В такое непростое организационное время появился на свет проект комплекса морского и авиационного базирования универсальной малозаметной стратегической крылатой ракеты, и начались первые пробные обкатки нового изделия на стендах и полигонах. Февраль 1977 года. Старая площадь. Сектор оборонной промышленности ЦК КПСС. Секретарь ЦК КПСС по оборонной промышленности Я. Рябов перелистывал, просматривая накопившиеся бумаги в двух папках, лежащих перед ним на столе, когда пронзительно затрезвонил телефон из канцелярии генсека. Услышав голос секретаря, немного успокоился и послушно записал на страничке еженедельника: «Срочно! До 14 часов подготовить обзорную справку по изделию «Болид» для Л. И.» Положил трубку телефона, придвинул к себе еженедельник и лихорадочно пролистал его. Помнил, что это изделие упоминалось за эти полгода однажды, недоумевая: «Был же у Леонида Ильича десять дней назад. Доложил ему про наши красавцы ТУ-144, а что этот «Болид»! Что это за интерес к этому проблемному изделию! Там только, как я помню, одни прогрессивные задачки, не по времени!» Не понимая причины такого интереса Брежнева и не найдя ничего у себя, он, в нервном напряжении, набрал номер телефона ВЧ начальника отдела Сербина, его второй номер на даче, которого тот не без труда добился. «Кремлевку»[42] ему поставили в спальне, когда он еще «сидел под Устиновым», а тот имел привычку звонить хоть посреди ночи, хоть под утро и спрашивать ровным, требовательным голосом о состоянии дел. Сербин, подброшенный пронзительным звонком телефона ВЧ, мигом снимал трубку и отвечал: «Ну что вы, Дмитрий Федорович, конечно, не разбудили. Работаю», матерясь про себя семиэтажным матом, отголоски которого срывались с его рта в трубку, на что Устинов переспрашивал: «Не понял, что вы сказали?!» Набирая номер телефона, Рябов сообразил, что сегодня не воскресенье, как ему в ажиотажном нервном напряжении почудилось, бросил трубку ВЧ и набрал внутренний, цековский номер начальника оборонного отдела. — Иван Дмитриевич, срочно зайдите ко мне, — прерывисто проговорил он в трубку, думая, что вот, не успел еще как следует охватить все дела, как появилась эта невероятная удача на его пути: сам генсек заинтересовался этим изделием, и если правильно попасть в струю при докладе и уловить его желания, то это будет значить многое. Очень многое! «И как знать, — думал он, — может быть, на этом я и сделаю тебя, Митя Устинов! Хоть и стал маршалом, министром обороны, но так и не вылез из этого кресла, все руководишь моим новым хозяйством! Как не хотел никого на свое место, так и получилось, ни нам, ни вам! — Рябов встал и заходил по кабинету, а тут при этой мысли непроизвольно глянул на кресло за письменным столом. — Во всем упирается, смотрит мимо! Я же знаю, как он по каждой кандидатуре на свой бывший пост Секретаря ЦК КПСС по оборонке бегал к другу своему Лене Брежневу и всякий раз отговаривал. Он, как и раньше, все держит в своих руках, так и не отпустил ничего! Ну, как тут можно так работать!» В дверь тихо стукнули, и вошел Сербин, с порога внимательно приглядываясь к своему начальнику и стараясь понять по выражению лица, в чем причина вызова. — Что с нашим изделием «Болид»? — напряженно глядя на него, спросил Секретарь ЦК, когда завотделом присел за приставной столик. — Как это «что»? — удивился тот не вопросу своего нового шефа, а тону, которым был задан. — Это изделие делается, создается. Я вам пока не даю полную справку по нему, потому что они не продвинулись, поэтому состояние дел соответствует тому отчету, который у вас лежит три месяца. — Ну да, вроде бы я читал, не помню. Я ведь утверждался тогда, в октябре, не до справок было. Так, значит, на сегодня никаких подвижек нет? — задумчиво переспросил, пожевал губами и решительно сказал: — Приготовьте справку по этому изделию сейчас, я прочитаю и подпишу. Через полтора часа, отправив справку в канцелярию Генерального секретаря ЦК КПСС, Рябов просидел до вечера как на иголках, ожидая вызова для обстоятельного доклада к генсеку, но ничего не произошло, и он, потухший, снова взялся за текущие дела. На следующий день, когда в телефонной трубке прозвучала первая фраза Л. И. Брежнева, Рябов привстал с кресла. — Товарищ Рябов, подготовьте вопрос на секретариате по изделию «Болид». Сегодня! — Леонид Ильич, все понял! Подготовлю! Будем закрывать проблемную разработку? — Ты что, Рябов! — загрохотал в трубке бас генсека. — Подготовить полную информацию по нашему перспективному оружию, доложить и принять соответствующее постановление! — Пошли гудки отбоя. Полуприподнявшись, выслушав