— Начнется такая свистопляска, — заметила Чарли. — Думаешь, стоит их этому подвергать? — она кивнула в сторону дома. — Хорошо, — согласился Грегер. — Неси перчатки. В дальнем конце сада под большим дубом на газоне виднелся участок голой земли длиной в полметра. «Глубоко, чтобы похоронить кошку, — подумала Чарли, когда они прокопали некоторое время, ни на что не наткнувшись. — Лишь бы девочки не оказалось там. Лишь бы все не закончилось вот так». — Я на что-то наткнулся, — сообщил Грегер. Он постучал лопатой. — Тут какой-то деревянный ящик. Прошло несколько минут — и они уже вытащили ящик на поверхность. Оглядев его, Чарли подумала, что он достаточно большой, чтобы вместить грудного ребенка. Ящик был закрыт на два крючка, которые легко открылись. Раздался легкий скрежет, когда Грегер поднял крышку. В лицо им ударил знакомый запах, к которому невозможно привыкнуть. Стараясь дышать через рот, Чарли заглянула в ящик. На нее пустым взглядом смотрели желтые кошачьи глаза. Сара Микке, полицейский, сидел в пабе, так что я решила не ехать в магаз на машине. Он очень снисходительно относился ко мне и к тому, что я вожу — зачем еще раз испытывать его терпение. — Черт, я боюсь этого места, — пробормотала Лу, когда мы снова проходили мимо плавильни. — Это просто старый завод, — ответила я и поймала ее под руку, когда она оступилась. Она была пьяная. Я тоже. — Почему тут везде темно, как в заднице? — спросила Лу. — Почему не светят эти гребаные фонари? — Потому что их бессмысленно чинить. — Проклятый подъем! — вздохнула Лу, когда мы поднялись по склону возле гидростанции и миновали промзону. Слева от нас осталась река, заслонки дамбы и водопад. Когда мы поднялись на мост, Лу предложила сделать перекур. Мы закурили. Лу перегнулась через перила. — Вода совершенно черная, — сказала она. — Она и днем черная, — ответила я. — Тут очень глубоко. — Я пьяна или там правда водоворот? — Ты пьяна, — усмехнулась я, — но там и правда водоворот. Створки дамбы открыты. Я кивнула в сторону водопада, где в лунном свете отчетливо виднелись распахнутые створки. — Там и кончается озеро? Я опять кивнула. — Но что там позади? — спросила Лу. — Что дальше, за концом? — Водопад. — Тут вообще можно купаться? Я ответила, что купаться можно, когда створки закрыты — мы обычно прыгали с моста или ныряли с перил. — Это же опасно, как черт-те что, — проговорила Лу. Видимо, она решила остаться на мосту навсегда, потому что теперь бросила окурок в воду и закурила новую сигарету. Я вспомнила историю про металлические штыри на дне, которыми мы пугали друг друга. У поверхности они не видны, но если прыгнуть с моста, они могут рассечь тебя надвое. Папа обычно только посмеивался. Все эти россказни про металлические штыри в воде он слышал еще в детстве. Они передаются из поколения в поколение, но все это выдумки. Да откуда им и взяться, этим штырям? Озеро-то ужасно глубокое. Каким образом их забили в дно и когда? А все дети, десятилетиями прыгавшие с моста, — разве не странно, что никто из них до сих пор ни на что не наткнулся? Само собой, он был совершенно прав, однако я так и не могла отделаться от мысли об этих штырях каждый раз, когда залезала на перила моста и бросалась вниз. И правда, как говорил папа, на штыри никто не наткнулся, однако река отняла многие человеческие жизни другим способом: многих одиноких рыбаков и пьянчуг утянуло течением. Я взяла у Лу еще одну сигарету и вспомнила Аннабель — и то лето, когда весь поселок ходил в трауре. — Жуткое местечко! — воскликнула Лу, когда мы поднялись по последнему склону и пришли на место. — Просто гребаный дом ужасов. Я подняла глаза, оглядела белый облупившийся фасад сельского магазина Валля, занавески на окнах, похожие на паутину. Много здесь всякого произошло. Лу права. Это дом ужасов. Грохочущие басы из музыкального центра Сванте слышны были даже на улице. — Обувь снимай, — сказала я, когда мы вошли в холл. Я стала подниматься по лестнице впереди Лу, предупреждая о тех ступеньках, где выпали доски. — Твой парень уже здесь? — спросила Лу. — У меня нет парня, — ответила я. Первый человек, которого мы увидели на втором этаже, была девушка, лежавшая на животе на полу. — Она вообще жива? — спросила Лу. Я подошла ближе и увидела, что это Ребекка Гам. Она не из тех, кто вырубается, но тут она все же отключилась. Я приложила ладонь к ее губам и почувствовала легкое дыхание. — Дышит, — сказала я. — Помоги мне оттащить ее в сторону, чтобы на нее не наступили. Мы передвинули ее к стене. — Ух ты, я смотрю, у нас дорогие гости! Подняв глаза, я увидела насмешливые глаза Сванте. Он заставил меня пожалеть, что мы пришли сюда. — Какие сексапильные ночнушки, — продолжал он. — Это платья, — ответила Лу. — А ты кто такая? — спросил Сванте. — А ты сам кто такой? — ответила вопросом на вопрос Лу. — Сванте, — ответил он. — Я Сванте Линдер. Он произнес свое имя так, словно воспринял как оскорбление, что Лу его не знает. — Ты живешь здесь? — спросила Лу. Сванте рассмеялся. — Нет. — А кто здесь живет? — спросила Лу. — Никто, — ответил Сванте. — И все. А ты? — Я живу там же, где Сара. — Так вы сбежали? — усмехнулся Сванте. — Две маленькие беглянки? — Прекрати, — рыкнула я, когда он положил руку мне на плечо. — Ты стала такая злая, — сказал Сванте. — Не понимаю, что я тебе сделал. Я подумала про все, что он мне сделал — про алкогольные коктейли, которыми он меня угощал еще до того, как я достигла подросткового возраста, про все те случаи, когда он использовал меня, про все то, что он мне подсовывал, — без чего моя жизнь была бы гораздо лучше.