнула Виржиния с огромной благодарностью в голосе. — А этого будет достаточно, или вы считаете, что Триш может понадобиться некоторого рода консультация, или… — Да нет, думаю, справки будет достаточно. Если Триш не придется выставлять всем напоказ свою «особенность», полагаю, со временем ее станут воспринимать, как одну из своих. И когда это произойдет, кто знает, может, эта зараза начнет проходить, и мы сможем вернуться к нормальной жизни. — А Триш не замечала каких-нибудь изменений в состоянии сыпи с тех пор, как мы виделись в последний раз? — Доктор Голт сказал, что это не сыпь, — сказала Виржиния. — Технически это так и есть, — кивнул Холдейн, вновь улыбнувшись, будто полностью соглашаясь, как показалось Виржинии, с ее взглядами на Джеймса Голта. — Она ничего такого не упоминала. Вы имеете в виду, не стало ли оно проходить? — Нет… просто любые изменения. Виржиния отрицательно покачала головой. — Ну, если вдруг скажет, дайте мне знать, хорошо? Виржиния снова оказалась в приемной в ожидании, пока Холдейн выписывал справку и, наконец, вынес ее, запечатанную в конверт с пометкой «для предъявления по месту требования». Женщина покинула отделение хирургии легкой походкой. Она снова опаздывала на работу, но у нее была справка, и у Триш теперь все будет хорошо. Они смогут провести спокойный вечер без страхов и волнений. Виржиния даже начала планировать сюрприз — поездку в «Доминион», местный кинотеатр. Можно будет даже съесть по бургеру после — назло медикам… Май 2007 — Что случилось? — спросила Виржиния в ответ на молчание Триш. — Оно не проходит, — отозвалась дочка. — Но ведь врачи говорили, что это может занять какое-то время. — Мам, они сами понятия не имеют, что это такое, не говоря уже о том, сколько времени нужно, чтобы пятно исчезло. — Но они сказали, что это витилиго. — Я проверяла в Интернете. Назвать-то они назвали, но представления не имеют, что это такое и чем вызывается. — Не следует верить всему, что пишут в Интернете, милая. Там полно полуправды и вообще откровенного вранья. Виржиния видела, что ее слова не доходят до Триш, которая, казалось, продолжала себя накручивать. — Думаю, что становится хуже… — Ты имеешь в виду, что оно увеличивается? — забеспокоилась Виржиния. — Увеличивается… и меняется… ощущения на коже странные… — Дай-ка посмотрю. Виржиния внимательно оглядела руку Триш, но никаких изменений не заметила. Ей не хотелось говорить об этом дочери, и она сказала: — Доктор Холдейн просил, чтобы мы связались с ним, если ты заметишь какие-то изменения. Завтра утром первым делом запишемся на прием… Записать Триш получилось только на вечер. Виржиния надеялась уйти вовремя с работы, но когда она закончила дела, было уже десять минут шестого. Она бежала, задыхаясь, от автобусной остановки к своему дому. — Триш, я дома. Ты, наверное, уже потеряла меня? — выпалила она, открывая входную дверь. Но ответа не последовало. — Триш? Ты дома? Виржиния была озадачена. Она ожидала, что Триш будет готова отправиться в поликлинику. Сначала заглянула в гостиную, потом в спальню к Триш, прежде чем осознала, что слышит звук газовой горелки на кухне. — Триш? — позвала она, толкая дверь. Девочка сидела на полу, странно изогнувшись, опираясь спиной на один из шкафчиков. Ее рука была оголена, и с нее клочками слезала багрового цвета кожа в том месте, где, по-видимому, Триш получила серьезный ожог. Пламя на передней газовой конфорке и кастрюлька, валяющаяся рядом с девочкой на полу, поведали ужасающую историю о кипящей воде. Горло Виржинии сдавил спазм, и на минуту она потеряла дар речи, упав на колени возле Триш. В голове плескался целый океан ужасных мыслей. — О, Боже! Триш… О, мой Бог!.. Триш, дочка, поговори со мной… Триш была в состоянии шока. Невидящим безжизненным взглядом она смотрела перед собой. Дочь выглядела пугающе спокойной, хотя Виржиния ожидала, что она будет корчиться от боли. — Я не чувствовала… Виржиния мысленно закончила за нее предложение: «Я не чувствовала, что смогу больше это терпеть…». Ее дочь попыталась сжечь проклятое пятно на коже кипящей водой!.. Виржиния встала и набрала трясущимися руками на кухонном телефоне «999», не отрывая взгляда от дочери. Она почти прокричала в трубку свою просьбу выслать «скорую». Но спокойный голос оператора убедил дать всю необходимую информацию. Виржиния смутно осознавала, что участливые соседи заинтересовались случившимся, когда спускалась по ступенькам вниз за носилками, на которых лежала ее дочка. — Несчастный случай… — пробормотала она. — Несчастный случай с Триш… * * * Виржиния уже с час дежурила у постели Триш, когда осознала, что кто-то стоит рядом. Она подняла взгляд и увидела Скотта Холдейна. — Как она? — спросил он. — Спит. Ей дали успокоительное. Правда, пока они не уверены насчет ее руки… Как вы узнали? — Когда вы не пришли на прием, я заехал к вам домой, выяснить, что случилось. Соседи сообщили, что произошел несчастный случай. — Несчастный случай… — прошептала Виржиния с горечью в голосе. Холдейн почувствовал, как у него внутри все похолодело. — Что вы сказали? — хрипло проговорил он. — Триш решила вылечить сыпь своим способом… — не отрывая взгляда от спящей дочери, ответила Виржиния. Холдейн в ужасе потряс головой. — Нет! — горячо возразил он будто сам себе. — Триш абсолютно уравновешенная девочка. Она была расстроена, но она никогда бы не сделала ничего подобного… — Она так сказала, — откликнулась Виржиния. Холдейн вздохнул. — Повторите в точности, что она сказала. — Она сказала, что не чувствовала, что может дольше это все терпеть.