– А под этой дурацкой каской у меня красивая причёска. Ну что, идём? Они шли в полной темноте. Убедившись, что в лесу не осталось следов приземления Нэнси, Тардиват выключил фонарь. Первые минуты Нэнси привыкала, что она больше не в том проклятом самолёте, а потом начала ощущать эйфорию от пребывания на французской земле. Конечно, эта крутая лесная тропа – не Париж и не Марсель, но у неё было чувство, что она дома. Образ Анри в белом вечернем пиджаке у окна их спальни настолько ярко ожил у неё перед глазами, что был похож на настоящее привидение. – Какие вообще новости? – шёпотом спросила она. Видеть его она не могла, но по голосу поняла, что он пожал плечами. – В людях начинает просыпаться национальное самосознание и мужество. Мы, французы, всегда знали, что бывает с теми, кто нападает на Россию. До немцев наконец тоже начинает доходить. Да, Нэнси вспомнила тот момент. Она тогда склонилась над радио, услышав новость, а Анри в необычайном волнении сжал её руку. Во Франции даже дети знают, что случилось с Наполеоном, когда он попытался завоевать Москву, но Гитлеру об этом, видимо, никто не рассказывал. В день, когда летом 1941 года он неожиданно напал на Советский Союз, Франция обрела надежду. Французские коммунисты восприняли сигнал, взяли оружие и наконец начали оказывать сопротивление немцам. А вскоре фюрер потерял целую армию в Сталинграде. – В этом году к нам пришло много людей, – продолжил Тардиват. – Молодые отказываются ехать на работы в Германию и приходят к нам. Это хорошо, с одной стороны, но и создаёт проблемы. – Какие проблемы? – Нас много. Поначалу нам хватало заброшенных сараев и ферм, а теперь трудно найти место для всех. К тому же мы должны постоянно перемещаться, чтобы нас не нашла полиция. – А ещё? – Мы враждуем не только с немцами, но и между собой, – вздохнул он. – Враждуют деревни и семьи – некоторые ещё со времен революции. Кто-то мстит врагам, сдавая их гестапо, а кто-то идёт к маки. Так что здесь люди не только с захватчиками счёты сводят. Отлично. Теперь ещё и политика. В ней она не сильна. – И Гаспар это позволяет? – Он санкционирует налёты на фермы его врагов. – Тардиват остановился и через мгновение продолжил путь, ведомый невидимой рукой. Тропа стала ещё более крутой и узкой. – При мне этого не будет, – твёрдо сказала Нэнси, ощущая наконец плоды мучительной физподготовки. Такого рода фразы звучат лучше, если произносишь их, не задыхаясь. Они дошли до края леса. Приближался рассвет, и ночная темнота уступила место серо-зелёным теням. – Мы будем платить, если будем что-то брать у людей. Это теперь военная операция, а значит – правила. Мы не немцы. Мы на стороне добра и будем вести себя соответствующе. – Как скажете, капитан, – снисходительно вздохнул Тардиват. Нэнси перестала рассматривать пейзаж. Она разрешила ему забрать парашют, но разговаривать с собой в таком тоне она не позволит. Набрав воздух в лёгкие, она уже собиралась доходчиво объяснить ему это, но увидела в его глазах реакцию на какое-то движение позади себя. Она начала оборачиваться, но было уже поздно. Удар по голове – и всё потемнело. 23 Жива. Это первое, что она поняла. У мёртвых ничего не болит, а её мучала сильнейшая боль. Нэнси открыла глаза и увидела проблески света. Пахло соломой. На голове – мешок для корма. Она попыталась двинуться. Больно. Она сидела на каком-то стуле со связанными за спиной руками, и разбудила её боль от затекших мышц. Ноги тоже были связаны. Обуви не было. Под шёлковыми чулками она ощутила твёрдый земляной пол. Подняв голову, она медленно и осторожно вздохнула. Воздух прохладный. Слышен шелест ветра между деревьев. Значит, она всё ещё в горах, в деревне, а это – сарай, внешняя постройка на чьей-нибудь ферме, а не штаб гестапо в Монлюсоне. Снаружи послышались голоса. Это были, конечно, мужчины, и больше, чем один, хотя говорил всё время один человек – остальные лишь смеялись и соглашались. Все вошли