- Есть дело. Цена вопроса не имеет значения, где и когда встретимся? – спросила, наливая себе еще одну стопку. - Твой голос мне незнаком, - отозвался мужик. - Мне твой тоже, но что это меняет? Лизнуть, глотнуть, соснуть. - Через два часа в сквере на Пролетарской раз уж ты звонишь из «Безнадеги». - Отлично. Я – собиратель, - улыбнулась и повесила трубку. Он найдет меня, он узнает меня. Собиратели светятся, так по крайней мере, мне говорили. Я кладу телефон на стойку, наливаю еще стопку текилы, оглядывая бар. «Безнадега» - странное место, бар для иных. Вечно прокуренный, засранный и ободранный, такой же обшарпанный и убогий, как и его посетители. В подвале старой хрущевки в центре, открыт двадцать четыре на семь и готов предоставить клиентам любые услуги: здесь есть девочки, которые просто флиртуют, есть шлюхи, которые могут дать не только тело, но и позволить выкачать немного энергии, можно найти выпивку на любой вкус, просрать что-то действительно ценное за карточным или бильярдным столом, душу, например, Вэл из-под полы приторговывает халявной силой, бережно собранной им по крупицам, а официантки подадут печень средней прожарки и совсем не говяжью. Правда, даже тут – это эксклюзив, для ценителей, так сказать. Хотите чистой ненависти? Пятерка и двести сверху за старания. Похоть – трешка. Гордыня – двушка. А еще тут заключаются сделки. Всех со всеми. Этот бар, как посредник между иными всех мастей и статусов, как хитрожопый, пронырливый адвокатишка. Отличное место, душевная компания. Это «Безнадега», и она сожрет тебя с потрохами, если зазеваешься. Я улыбаюсь и наливаю себе еще одну стопку. Хорошее место, как раз для меня. Через два часа я, все еще сжимая в руках бутылку текилы, стою в том самом сквере, мир великолепно расфокусировался и редкие прохожие бесят не так сильно, как могли бы. Ну не счастье ли? Даже лысые кроны деревьев качаются со мной в такт. «Мой удивительный сон, В котором осень нам танцует вальс-бостон.» - Это ты хотела встретиться? – доносится негромкое из-за спины, отрывая от попыток вспомнить остальные слова. - А ты видишь тут еще одного собирателя? – еле выговариваю заплетающимся языком… Петь мысленно было гораздо проще. …поворачиваясь к обладателю голоса. Но моя попытка обернуться проваливается с треском. На плечи опускаются руки, удерживая на месте, по позвоночнику отчего-то бежит холодок. Холодок? Да ладно? - Ты пьяна. - И? - И я не имею, - звучит над самым ухом, - дел с пьяными соб… Он вдруг обрывает себя на полуслове и молчит. Ничего не делает, не шевелится, не пытается ко мне еще как-то прикоснуться, не двигается, его руки на моих плечах как застывший бетон, не усиливают, но и не ослабляют напор. - Ты там перезагружаешься что ли? – не выдерживаю я и пытаюсь обернуться. Все еще стараясь осознать, что именно чувствую. Чувствую ли? Возможно холодок – просто осенний ветер. - Замри, - говорит искатель все так же ровно, удерживая меня на месте. И я остаюсь стоять. Ну мало ли у кого какие причуды. Вот только… Я откручиваю пробку, подношу к губам бутылку. Неделя была удивительно отвратительной и сбежавший труп достал окончательно. Напиться хочется вусмерть еще со среды, чтоб до зеленых чертей. «Мой удивительный сон, В котором осень нам танцует вальс-бостон.» Руки исчезают с моих плеч пока я делаю большой глоток, слышится какое-то движение, а потом все тот же голос говорит, что можно повернуться. Я пожимаю плечами и оборачиваюсь. Он стоит напротив, высокий и широкоплечий в сером пальто с поднятым воротником, темные волосы ерошит ветер, в руках у него ничего нет. Это все, что я вижу, лицо почему-то разглядеть не могу, наверное, слишком пьяна. Но все равно продолжаю смотреть. Потому что мне нравится на него смотреть, по какой-то совершенно непонятной причине. Это как… капающий кран. У меня бывает… Бывают моменты зависания. Мне почему-то нравится смотреть на капающий кран, на то, как срываются капли в слив. Звук бесит, но… взгляд оторвать невозможно. Или как капли дождя на оконном стекле, или как потемневшее от старости дерево, как витражи в Сент-Шапеле. Ненавижу Париж, а Сент-Шапель люблю. Мне кажется, искатель смотрит в ответ, но