Далее, пока не пришел Светлинский, Соня подробно изложила Люде все тонкости познания мирового Атмана, о которых она думала утром. Глава 2 Светлинский пригласил Софью осмотреть квартиру, точнее, место преступления. Оказавшись перед девятиэтажкой, годов восьмидесятых, Соня первым делом спросила клиента: — А где ваши окна? Я хочу осмотреть подступы к ним. — В окнах проку нет. На момент убийства все они были заперты изнутри на шпингалет. Надо обладать по крайней мере способностями привидения, дабы, уходя, привести все в прежнее состояние, — Владимир почесал затылок. — Но в этом случае окна и вовсе не нужны… Можно зайти и через дверь. — Давайте забудем о привидениях, — предложила Соня. — Между прочим, я просто хотела посмотреть, как можно подобраться к вашей квартире, если, конечно, версия с форточкой справедлива. — К этой квартире может подобраться только какая-нибудь обезьяна вроде зеленой мартышки. — Почему именно зеленая мартышка, а не, скажем, западноафриканская макака? Светлинский пожал плечами. — Да так. Просто первое, что пришло на ум. Вон там мои окна. Софья посмотрела наверх. Почему-то она совершенно отчетливо представила себя карабкающейся на высоту девятого этажа. У Сони даже закружилась голова. Но одно Соня определила точно. Если версия с форточкой верна — человек, совершивший преступление, ненормален. И привели ее к этому выводу следующие соображения. Обычный человек даже думать не стал бы о подобном штурме без альпинистского снаряжения и соответствующей подготовки. А альпинисту никогда в голову не придет идея подобного преступления. По крайней мере, так казалось Соне. — Хорошо, а где форточка? — спросила она. — С другой стороны. Пойдемте, покажу. Форточка имела размеры гораздо меньшие, чем окна, а потому с того положения, где Софья находилась сейчас, ее невозможно было даже как следует разглядеть. — Мне нужно осмотреть квартиру, — заявила Софья, и Светлинский кивком пригласил ее следовать за ним. Беспорядок и неухоженность бросались в глаза. Батарея пивных, и не только, бутылок свидетельствовала о тяжелом характере запоя хозяина. Повсюду валялись носки, рубашки, майки, пустые сигаретные пачки и прочее. Софья поморщилась, но ничего не сказала. Первым делом она решила осмотреть злополучную форточку. Однако ничего интересного разглядеть не удалось. Отверстие был чрезвычайно мало. Протиснуться, конечно, можно, но для этого где-то там, за окном, необходимо было проделать поистине акробатический трюк. Все это было довольно печально. Софья решила, что, если версия с форточкой действительно соответствует истине, преступник должен обладать весьма худосочной комплекцией. Всех толстяков можно отбросить сразу. Загвоздка заключалась в том, что принять этот вариант безоговорочно, по меньшей мере, неразумно. От внешнего мира эту потенциальную лазейку отгораживала вставная рама от комаров, и человек с заурядными способностями замести за собой следы не сумел бы при всем желании. Соня приступила к проверке остальных окон. Все они оказались крепко запертыми на шпингалеты. Она проверила, хватит ли у нее силы, чтобы справиться с шпингалетами одним легким движением. Не хватило. Тут Софья догадалась, что ведет себя в точности как один ее старый знакомый еще со времен работы в театре, некий Сережа Чуранов. Однажды он потерял свой костюм. После того как Сережа не обнаружил его в шкафу, поступки Чуранова начали отличаться некоторой странностью. Смирившись с отсутствием костюма на обычном месте, он принялся искать его по всей комнате, при этом заглядывая в самые загадочные места. То под половой коврик, то под томик Пушкина, небрежно валявшийся на письменном столе. Сторонний наблюдатель мог прийти в состояние крайнего удивления, созерцая действия Сережи. Почему-то тогда Соне все это безумие казалось вполне логичным и обоснованным. Справедливости ради надо заметить, что время от времени Чуранов приходил в себя и заглядывал в шкаф, дабы в очередной раз убедиться, что он продолжает пребывать в здравом уме и трезвой памяти. Ну да ладно, это так, некоторое отвлечение от темы. Соня осмотрела засов, на который запиралась изнутри квартира Владимира. Своей массивностью и прочностью он вызывал чувство несомненного уважения. Полчаса осмотра квартиры убедили Софью, что способ проникновения злодея на место преступления отличался недюжинной оригинальностью. Соня глубоко вздохнула. — Ничего не понимаю! — пробормотала она. — Что будем делать? — задал вопрос Светлинский. — Ну что ж, нельзя подойти с этого конца, подойдем с другого, — был ответ. — Давайте действовать по предписаниям классиков. — Каких классиков? — осведомился Владимир. — Самых обычных. Детективного жанра. Знаете, с чего они в таких случаях начинали расследование? — Голову на отсечение даю, не представляю, о чем вы говорите. — Нужно расспросить клиента о врагах жертвы, истинных или потенциальных. Ни к чему хорошему это, разумеется, не приведет, скорее всего, направит сыщиков по ложному следу, но тут уж извините, так положено. Иначе вообще незачем было бы сочинять детективы. Светлинский почесал затылок. — Ага. Понятно. Софья не сомневалась, что ее тонкий намек клиент скорее всего совершенно не понял и дальнейшие размышления на эту тему привели бы только к ненужной трате времени. А потому Соня сразу приступила к роли частного сыщика, роли, к которой она уже успела привыкнуть. — Итак, кто мог быть врагом вашей покойной жены? — спросила она. — М-м-м… Мне необходимо некоторое время, чтобы подумать. — Думайте! Светлинский сел в кресло, приложив руку ко лбу. При этом он стал сильно напоминать главного персонажа картины, точного названия которой Софья не помнила, но общий смысл могла бы свести к следующему: Ленин медитирует под музыку. Или что-то еще такое в этом роде. — Ну как? — спросила Соня, когда сеанс был окончен. — Так, — ответил Владимир. — Три врага могло быть у Нины. — Любопытно, чрезвычайно любопытно. — Во-первых, — начал загибать пальцы Светлинский, — это мог быть Павел Николаевич Кутузкин. Это бывший начальник Нины. Бывший по понятным причинам. Они работали в одном рекламном агентстве. — Что мог Кутузкин иметь против вашей жены? — Дело в том, что у Нины появился шанс занять его место. А для этого нужно было доказать высшему начальству инвалидность Кутузкина. — Что?! — Дело в том, что у Павла Николаевича отсутствует один глаз. Потерял еще в подростковом возрасте во время уличной драки. А сейчас у Кутузкина стремительно развивается близорукость. Сами понимаете, с подобными данными, да в рекламном агентстве, когда дела идут в безумно интенсивном темпе, что глаз да глаз нужен… — Не совсем понимаю, но согласна. — Ну так вот… — Один глаз, значит, говорите. Это прямо как у Кутузова. — Да. Правда, удивительные бывают совпадения? — Говорят, совпадений не бывает. Все в мире имеет свои причины, все взаимосвязано. — Да, пожалуй. А к тому же основания для подозрения имеются. В конторе, где работала Нина, прошел слушок, что Кутузкин активно увлекается коррупцией. — То есть кутузка по нему плачет? — Точно. Знаете, а я, кажется, начинаю верить в возможность неких мистических взаимосвязей… — Это уж на ваше усмотрение. Что-нибудь еще интересное по этому Кутузову-Кутузкину? — Пока все. Но он не единственный враг. — Я вас слушаю. — Есть еще некая Надежда Любовьевна Верящая. — Постойте, постойте! Я, конечно, понимаю, бывает всякое разное, но как это так, Любовьевна? Ведь это женское имя — Любовь! — А чему вы удивляетесь? Мало ли загадочных имен на свете! Вот у нас, например, этажом ниже живет полусумасшедший старик, член компартии. Знаете, как его зовут? Вопрос был, конечно, риторический, но автоматически Соня покачала головой. — Коммунизм Степанович! Знаете, была такая мода в советское время — давать детям оригинальные имена. Сталина, Октябрина — это еще цветочки… А то назовут каким-нибудь Трактором или Пролетарием, и думай потом во времена демократии, как с таким личным кодом общественную жизнь вести! — Ну это еще все понятно, но Любовь… — А у Верящей дед был хиппи. Вот он и придумал сыну имя — Любовь. — Дед — хиппи? Это ведь не так уж давно было! — А хиппи, они размножаются быстро. Двадцать лет — и уже отец. А в сорок лет — дедушка! А так как хиппи еще в шестидесятых появились, то как раз в восьмидесятых Надежда Любовьевна на свет и родилась. — Не может быть! Все это похоже на фантастику… — Еще как может. — Чем же эта Верящая так досадила вашей жене? — Надя была влюблена в меня. Клялась, что в один прекрасный день избавит меня от жирной стервы. А потом… — Что «потом»?