внутрь. – Похоже, наша маленькая гостья проснулась. Так, Нэнси, спектакль начинается. Кто-то сорвал у неё с головы мешок, и она увидела мужчину – чисто выбритого, круглолицего, с повязкой на глазу. – Какую симпатичную сучку прислали! Гораздо лучше, чем то ничтожество, которое сейчас избивают в камерах. Он знает про Анри? Да нет же, соберись, Нэнси, он про Саутгейта. – Они понадеялись, что вымя спасёт твою шею, так? Ну давайте, заставьте нас, французов, бегать по вашей английской указке. Так, манда? Она оглядела его сверху донизу. Некоторые из его мужчин замялись. – Так, Гаспар, – спокойно сказала она. – Мне даже сказали, чтобы я тебя трахнула, если сочту нужным. Но, знаешь, даже не уверена, что бы я предпочла – это или цианистый калий. Несколько человек усмехнулись. Если они и ожидали чего-то от милого ротика женщины, засланной англичанами, то уж точно не таких выражений на народном французском. Гаспар – а это точно был он – скривился. Нужно закрепить преимущество. – Но я могу предложить вам поддержку из Лондона. Честную поддержку. Оружие, деньги. Всё, что вам понадобится, чтобы отбить страну. – Чушь. Вы хотите нашу землю. Чтобы мы танцевали под вашу дудку. – Вы можете мне доверять. – Это будет сделка с дьяволом. Ты хуже, чем немцы, лживая манда. Он наклонился к ней ближе – от него воняло потом и нестиранной одеждой. Она позволила себе капельку презрения. – Боже! Это что, твоё любимое слово? Тебе нравится его произносить? Наверное, настоящую давно не видел? – Стоящие за его спиной усмехнулись. – Если ты можешь хотя бы ненадолго отвлечься от этой темы и послушать меня, я повторяю – мы ваши союзники. Предлагаем оружие. Деньги. Помощь вашим семьям, разведданные из Лондона. А вообще, ты сейчас смотришь на Белую Мышь из Марселя, яростную патриотку Франции, как и все вы. Гады такие. Стоящие за ним были готовы разразиться аплодисментами – Нэнси это чувствовала. Этой толпой можно управлять. Краем глаза отследив их реакцию, она краем губ улыбнулась. Это было ошибкой. Как только она отвела от него взгляд, Гаспар выбил из-под неё стул, и она упала, неудачно приземлившись плечом. Из лёгких пропал весь воздух, а по телу разлилась боль. – Лживая ты сука! Я знаю про Белую Мышь из Марселя. У неё перестреляли всех людей, пока она скакала по округе и тратила деньги своего богатого старика-мужа. В Оверни никто не будет оплачивать твои причёски и игры в солдата. Она попыталась вдохнуть. – Мой муж – герой, а ты – мешок с дерьмом. – Ей не хватало воздуха произнести это достаточно громко. Гаспар что-то держал в руке. Он присел и показал ей её собственное обручальное кольцо. – Тогда почему оно в твоём рюкзаке, а не на пальце? – Отдай! – закричала она, как ребёнок, которого обидели в песочнице. – Я сняла его, чтобы палец себе не оторвать во время прыжка из грёбаного самолёта, придурок. Она попыталась извернуться и нанести удар ногой, но он предусмотрительно отошёл в сторону, пнув перевёрнутый стул. Нэнси лежала теперь на спине, руки по-прежнему были связаны. Она согнула ноги, чтобы встать на колени, но он оседлал её, навалившись своим весом ей на бёдра. По лицу текло что-то тёплое. Кровь от того удара по голове. Кровь текла ей в глаз, слепя и причиняя острую боль. Он наклонился, зажав обручальное кольцо между большим и указательным пальцем. – А что нам мешает убить тебя прямо сейчас? Возьмём себе пачку франков, зашитую у тебя в подкладке сумки, закопаем твой труп и скажем, что ты к нам не добралась. У тебя же немало нала с собой. А кольцо мы, может, даже в Марсель отправим. Если твой бедный муж выживет, может, найдёт себе кого покрасивее и передарит. Он немного сдвинулся, и она почувствовала у себя на бёдрах его ляжки. Набрав воздуха в лёгкие, она постаралась говорить громче, чтобы было слышно всем: – Если ты это сделаешь, то больше денег из Лондона не увидишь. Они уже знают, что я благополучно приземлилась и меня встретили. Я подала им сигнал с земли. Если