сказать с уверенностью не могу. Да и плевать, в общем-то. Я пьяна, и я уж точно не Сент-Шапель, даже не затасканный Нотр Дам. Я просто пьяная злая девчонка. - Мне надо, чтобы ты нашел душу, - говорю тщательно и очень медленно, продолжая смотреть на мужика. Еще на нем перчатки из тонкой кожи, уверена, они тихонько поскрипывают, когда Шелкопряд сжимает пальцы. - Собирательница просит меня найти душу? – в его словах насмешка. Но мне и на это глубоко класть. И не потому что я пьяная, а потому что просто класть. Ну заводят его такие штуки, ну и ради бога. Ну не вырос он еще из того возраста, когда хочется подразнить девчонку, да и пожалуйста. С другой стороны, может это была и не насмешка, а удивление… В прочем, на это тоже класть. - Ага. Мужика звали Федор Борисович Ермолаев и завтра… сегодня с утра о его смерти наверняка напишут в газетах. - Эпично умер? Красивый у него все-таки голос. Хороший голос. - Очень, - передергиваю плечами и снова прикладываюсь к бутылке с текилой. Передергиваю не из-за воспоминаний о серой каше мозгов, а из-за ветра. – Ему череп снесли сразу после качественного минета. Шлюха даже проглотить не успела. - Почему сама не найдешь? Я снова делаю глоток, еще больше предыдущего и с сожалением понимаю, что текилы осталось еще глотка на два. - Лень. Мужик молчит. Я тоже молчу. Так и стоим. Я не знаю, чего стоит он, а я просто стою и пытаюсь понять, это все-таки дождь или просто ветер сырой. На улице зябко, вокруг шумит умытая Москва, и свет ее огней переливается и колышется в лужах вокруг. Осень в этом году такая же поганая, как и лето. Листва с деревьев облетела так быстро, будто ее никогда там и не было, пожухла, сморщилась и превратилась в коричнево-грязную массу еще быстрее. К морю хочется. Или в горы. Чтобы вода и солнце и запах лета вокруг попкорном и сладкой ватой, медом и фисташковым мороженым. Вообще, жрать просто хочется. - Я есть хочу, - снова передергиваю плечами. – Давай соглашайся быстрее. - Я уже согласился. - А? - Я пришел, значит, уже согласился, - поясняет Шелкопряд. – Ты совсем пьяная. - А, ну ладно, - отвечаю сразу на все. – А… - Иди домой, - говорят серое пальто и широкие плечи, и руки в перчатках. – Будет тебе душа, как проспишься. - Окей, - киваю и лезу в карман за ключами. Вспомнить бы, где припарковала... Кажется… Брелок пикает, на другом конце сквера светит фарами мой малыш, мой красавец, свет очей моих. Я улыбаюсь и обхожу мужика, иду к моему мальчику, к моему сексуальному засранцу. - Ты же не хочешь сказать, что… - доносится в спину. – Его голос будто бы стал другим, не таким, как был. Выше, тоньше. - Я молчу, если ты не заметил, - бормочу себе под нос. За спиной слышатся шуршание асфальта, и я ускоряю шаг, успеваю подхватить с сиденья шлем, прежде чем все та же рука в скрипучей перчатке меня останавливает, заставляет развернуться к ее обладателю. - Не глупи, - кажется Шелкопряд качает головой. – Вызови такси и езжай на нем. - И оставить любовь всей своей жизни здесь? Мне даже не верится, что он это предложил, что мог подумать, что я брошу моего чудесного во всех отношениях мальчика тут. Одного. В темноте и лужах. Но мужик кажется серьезен, и мне не особо нравится его серьезность, и спорить с ним я тоже не очень-то хочу, а рука на плече начинает раздражать. - Предпочтешь оставить свой труп на обочине? Он продолжает держать, а я продолжаю стоять на месте. Зачем с дураками спорить? - Предпочитаю не делать ни того, ни другого, - я просто касаюсь лба Шелкопряда. Быстрое прикосновение, легкое, едва заметное и… и он застывает, пойманный в ловушку времени. Сейчас конкретно для него времени нет, он вне его. Выпал. Минут на пять. Я улыбаюсь, целую кончики собственных пальцев, выкидываю бутылку в урну, надеваю сначала гарнитуру, а потом и шлем, поправляю рюкзак. - Я хорошо вожу, - бросаю через плечо, уже сидя на своем любимом мужчине. Ревет мотор, плачет в ушах Лана дель Рей, и я срываюсь с места. Оборачиваюсь, в тот момент, когда выезжаю на дорогу, чтобы еще раз посмотреть на искателя… Ну мне правда нравится на него смотреть. …и с удивлением понимаю, что Шелкопряда нет на том месте, где он стоял секунду назад.