- А разве я говорил, что люблю тебя? - прищурился Белецкий. - Нет. А я? - Дай-ка подумать, - Артём наморщил брови и вопросительно посмотрел на Олю. - Нет? Белоснежная рубашка с тонким вышитым вензелем. Дёрнувшийся кадык над строгим воротничком. Ольга завязала атласную бабочку и чуть прижала её, почувствовав основанием ладони сквозь ткань тепло Артёма. - Сначала ужин, потом премьера. Дюваль будет в Москве только три дня, - Белецкий подождал, когда Оля пройдётся роликом вдоль его шерстяного пальто и затем, обхватив её лицо ладонями, крепко поцеловал. Они не размыкали объятий минуты две, пока у Артёма не зазвонил телефон в кармане. - Такси, это такси, - девушка прижалась на прощание щекой к его груди. - Не уезжай сегодня! - попросил Белецкий, уперев подбородок в её макушку. - Я не хочу оставаться один. - Ты не проводишь Дюваля в отель? - Делегирую кого-нибудь. У меня есть дела поважнее, - губы Артёма тянутся для прощального поцелуя. *** На следующий день Ольга опять была у следователя. Тот объявил, что Маржанская не отвечает на звонки, а ему было настоятельно рекомендовано исключить любое упоминание о ней в деле. Сумочку Оле выдали под роспись, заставив вывалить содержимое на стол. Когда среди вещей оказалась фотография Полины Титовой, следователь поднял на Ольгу тяжёлый взгляд с немым вопросом. Запихивая дрожащими руками вещи обратно, девушка пояснила, что знакома с семьёй Полины. Стало, наконец, понятно, что и её нашли среди остальных закопанных в роще. Ольге не нужны были расплывчатые объяснения следователя о тайне следствия и невозможности дать исчерпывающие ответы на вопрос, причастны ли к убийствам Тищенко и Гуциев. Внутри живота ворочался огненный шар подозрений, испепеляя всё то, что было до этого ещё живо в ней. Она не смогла найти в себе силы, чтобы поехать в больницу к Мезенцеву. Вернулась домой. В подъезде раздались шаги и детское нытьё. Оля подошла к двери и открыла её на всю ширину. - Таня! Булька спускалась по лестнице и одной рукой тащила за собой упирающегося Вовку. В другой руке у неё был тяжёлый пакет, который ударялся об её ноги. - А, это ты?! - протянула Булька, отпуская сына. Мальчишка тут же понёсся вниз, перескакивая через ступеньки. - В больницу идём, - хмуро сказала Булька. - Тань, - Оля облизала пересохшие губы. - Я хотела сказать… Что бы ни случилось, ты должна знать, что я… В подъезд зашла соседка. Медленно поднимаясь по лестнице, она остановилась, увидев Бульку. - Здравствуй, Танечка! Вот несчастье-то. А я смотрю, Вовочка побежал на площадку. - Здравствуйте! - поздоровалась Оля, но соседка лишь смерила её многозначительным взглядом. Оля прекрасно помнила эту женщину, живущую над ней. С тёткой они не ладили. Впрочем, Валентина мало кого привечала и тоже могла, не здороваясь, пройти мимо. - Вот, в больницу идём, - Таня поставила пакет на ступеньку. - Знаете ведь как бывает: холишь мужа, лелеешь, детей ему рожаешь, а придёт какая-нибудь фря, и твой мужик уже в палате на больничной койке! А ведь могли и убить! - Булька бросила гневный взгляд в сторону Ольги. - Одни б**ди кругом! - припечатала она, сложив руки на груди. - И не говори, Танечка! - в унисон пропела соседка. - Держи ухо востро! И моего такая же мразина увела. Да только недолго он с ней прожил. Под машину попал! - радостно всплеснула руками. - Вот и хоронила она, и поминки справляла, а ведь я законная жена ему! Не позволила я этой курве памятник ему поставить! Пусть так гниёт, изменник. Таня закивала, соглашаясь. - А что с них взять? - не унималась соседка. - Это ж по крови передаётся! Я читала, я знаю. - Что передаётся? - в глазах Тани заплескался неподдельный интерес. - Так б**тво, Танечка! Коли тётка гулящая была, что с племянницы взять? Ольга с шумом набрала воздух в лёгкие. Это не камень, а гранитный дождь в её сторону. - Ведь уже, прости господи, за пятьдесят было, а туда же - таскалась по молоденьким! Никого не стеснялась! Слышу - крадётся. Гляжу в глазок, и точно, она! Шасть в квартиру, и тишина. Тьфу, представить тошно, что там происходило, непотребство одно! А ему-то, самому, не тошно с ней было... - женщина осеклась на середине фразы, испуганно глядя на Бульку. В подъезде воцарилась гнетущая тишина. Оля и сама стояла с открытым ртом, не в силах переварить услышанное. Таня оказалась крепким орешком. Лицо её посерело, даже яркий макияж не смог скрыть пепельного оттенка. Подняв пакет, она стала медленно спускаться. Проходя мимо соседки, словно специально, оттолкнула её к стене, задев своей ношей. Соседка, бормоча, засеменила наверх гораздо быстрее, чем шла до этого. Оля закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Получалось, что даже когда она ещё жила в Чудове и тихо сохла по Мезенцеву, водрузив на его голову и нимб и корону, а за спину крылья - её тётка бегала к нему…. Девушка потрясла головой, стараясь избавиться от возникших перед глазами картин. И эти её ночные возвращения, скорее всего, были вызваны именно походами к любовнику. Видимо, всё началось тогда, когда родители Сергея переехали в свой дом в Плещеево. Тогда же у него и появилась