хочешь оружие и денег побольше, чем та мелочь из моей сумки, тебе придётся работать со мной. Так что отвали и дай мне поработать. Если твоим людям не нужны пулемёты, сапоги и сколько угодно сигарет, то, я уверена, найдутся те, кому всё это пригодится. Он посмотрел на кого-то, кого ей не было видно. – Это правда? Она отправила сигнал? Чёрт. Тардиват здесь. Он прекрасно знал, что ничего она не отправила. Он ни на секунду не отлучался от неё с тех пор, как она приземлилась на это проклятое дерево. – Да, как раз в этот момент я её и увидел, – равнодушным, даже скучающим тоном сказал Тардиват. – Сука, – сказал Гаспар и завёл назад кулак. У неё не было возможности защититься. Ещё одна вспышка боли, затем тишина. Когда она пришла в себя, рядом был Тардиват. Они по-прежнему были в сарае, но уже вечерело. Она заметила, что у стен валяются старые коробки и сломанная мебель. Значит, вот где заканчивают свои дни сломанные и бесполезные вещи. Кто-то – возможно, Тардиват – развязал ей руки и ноги и накрыл одеялом. Увидев, что она открыла глаза, он протянул ей флягу. Она жадно приникла к горлышку, напилась, поблагодарила и вернула её. Он кивнул, забрал флягу и достал из нагрудного кармана её обручальное кольцо. Нэнси протянула руку, и он положил кольцо ей на ладонь. В Лондоне ей пришлось бороться за право взять его с собой – сначала с безбородым лейтенантом, а потом и с длиннолицым секретарём. Слава богу, Анри не сделал на нём гравировку и не купил что-то вызывающее. Кольцо в честь помолвки, усыпанное изумрудами, она потеряла при побеге из поезда, но это простое золотое кольцо всегда было у неё на пальце. Нэнси хорошо помнила прикосновение холодных длинных пальцев Анри, когда он надевал его ей в здании ратуши в Марселе. Его игривый и тёплый взгляд. И вот она снова его надела. Возможно, им не нужно было жениться. В самом начале их романа они жили вместе, и для слуг и знакомых она и так была мадам Фиокка. Сначала они хотели подождать, когда кончится война, но потом терпение их покинуло, они назначили дату и организовали вечеринку. Почему? По радио Би-би-си они услышали новости об ожесточённых боях в России, а через некоторое время её чуть не задержали, когда она везла документы из Тулузы. Они решили больше не ждать. – Я могу отвести вас на ферму, где вы сможете переночевать на кровати, – сказал Тардиват. – И знаю радиста в Клермон-Ферран. Он, скорее всего, сможет передать от вас сообщение в Лондон. Вы сможете спланировать побег. – Я никуда не собираюсь убегать, Тарди, – покачала она головой. – Они вас все равно убьют, капитан Уэйк. Придумают какую-нибудь другую легенду – мол, да, она добралась, но её убил патруль, или что-то в этом роде. – Зови меня Нэнси. Где мой рюкзак? Он кивнул в его сторону. Она встала. Рюкзак явно перерыли и покидали обратно вещи в беспорядке. Сумочка была на месте, и деньги тоже. Странно. Значит, Гаспар хочет сначала разработать новый план, а потом уже что-то делать. Она вытащила вещи и аккуратно их сложила: две вышитые ночные сорочки, красная шёлковая подушка, сменное бельё, простой комплект одежды, который могла бы носить местная домохозяйка среднего достатка, туфли на каблуках – на случай, если придется ехать на поезде или выйти в один из соседних городов, расчёска и косметика. Она начала приводить в порядок свой внешний вид и смыла кровь носовым платком, намочив его водой из фляги Тардивата. Порез на лбу был длинным, но неглубоким, прямо у линии волос. Швы не понадобятся. Накладывая помаду V for Victory, глядя в пудреницу, подаренную Бакмастером, она заметила, что Тардиват что-то делает с парашютным шёлком. – Шьёшь для жены? Он кивнул. – Тебя не мучает чувство вины за то, что ты оставил её одну? – Это Вторая мировая война за последние двадцать лет, – сказал он, не отрываясь от шитья. – Мы все несём за это вину. Она подняла подбородок и оголила зубы, чтобы проверить, не попала ли на них помада. Всё было в порядке.