Глава V. ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР – Ну, мистер Кэррол, – объявил «губернатор» после паузы, – вы знаете, что наш поселок процветает, и, как вы можете себе представить, я тоже заработал немало денег. – Да, это я знаю, – последовал краткий ответ. – И теперь, разбогатев, я считаю, что имею право исполнить некоторые свои желания. Например, мне нужен дом получше. – Правда? – спросил Крис. – Да. Мой дом нуждается в ремонте, и мне будет стоить ненамного дороже построить новый. – Правда? Кэррол был неразговорчив. «Губернатору» придется с этим смириться, если он хочет получить от него помощь. – Я принял решение строиться, и мне нужно хорошее место. Теперь вы понимаете, к чему я клоню? – Нет, не могу сказать, что понимаю. – Ну, Крис, вы сегодня недогадливы. Я сказал, что мне для нового дома нужно хорошее место. – Ну, так у вас есть сотни акров. Можете построить такой дом, какого еще никто не строил. – Это верно, но на моей земле нет места, которое мне нравилось бы. Это кажется вам странным? – Ну, может, мне это странно, но не вам, губернатор. – Но такая земля есть, Крис, – продолжал Элайас. – Есть участок, который мне чрезвычайно нравится. Хуже всего то, что он не мой. – Почему бы вам его не купить? – Именно это я и хочу сделать! Но владелец не продает. – Может, вы недостаточно предлагаете? – Нет, причина не в этом. – В чем же тогда? – Вы знаете вершину холма? – неожиданно спросил Элайас. – Что? Там, где индейцы разбивают лагерь? – Да. Вот там я хочу построить дом. Олуски не желает продавать мне эту землю. Почему – не знаю. В деловых вопросах «губернатор» не всегда придерживался истины. – Ну, а я какое к этому имею отношение? – спросил охотник. – Я подумал, что если вы увидитесь с Олуски, может, уговорите его уступить мне землю. Я принял решение, и мне все равно, даже если дело обойдется в круглую сумму. Я и вам заплачу, если вы мне поможете. Элайас Роди всех оценивал по-своему, и для всего у него была цена. Но в данном случае он ошибался. – Не пойдет, губернатор, не пойдет! – сказал Кэррол, качая головой. – Теперь я ясно понимаю, что вам нужно. Но не могу вам помочь. Если вам нужна земля, а Олуски не отдает ее, значит, у индейца есть свои причины, и не мне уговаривать его. К тому же, – добавил он, – мне это дело не нравится. Не хочу вас обидеть, но должен сказать «нет». И сказать раз и навсегда. Это все, о чем вы хотели поговорить со мной? «Губернатор» раздраженно прикусил губу, но, обладая удивительным самообладанием, он просто перевел разговор на другую тему. Он сделал вид, что его интересует дружба сына с Нелати. – Ну, сэр, ничего особенного. Ваш сын попросил присмотреть за индейцем и позаботиться о его ранах. Я сделал это по первому классу, и, как уже говорил вам, с ним теперь все в порядке. Ваш сын ежедневно заходит к моему пациенту. Он как будто очень хочет узнать, почему индеец оказался здесь один и где молодая девушка, его сестра. – Ага, значит он о ней спрашивал? – воскликнул Роди, вскакивая и начиная расхаживать по хижине. Он был рад дать выход гневу. Охотник протяжно свистнул. Неожиданно прервав нетерпеливое расхаживание, «губернатор» снова повернулся к нему и переспросил: – Значит, он о ней расспрашивал? Элайас Роди явно рассердился и не боялся показать это. Но Кэррол был не из тех, кто на это реагирует. – Да, – последовал его холодный ответ, – но не понимаю, какое я имею к этому отношение. Могу только сказать и ему и вам, что у краснокожих есть свои чувства и свои права. Да, и с ними нужно считаться так же, как с чувствами и правами бледнолицых. – А почему вы говорите это мне, сэр? – спросил «губернатор». – Потому что не боюсь сказать вам в лицо то, что говорю за спиной. Вашему парню нужно побыстрее перестать думать об этой девушке Сансуте, а вам стоит позаботиться об этом, пока ничего не случилось. Очень откровенный человек Крис Кэррол, и Элайас Роди уже пожалел, что заглянул к нему. Прежде чем он пришел в себя от удивления, Кэррол продолжал: – Незачем приукрашивать положение, губернатор. В прошлом году, когда Олуски был здесь, ваш сын вечно бродил вокруг индейского поселка и в роще, куда ходили их девушки. Он всегда разговаривал с дочерью