машина. И деньги… Оля прижала пальцы к вискам и силой надавила. Не хотелось даже думать об этом, но мысли сами лезли в голову, и остановить этот поток было невозможно. Получается, Валентина воровала у Морозова для Сергея. Для него копила деньги, продала родительскую квартиру. «Хорошо, хоть эту оставила!» - девушка с горечью огляделась. Да пусть бы она сгорела, эта ненавистная квартира! Олю душили слёзы. Но нет, тётка решила спалить ресторан, прикрывая свои делишки ради любовника. Только заплатить пришлось ей. И Марине. Интересно, когда перекочевало тёткино имущество в квартиру Мезенцевых? Оля уже не сомневалась, что вещи, которые показались ей знакомыми, действительно принадлежали Валентине. Не побрезговали… А она ещё думала, переживала, страдала от мысли, что может предать Сергея. Разве это не он предал её? Может оно и к лучшему? То, что случилось? Может, судьба была права, ведя запутанными тропами, к пониманию каких-то важных вещей? Вот и Павел, брат Полины, сейчас на таком перепутье. Оплакивая сестру, не может смириться с утратой, поэтому обвиняет её, Полину, в том, что произошло. Избавляясь от фотографии, он всего лишь пытается повернуть время вспять хотя бы в своих воспоминаниях. Каждый справляется со своей болью по-своему. «Хорошо, значит, я, действительно, эгоистка», - глаза Ольги высохли. Она достала из сумки косметичку. Расчесала волосы, соорудив на голове подобие причёски. Основательно замазала синяки на лице гримом, радуясь, что навыки не пропали даром. Совершенной внешности, конечно, не получилось, но на улицу вполне можно было выйти. Перед глазами возникла другая картинка на страничке Артёма - веер и чёрная маска. «Вы можете придать её словам Улыбку, взор, какие вам угодно…» Оля тяжело вздохнула. Он устал её ждать... До больницы дошла, когда на часах было около трёх дня. Время посещения было в самом разгаре. Оля села на лавочку недалеко от входа, рассматривая посетителей. Не хотелось нос к носу столкнуться с Булькой. Она заметила Вовку, когда тот пулей выскочил из двери и тут же полез на дерево, которое стояло напротив приёмного покоя. Медсестра в окне, увидев мальчишку, стала грозить ему пальцем и стучать в стекло. Но Вовку это, похоже, только развеселило. Таня степенно вышла из отделения и, выпятив грудь, направилась прочь. Вовка, повисев какое-то время между двух толстых веток, спрыгнул вниз. Хорошенько вывалявшись в пыли, он несколько раз подпрыгнул, пытаясь сорвать ветку подлиннее и, только убедившись в невозможности это сделать, побежал вслед за матерью. Оля опустила голову, сжав кулаки. Принять решение было невыносимо трудно. Если она расскажет всё о Мезенцеве следователю, то мир Бульки и Вовки рухнет. Булька права, когда обвиняет Олю во всех смертных грехах. Если бы она не приехала, если бы жила своей тихой жизнью в большом городе и не теребила палкой это стоячее болото… Услышав рядом шаги, подняла голову. - Павел? - Привет, - Павел сел рядом и смял кепку в руках. - И вы здесь? А у меня мать в больнице - инфаркт. На опознание съездили, - он прижал кепку к лицу и часто-часто хрипло задышал, отчего ткань, словно живая, задвигалась между чёрными от въевшейся земли и машинного масла, пальцами. Глава 34 Следователь лишь на секунду оторвал взгляд от бумаг, посмотрев на неё, затем опять углубился в записи. Ей не пришлось ждать, дежурный молча пропустил её на входе. Девушка огляделась. Должно быть, следователь и ночует здесь, не тратя времени на возвращение в гостиницу. На старом потёртом диване лежит свёрнутая валиком куртка, хранящая след от головы. Ольга молчала. Следователь не торопил. Кажется, он вообще никак не реагировал на её присутствие. Или же о чём-то догадывался, давая время на то, чтобы она собралась с силами. До того момента, когда Оля вошла в горотдел, она зашла к Лаврику. Старик жарил блины. В кастрюле кипел бульон. Платон, лёжа в проходе на кухню, блаженно стонал, валяя по полу мосол и вгрызаясь в него жёлтыми клыками. - О, дочка, ты как? - вместо фартука Лаврик повязал на поясе старое полотенце и, заметив Ольгу, стал вытирать руки. - Садись давай, я тебе свежих блинов накидаю! Первые-то, смотри, - он ногой приоткрыл дверцу под раковиной, где стояло мусорное ведро, - комом получились. Давно сковородкой не пользовался. А сейчас дело пошло, распеклись родимые! Девушка прислонилась плечом к стене. Улыбнулась. Глаза резало от масляных испарений, но блинный дух ей нравился. - Мне надо в одно место сходить. Сделать важное дело, - на душе было так тяжело, что пришлось присесть рядом с собакой, чтобы старик не заметил её состояния. - Ты не задерживайся! - Лаврик стал резать капусту, роняя под ноги полоски тонких белых листьев. - Не поверишь, мечтал о щах, пока сидел между допросами. Не о своих, конечно. О мамкиных. А сегодня ночью она и сама приснилась. Надо на кладбище сходить. Сходим, а? Оль? - Конечно. - Там в комнате на столе, глянь! Девушка поднялась и зашла в комнату. - На столе платочек, видишь, голубой? Ты не смотри, что старый. Мамкин ещё. Нашёл вот тоже на антресолях. Ты возьми себе. В церковь пойдём в субботу прямо с утра.