— Да. — Можете выводить его из транса, — сказала Соня гипнотизеру и повернулась к Цереберову, который застыл с приоткрытым ртом. — Все просто! Майор принялся судорожно глотать воздух. — Они не станут говорить, — в конце концов заявил он. — Найдут чем отмазаться. Бред лунатика — не доказательство! — Это смотря как спрашивать, — возразила Соня. — Вот если мы подойдем к вопросу творчески… — Это как? — Я предлагаю инсценировать воскрешение отца Андрея. Наши замечательные друзья испытают сильнейший психологический шок — и чистосердечное признание, можно сказать, у нас в кармане. — Но кто выступит в роли отца Андрея?! — все еще недоумевал Цереберов. — А я по счастливой случайности знакома с другом его детства. И знаю, как можно с ним связаться. * * * Петр Алексеевич Корпусов, которого пришлось вызвать в отделение, никак не мог понять, что происходит. — Понимаете, мы инсценируем воскрешение отца Андрея, — объясняла Соня. — Вы сыграете роль покойника, признанного на небесах святым, которому было разрешено вернуться временно на землю, чтобы поговорить с убийцами. Вы хорошо знали своего друга, вам без труда удастся сыграть эту роль. В верхней части рясы у вас будет видеокамера. Мы не только запишем на пленку слова, которые будут произнесены во время этого представления, но и произведем съемку, что не оставит у следствия сомнений по поводу идентификации личностей говоривших. Вы предложите Алине Лимановой путь искупления грехов: откровенную исповедь. С такими доказательствами можно будет смело сажать преступников за решетку. — А вдруг узнают, что я — не тот, за кого себя выдаю? — А вы позвольте мне вас замаскировать. А лицо мы вообще будем скрывать. Вы помните, как выглядел ваш друг? — Да. — И как? — Он такой бородатый был… — Опишите, пожалуйста, поподробнее. Когда Петр Алексеевич закончил, Соня попросила подождать, пока она съездит в театр за реквизитами. …Минут пятнадцать сыщица наряжала Петра Алексеевича. Потом она предложила ему посмотреться в зеркало. — Ну как? — спросила Соня. — Есть, конечно, сходство, но и отличий… — бормотал Корпусов. — Эти отличия бросаются вам в глаза, так как вы слишком хорошо знали друга. Алина ничего не заметит. Агафьев, правда… Но он только брат. Вот матери, они — да, умеют различать даже детей-близнецов. Скажите мне лучше вот что, Петр Алексеевич… Вы готовы выслушать и принять мой план? — Готов. — Тогда займемся репетицией. * * * К тому моменту, когда все было готово, небо успело потемнеть. Всю дорогу до поселка, где когда-то проживал отец Андрей, Соня оглядывалась назад, на Петра Алексеевича, и каждый раз по коже ее пробегали мурашки. У нее возникало ощущение, что отец Андрей действительно воскрес из мертвых. — Ну как? Никто из дома не показывался? — спросила Соня у Цереберова первым делом. Тот поехал вперед, чтобы оценить обстановку перед грядущей операцией. Майор отрицательно покачал головой. — Замечательно. Петр Алексеевич, вы готовы? Корпусов выбрался из машины. — Да. Увидев его, Цереберов присвистнул. — Всех подряд в трюки с переодеванием посвящаешь? — усмехнувшись, спросил он. — Но выглядит впечатляюще… — Я пойду, — сказал Петр Алексеевич. Соня кивнула. — Давайте, друзья, подождем и послушаем, — тихо сказала она. Олег передал один наушник Соне, а другой надел сам. «Жучок» был прикреплен к рясе Корпусова. Петр Алексеевич побрел к ограде, за которой располагались сад и дом покойного отца Андрея. Ветер раздувал полы одежды. Небо затянуло тучами, и на фоне сгустившегося сумрака «оживший отец Андрей» выглядел жутковато. Петр Алексеевич достиг ограды и ткнул в кнопку домофона. Наушник передал женский голос из динамика: — Кто там? — Отец Андрей, дочь моя, — просто ответил Корпусов. — Какой еще отец Андрей? — раздраженно откликнулась женщина. — Выгляни в окошко, дочь моя, и посмотри. — Ничего не понимаю! Что за дурацкие шутки! — Я не шучу. Выгляни в окошко! Затем все стихло. Несколько минут наушник передавал лишь тяжелое дыхание Петра Алексеевича. Потом ворота особняка открылись, и появился Василий Григорьевич Агафьев. Вид у него был воинственный. Однако, увидев Корпусова, он вскрикнул: — Господи! В окно машины Соня смогла наблюдать, как Василий Григорьевич трижды перекрестился. — Здравствуй, брат мой, — молвил Корпусов, словно из могилы. — Андрей, ты же умер! — дрожащим голосом проговорил Агафьев. — На небесах меня признали, — отвечал Петр Алексеевич, — и в качестве исключительного случая позволили вернуться на некоторое время на землю. Досказать то, что не успел не по своей вине… — Вы пришли забрать меня с собой? — испуганно задал вопрос Василий Григорьевич, почему-то перейдя на «вы». — Я пришел, чтобы попытаться спасти ваши заблудшие души, обратить вас в веру Христову. Ибо видел я ворота геенны огненной и даже врагу не могу пожелать оказаться там после смерти… — А спасение, оно возможно? — голос Василия Григорьевича сделался совсем бледным. — Возможно, коли придет искреннее раскаяние, если обратитесь вовремя к спасителю нашему, Иисусу Христу. — Я раскаиваюсь! Я так раскаиваюсь! — Да коли исповедуешься в грехе тяжком предо мной честно, глядя мне в глаза, — продолжал Петр Алексеевич; роль отца Андрея он играл мастерски. В этот миг, возможно, не понимая, почему Агафьев, вышедший на встречу с пришельцем, не возвращается, а оттого начав нервничать, из-за ограды выбежала Лиманова. Увидела Петра Алексеевича, остановилась и закричала. — Успокойся, дочь моя, — как ни в чем не бывало обратился к ней Корпусов. — Что тебе нужно? — завизжала Алина. — Только исповедь и раскаяние помогут вам избежать геенны огненной, дети мои! — Мне кажется, с этим лучше не шутить, — заявил Агафьев. — Так вы готовы, дети мои? — властно осведомился Корпусов.