вождя и делал ей подарки. Я знаю, что это неправильно. – Но это совершенно естественно, – ответил «губернатор», справившись с раздражением и говоря совершенно спокойно, – ведь Нелати, Сансута и мой сын выросли вместе. – Возможно, но сейчас все изменилось. Уоррен и Сансута превратились в мужчину и женщину, вы знаете это так же хорошо, как я, губернатор. А что касается Нелати, то он ничего особенного не представляет, и я часто думаю, сын ли он Олуски. Справедливость первой части замечания Кэррола понравилась «губернатору» не больше его предыдущих слов, и, удивленный откровенностью охотника, он молчал, не находя ответа. А Крис явно намеревался высказаться до конца. – Губернатор, мне многое хотелось сказать вам в удобное время. Я думаю, что такое время настало. Я не принадлежу к вашей колонии. Бываю здесь только время от времени. Но я вижу и слышу такое, о чем другие не решаются вам сказать. Не понимаю, почему: ведь вы в конце концов только человек, хотя люди и считают, что вы возглавляете колонию. Насколько мне известно, все ваши люди поселились на землях, которые когда-то принадлежали индейцам. И мне кажется, что законы, применимые к белым людям, применимы и к краснокожим. Но на самом деле, губернатор, это не так. Если такие законы есть, они не выполняются. И там, где белый может получить преимущество за счет индейца, закон понимается так, как выгодно белому. Я знаю, вы считаете это естественным, потому что вы думаете так же. Но я вам скажу, мистер Роди… – голос Кэррола теперь звучал взволнованно, – скажу, что это не естественно и неправильно, и этому нужно положить конец. И говорю это вам, потому что у вас мозгов и денег побольше, чем у остальных, и вы должны иметь ответ. Таково мое мнение, и мне все равно, нравится оно вам или нет. – Что ж, мистер Кэррол, – ответил Роди, холодно подчеркивая слово «мистер», – я рад, что вы высказали свое мнение. Оно, несомненно, очень ценно. – Не знаю, ценно оно или нет, но знаю, что оно честное, – сказал Крис со спокойным достоинством, которое, вопреки его грубой одежде, свидетельствовало, что он джентльмен. – Не собираюсь давать вам советы, губернатор. Я только посчитал это своим долгом, а я стараюсь выполнять свой долг. И то же самое я думаю о том, что ваш сын Уоррен бегает за индейской девушкой. Ничего хорошего из этого не получится. «Губернатор» собирался ответить, но ему помешало появление самого Уоррена Роди. При свете дня молодой человек представлял собой странный контраст с отцом. Небольшого роста, с женственной внешностью, с беспокойным, бегающим взглядом, с нерешительным ртом, он не был похож на сына жесткого, решительного человека. Одет он был аккуратно, почти щегольски, и выражение лица у него было самодовольное и неприятное. Казалось, он скорее будет идти по жизни с вкрадчивостью и гибкостью, чем с уверенностью и гордостью. Как ночью по-кошачьи он двигался в темном лесу, избегая все препятствия, так и сейчас вошел в хижину охотника. И Крис, и «губернатор», оба по каким-то неуловимым признакам поняли, что Уоррен подслушивал. Однако, если это и так, молодой человек ничем себя не выдал. Стоял, улыбаясь и похлопывая себя по сапогу хлыстом для верховой езды. – Отец, ты здесь? Пришел повидаться с раненым или попрощаться с охотником? Отец ничего ему не ответил. Повернувшись к Кэрролу, он сказал: – Поговорим об этом деле в другой раз, но я все равно благодарен вам за добрый совет. Сказано это было очень вежливо. Поворачиваясь к выходу, он обратился к сыну: – Приходи домой пораньше, Уоррен. Мне нужно с тобой поговорить. Уоррен кивнул, и отец его вышел, очень недовольный разговором с Крисом. Ничто так не смущает коварного и скрытного человека, как откровенность. «Губернатор» вышел, а Кэррол принялся что-то напевать. Новый его посетитель немного подождал, потом заговорил. – Как Нелати? – спросил он. – Будет ли он достаточно силен, чтобы уйти завтра? – Не совсем, – ответил Кэррол, прерывая свою песенку. – Ему лучше оставаться здесь и подождать прихода племени. Оно скоро появится. К этому времени он совсем поправится. – Что рассердило моего отца, Крис? – Не знаю, но, кажется, кто-то с ним не соглашается. Он действительно сильно рассердился.