– Угу, – кивнул я. И отправился в путь. Меня ждали очередные глупости. Сначала я сделал вид, что иду к футбольному полю, потому что мама стояла у окна и махала мне. Она всегда так поступала. Но, пройдя немножко, я свернул к метро. Купил билет и сел на подошедший поезд. Я смотрел на свое полупрозрачное отражение в окне поезда. Добрый призрак, отправляющийся на запретное задание. На станции Слюссен я пересел на красный автобус. Но сперва немножко постоял на перроне, чтобы полюбоваться неоновой рекламой: тюбик, из которого на желтую щетку вылезает блестящая гусеница зубной пасты. Папа считал эту рекламу самой красивой в городе. Я подумал о папе. И о дедушке. Какие они все-таки разные! Папа – высокий и худой, а глаза печальные. Дедушка наоборот – приземистый и кругленький и словно весь наполнен злостью. Когда он злится, это всем слышно. Он колотит по стенам, топает по полу и ругательски ругается. А папа, когда у него плохое настроение, ходит один и молчит. Неудивительно, что они друг дружку не понимают. Продолжая размышлять о том, какие они непохожие, я сел в автобус и стал смотреть, как за окном проносится мимо осень. Вскоре рядом села здоровенная тетка в синем плаще. От нее пахло потом. Я придвинулся к ней поближе: пусть одежда пропитается этим запахом – как доказательство того, что я был на тренировке. Тогда она повернулась ко мне. – Что это тебе на месте не сидится? – Просто так, – буркнул я. Что она себе вообразила? – Ты что, едешь совсем один? – допытывалась толстуха. – Да, мне надо проведать дедушку. – Молодец, – похвалила она. – Он, наверное, придет тебя встречать на остановку? – Нет, он в больнице. – И ты едешь к нему один, без родителей? – У папы нет времени, ему надо решать кроссворд, – объяснил я. Тогда она обняла меня за плечи. Я подумал, что это хорошо для потообмена. Она вздохнула – мне показалось, что это открываются двери в автобусе. – Ты, наверное, очень любишь своего дедушку? – Да. И вдруг я стал рассказывать ей о нем. Не знаю почему. Это получилось само собой. Я рассказал о том, чем мы занимались вместе летом. Как хорошо было засыпать под его храп. И как здорово он управлялся с любым делом: выкорчевывал огромные камни или покрывал толем крышу туалета. Чем больше я ей рассказывал, тем моложе и сильнее представлялся дедушка. – Похоже, твой дедушка еще вполне крепкий, – заметила она. – Ага, – кивнул я. – Он наверняка скоро снова встанет на ноги. – Обязательно. Но я помнил: у дедушки увеличено сердце и сломаны кости. Папа говорил, что он уже никогда не поправится. И вот, наконец, я увидел церковь на холме. Я смотрел на нее сквозь слезы. – До свидания, – попрощался я, выходя из автобуса. – До свидания. Передай своему замечательному дедушке, что лучшего внучка себе и пожелать нельзя. – Передам, – пообещал я. 3 Мой замечательный дедушка названивал в звонок срочного вызова, висевший у его кровати. Он не отпускал кнопку, пока не пришла медсестра. – Что на этот раз? – спросила она раздраженно. Неудивительно, что она сердилась: дедушка непрерывно жал на кнопку вызова. Просто – чтобы подразнить. Потому что ему было скучно. Ведь больше ему нечем было заняться. Он не мог рыть ямы. Не мог ворочать огромные валуны. Ему не надо было лезть на крышу, чтобы чистить трубу. – Принесите-ка стакан сока и булочку этому мальчугану, – распорядился он. – Нет, – сказала медсестра. – У нас не кафе. И, будьте добры, не звоните в звонок без повода. Иначе я его отсоединю. – Ах, чтоб вас… И он ругнулся. Медсестра вскинула голову и посмотрела на меня. – Ты собираешься когда-нибудь жениться? – Не знаю пока, – промямлил я. – Возможно. – Тогда не бери с него пример. Научись разговаривать вежливо. И она ушла. Мне показалось, что ей хотелось хлопнуть дверью, но не получилось. На двери стоит доводчик, который закрывает ее медленно и плавно. Как только дверь закрылась, дедушка снова нажал на кнопку. Когда медсестра просунула в дверь голову, он сказал: – Ты совершенно права. А теперь можешь идти! Прежде чем она закрыла дверь, я заметил улыбку на ее тонких губах. Я рассмеялся. Все-таки хорошо, что у дедушки хватает силы ругаться. – Извини, что остался без сока и булочек, – пробормотал дедушка. – Не беда. У меня кое-что припасено. Я открыл сумку. Там лежал пакет с бутербродами. С сыром для меня и с селедкой для дедушки. – А ты парень башковитый, – похвалил дедушка. Тогда я достал бутылку молока и пиво, которые взял из холодильника, сунул в гетры и спрятал в сумку. – Пиво – тебе. Ты же его любишь, дедушка. – Точно! Я вылил воду из стакана на тумбочке и налил туда пиво. Дедушка слегка пригубил, а потом надел очки для чтения – чтобы лучше видеть, как всплывают со дна пузырьки. Потом он сделал маленький-премаленький глоток и откусил кусочек бутерброда с селедкой. Раньше дедушка ел и пил не так. Обычно он запихивал в себя еду, словно ковшом экскаватора. Но только не в больнице. Здесь он вообще есть отказывался. – Эх! Вот это вещь! – похвалил он.