— Ах, вы частный детектив?! А я думала, вы репортер женского журнала! Вы как Шерлок Холмс? — Да, именно. Вы позволите мне задать вам вопрос? — Да, но учтите: я вас не отпущу, не прочитав вам ни одного из моих замечательных стихотворений. — Я обещаю, что с удовольствием послушаю ваши замечательные стихи, но только после того, как вы ответите на мои вопросы. — Я вся внимание! Запашинская поправила прическу. — А как, при каких обстоятельствах, Ленусик, ты с Толиком познакомилась? — Мы познакомились на проспекте! — гордо заявила Ленусик, так, словно проспект этот находился где-нибудь в Париже или, скажем, в Лондоне. — Тогда Алины еще не было рядом с ним. Толик истратил на меня кучу денег! Ах, какой он был! Жалко, что умер. Да что мы все о покойниках? — спохватилась она. — Нехорошо, право, как-то… Продолжать разговор с Запашинской дальше не имело смысла, и Соня встала из-за стола, направляясь к выходу, втайне надеясь, что Ленусик забудет об обещании послушать ее шедевры. Но память у той оказалась на удивление хорошей. — Вы забыли про стихи! — Ах да! Соня с досадой опустилась на краешек кресла. Она специально засекла время. Стихи Ленусик читала ровно два часа сорок семь минут пятьдесят пять секунд. «А вот этот — мой самый любимый!» — то и дело восхищенно восклицала она. «А вот этот, ну я от него просто млею!» «А вот этот, я убеждена, — настоящий шедевр!» Если бы Фрейд провел дотошный анализ стихов Запашинской, он, несомненно, зафиксировал бы какой-то особый, доселе нигде не встречавшийся комплекс. Но в основу его столь же несомненно легло бы заключение о навязчивом проскальзывании фаллического символа в творчестве. И этот анализ, конечно же, оказал бы революционное воздействие на развитие славной науки психологии. Выводы, которые сделала Соня, не имели столь грандиозной научной ценности. Они были слишком просты, чтобы писать о них. — Заходи еще! — фамильярно сказала Ленусик, когда Софья была уже за дверью, не забыв при этом учтиво раскланяться. — Обязательно зайду! Надеюсь, Ленусик, скоро ты напишешь абсолютно гениальный шедевр, и уж по такому поводу мы обязательно поднимем бокалы шампанского! По лестнице Соня бежала так, словно за ней гналась стая бешеных собак. Только на улице она позволила себе шумно перевести дух. — У этой дамочки определенно не все дома! — пробормотала она. Итак, все замыкалось на загадочной личности — Агафьеве Василии Григорьевиче. Что это могло значить, Соня представляла весьма смутно. Однако факты игнорировать было нельзя. С этими думами сыщица решила навестить своего клиента. * * * Дверь Соне открыла Алина. На ней был расстегнутый халактик, второпях запахнутый так, чтобы прикрыть «пикантные места». — Честное слово, не ожидала вас увидеть! — воскликнула она. Соня промолчала. Владимир Светлинский находился в довольно потрепанном виде. Выглядел он весьма уставшим — под глазами «мешки», как будто бы с похмелья. — Ах, Софья, это вы? — томно вздохнул Светлинский. В этот момент Соня обо всем догадалась. Ей необходимо было поговорить с клиентом, и сделать это нужно было как можно тактичнее. — Владимир, мне надо вам кое-что сказать, — начала она. — Говори, — разрешил тот. — Наедине, — пояснила сыщица. — Да ладно вам! Алина — свой человек. У меня нет секретов от нее. — Мне надо поговорить именно с вами. Наедине, — упрямо повторила актриса. — Вы стесняетесь Алины? Вы знаете, что я ее люблю? — Вы пьяны, — в лоб охарактеризовала ситуацию Соня. — Поэтому позвольте мне действовать по своему усмотрению. На лице Владимира появилась кислая мина. — Я доверяю ей безоговорочно, — пояснил он. — Замечательно. Тем не менее, я настаиваю. — Ну пойдемте, поговорим, — уныло согласился Светлинский. Соня рассказала ему все, что разузнала. Реакция клиента была безразличной. — Неужели вам все равно? — удивленно спросила Соня. — Нет, конечно. Но мне кажется, господь бог справедлив и не позволит негодяям обвинить меня в том, что я не совершал. — А по-моему, дело в том, что у вас роман с Алиной. Светлинский неожиданно отреагировал резко и грубо. — Да, роман, — сказал он. — И что с того? Я люблю Алину со школы. — Однако ранее вы ничего такого не упоминали, — заметила Соня. — А зачем? Раньше Алина была с другим человеком. А теперь у меня появился шанс. Шанс стать счастливым. Почему бы и нет? Девушка поморщилась. — А вам не кажется это стечение обстоятельств подозрительным? Что такой цепи совпадений существовать не может в принципе? — Это — философия, — отрезал Светлинский. — Вы готовы продолжать со мной сотрудничество? — тихо спросила Соня. — Да, конечно! — В таком случае, пожалуйста, ответьте мне на такой вопрос. Агафьев — друг Алины. Огромное количество фактов сходится на психиатре. Может ли вся эта цепочка являться случайностью? — Ничего не знаю и знать не хочу. Я уверен, Алина не преступница. — Да никто пока и не говорит об этом… — Все равно. Я высказал свое мнение. Мне плевать. — И на Цереберова? — И на него в том числе. — Все ясно. — И не трогайте Алину. Светлинский относился к этой особе, быть может, слишком ревностно. Подобное обстоятельство заставляло Соню не принимать его заявлений всерьез. — И не собираюсь, — обиженно сказала она. Глава 11 Когда Соня покидала дом Светлинского, во дворе ей встретился человек, которого когда-то испугалась Алина. На этот раз он показался подозрительным самой Соне. Но она молча прошла мимо.