Слезы ее тотчас высохли, она стала веселой и даже озорной. Забежала сзади, закрыла ему глаза, потом легонько оттолкнула от себя, крикнула: «Догоняй!» — и бросилась бежать. С ловкостью горной козочки перепрыгнула ручей и стала проворно карабкаться в гору. Бекболат поднимался вслед за ней. — Салимат! Ты цепкая, как кошка, разве тебя догонишь! — А джигит должен быть ловким, как леопард. Догоняй! Они взобрались на вершину горы. — Посидим, — сказала Салимат. Они сели на камень. Вдали виднелась горная цепь. Возвышался двуглавый Эльбрус. — Вот бы взобраться на Карлы-тау, — сказала Салимат. — Наверное, оттуда весь свет можно увидеть… А ты знаешь, Болат, мне часто снится, как я летаю. Взберусь на скалу, взмахну руками и лечу. Вот бы на самом деле нам с тобой крылья, да? Мы бы сейчас полетели с тобой на Карлы-тау… Солнце уже садилось за горы, как послышался голос Рахиме: — Салимат, дочка, где ты? Салимат встрепенулась: — Абай!.. Ты завтра где будешь пасти табун? Далеко? — Нет. У курганов, в лощине. — Я, может, прибегу к тебе. Отец уедет в станицу. — А мать? — Абай я не боюсь! Она у нас добрая… Салимат побежала домой, а он остался, вспоминая каждую подробность встречи: и как и о чем говорили, и как сидели плечом к плечу на камне, еще не успевшем остыть от жаркого дневного солнца… И угрозу Арсланбека: «Завтра мы с ним посчитаемся!» Он долго думал, как быть… Нет, он окажется трусом, если не явится завтра во двор Батоки. И конечно, никакого прощения просить у мурзы не будет… СХВАТКА Когда на другой день утром, ведя в поводу Елептеса, Бекболат вошел на усадьбу мурзы, Батока позвал его на крыльцо своего дома. К удивлению Бекболата, мурза был не только не сердит, казался даже ласковым. — Послушай меня, сын Алима. Зачем тебе такой конь? — Батока кивнул на Елептеса. — Правда, скакун он отменный. Сам я вчера на скачках не был, ездил по неотложному делу в атаманский отдел. Но сын мне говорил, что твой Елептес обошел всех. Ну, да ведь скачками сыт не будешь! А ты бедняк, тебе нужны волы или рабочая лошадь. Так вот возьми у меня пару рабочих лошадей, а Елептеса оставь мне. — Елептеса?! — Бекболат задохнулся. Отдать своего верного друга? И кому? Арсланбеку, его непримиримому врагу! Бекболат не сомневался, что мурза хочет подарить коня сыну. Нет, нет, ни за что! Елептеса вырастил отец. Бекболат так привязался к коню, что не представляет себе жизни без Елептеса. — Мурза! — горячо воскликнул он. — Ты можешь просить у меня чего угодно, только не коня! Батока побагровел. Яростно стукнул позолоченной тростью о крыльцо: — Ты, сын нищего и сам нищий, смеешь отказывать мне, князю и старшине аула? На крик из дома выскочил Арсланбек. Прибежал Кабанбек с муртазаком Жамбаем. — Как ты, нищая голь, посмел позорить сына князя? Кто позволил тебе вырывать у него знамя? Кормил, поил тебя, щенка, работу давал, а ты, неблагодарный, камни бросать в ноги князю! Неужели ты думаешь, что я дам теперь тебе работу? Собачьей бурды и той не дам! Бекболат гордо вскинул голову: — А я и сам не попрошу! Я не собака! Мурза чуть не задохнулся от этих дерзких слов. Закричал на сына и зятя: — Вы слышали, что он сказал? — Слышали, отец, — ответил Арсланбек. — Так чего же вы стоите? Надо научить его, как разговаривать с почтенными людьми! Арсланбек выхватил каму. — Я распорю тебе живот, грязный шакал! Сверкая по-кошачьи злыми маленькими глазками, он шагнул к Бекболату. — Убери свою каму, Арсланбек! — воскликнул Бекболат. — Я не сказал вам ничего плохого. А в том, что ты проиграл скачки, вини себя. Упоминание о скачках взбесило Арсланбека. — Ты еще хочешь спорить, негодяй! С занесенным кинжалом Арсланбек бросился на Бекболата. Он ловко увернулся, соскочил с крыльца, выхватил каму. — Арсланбек! Если ты не уберешь кинжал, я буду драться с тобой! Увидев в руке Бекболата каму, Арсланбек остановился. Бекболат не спускал с него глаз. Он не заметил, как Батока подал знак Кабанбеку и Жамбаю, и те налетели на него сзади. На помощь им подбежал Арсланбек. Отбиваясь, Бекболат задел камой сына мурзы и поранил ему руку. — Ах, собака! — Арсланбек занес кинжал, чтобы всадить его в обидчика. — Не сметь! — закричал с крыльца мурза. — Я сошлю его в Сибирь! Пусть сдохнет там, а в княжеском дворе — слишком много чести! Сейчас же заберите у него Елептеса и поставьте в конюшню. А его, негодяя, отстегайте и выбросьте за ворота! При этих словах отца глаза Арсланбека радостно заблестели: наконец-то Елептес — конь, обгоняющий ветер, — будет стоять в отцовской конюшне! Забыв о раненой руке и даже о самом обидчике, Арсланбек бросился к Елептесу: — Не тронь коня! Бекболат рванулся, но Кабанбек и муртазак Жамбай держали его железной хваткой. Тогда он изловчился и вцепился зубами в руку Кабанбека. Кабанбек взревел и ударил рукояткой камы Бекболата под ложечку. Земля покачнулась, и Бекболат провалился в какую-то душную, темную яму… Он очнулся в ущелье, недалеко от Яман-скалы. Он не сразу сообразил, как он здесь очутился. И только мало-помалу вспомнил, как Арсланбек бросился к Елептесу, как держали его, Бекболата, Кабанбек и Жамбай, как он вцепился зубами в руку старшего муртазака, как тот ударил его рукояткой камы. И очевидно, когда он потерял сознание, Кабанбек и Жамбай приволокли его сюда… Во рту было сухо, тошнило. Он спустился к ручью и, черпая пригоршнями воду, долго пил крупными глотками. Студеная вода освежила его. Он вышел к Кубани и пошел по берегу. Вот и Яман-кая. Она почти неприступная: с трех сторон отвесная, а с четвертой на нее ведет крутая, порожистая тропа. Тут можно одному выстоять против целого отряда. Мальчишкой Бекболат со своими дружками играл здесь в абреки, «громил» мурз и баев. Он поднялся на вершину скалы. Сел на плоский камень. Кругом тишина. Лишь где-то внизу, у подножия скалы, шумит Кубань. Вдали виднеется аул. Усадьба мурзы Батоки… И в нем все заклокотало от гнева и ненависти. Машинально схватился за ножны, но кама, видимо, осталась во дворе мурзы. Тогда он вскинул кулаки и потряс ими: — Будь я проклят небом, если не отомщу за все и не верну Елептеса! В горах Карачая, в ауле Карт-Джурт живут родичи матери. Он уйдет к ним, а потом в горы, к абрекам. И уж тогда-то он посчитается со всем родом Батоки — и Арсланбеком, и Каванбеком, и с верным псом мурзы Жамбаем… Но об этом пусть знает лишь этот камень и эта скала. Тете Кеусар он скажет, что хочет погостить у родичей… ДО СВИДАНИЯ, САЛИМАТ! Нелегко было Бекболату покинуть родной аул. Здесь находились не только могилы отца и матери, здесь была Салимат, которая стала ему теперь самым дорогим человеком на свете… В эту ночь он не сомкнул глаз: прощаясь, почти до рассвета просидел с друзьями. А проводив их, не мог заснуть — перед глазами все время стояла Салимат. Он поднялся с восходом солнца, умылся, вышел на крыльцо. Отсюда аул виден как на ладони. Улочки кривые, пыльные. Все сакли под камышовыми и соломенными крышами. Только дом мурзы под железом. Да у Кабанбека под ярко-красной черепицей… А вон домик Салимат. Как с ней проститься? Самому пойти к ней нельзя: Салимат говорила, что отец, кажется, догадывается, почему задерживается дочь, когда идет по воду. «Чего ты там делаешь, у родника? Разве долго воды набрать? Смотри, как бы беды тебе не нажить!» «Какая же может быть беда, акай, если постояла с подружкой Айша́т?» — возражала Салимат. Бекболат решил сходить к Батырбеку, попросить его передать Салимат, что он, Бекболат, будет ждать ее в ущелье. У Верблюжьего камня.