этот короткий, убийственный для себя диалог, Рябов тяжело уселся, так и не успев ничего сказать в ответ. Достал платок и вытер вспотевший лоб. Тренированный партийный бонза вдруг почувствовал свою полную беспомощность. Он не угадал желание генсека и вылез со своим предложением не по делу! Провалился, как мальчишка! Дрожа от прокола, позвонил Сербину, попросил принести все материалы по изделию «Болид» и начал внимательно просматривать страницу за страницей. Помощник несколько раз вызванивал ему, но тот не брал трубку, а когда осторожно заглядывал в кабинет, то Рябов свирепо махал рукой — не мешай! Привыкший сам у себя в области, высокомерно приподняв правую бровь, раздавать подобного рода авральные задания, он теперь сам получил, как мелкий инструктор отдела, которому нет необходимости объяснять что-либо, такой вот, небрежный приказ. Самым тревожным для него было то, что этот приказ он получил за два часа до заседания Секретариата ЦК КПСС, да еще от самого Брежнева! Подготовить, заслушать и, мало того, еще и принять соответствующее постановление! Ошибись он еще раз в правильной трактовке мыслей и желаний генсека, жди завершения своей, так хорошо идущей вверх карьеры и перевода на хозяйственную работу, а то и куда похуже. Юрий Владимирович Андропов прибыл лично на заседание Секретариата ЦК КПСС, где последним пунктом был вопрос об увеличении зарплаты сотрудникам его ведомства в ГДР, но не это привело его сюда, вторым вопросом стоял Секретарь ЦК КПСС Я. П. Рябов с сообщением о выполнении работ по СКР «Болид». Этот пункт заседания успел за утро впихнуть Черненко после указания Леонида Ильича Брежнева немедленно поднять этот вопрос, да еще добавил, что сам поставит в известность Рябова. — Ты, Костя, скажи там своим машинисткам, чтобы вбили этот вопрос в распечатку повестки, а я сам свистну Рябову, как и что надо готовить! Давай, иди! — Генсек тяжело глянул на Черненко, махнул рукой. Позже, просматривая материалы заседания, Рябов вдруг поймал себя на мысли, снова и снова проворачивая в голове события этого заседания, что никак не может понять, в каком месте его участие было как бы на короткое время вычеркнуто из общего действия. Факт и принятие решения по нему было не его решением, а словно уже состоялось без его участия. Он испытывал все то же чувство неполноты в своих суждениях, от которого никак не мог избавиться как сразу же после заседания секретариата, так и потом, получив распечатку документов по вопросу его оборонного сектора ЦК КПСС. Выпадали из общей картины факт, неофициальное мнение, но по логике развития заседания было заметно, как было тихо и жестко перенаправлено развитие на принятие другого решения. Начали с серьезных позиций, которые он сам лично и докладывал, а закончили принятием двусмысленного решения, смотреть, но не брать, изучать, но не трогать… «Во время обсуждений и принятие решений! — подумал он, вот тогда и произошло то, чего не мог понять. Нервничая, он вспомнил: — Меня вызвали в соседнюю комнату под предлогом срочного телефонного разговора, и я вышел из зала заседаний, а когда вернулся, озадаченный непонятным телефонным разговором с экспедицией неизвестно с кем, не сразу понял, что решение уже принято!» На заседании он это пропустил, не придал значения и вот теперь, вспоминая, не мог точно определить, кто и как все это провернул. — Яков Петрович, как вам на новой, высокой должности трудится? — неожиданно подойдя к нему, спросил Андропов после заседания, когда они выходили из зала. Рябов дернулся и, обернувшись, остановился как вкопанный. Юрий Владимирович заметил нервный тик над его левым глазом. Эти новые секретари из глубинки были до неприличия похожи друг на друга. Пуганые все. — Вы не возражаете, если мы переговорим? — спросил медленно, основательно, с непонятным смыслом для Рябова Председатель КГБ СССР. Определенно видя, что он еще находится в нервном возбуждении от только что сделанного отчета на секретариате, но больше от его обращения к нему, усмехнулся и добавил: — Ко мне на Лубянку далековато, может быть, у вас? — Конечно, Юрий Владимирович! — Рябов своим развитым чутьем аппаратчика понял: появление Андропова на секретариате по такому пустяковому вопросу и это неожиданное предложение после окончания значили очень многое. — Давайте в моем кабинете! — Согласен! Пройдемте! — сдержанно улыбнулся Андропов. Едва прикрылась дверь за Андроповым после состоявшегося разговора, как Яков Петрович Рябов дал волю чувствам. Недавно назначенный на должность Секретаря ЦК КПСС по военно-промышленному комплексу, он еще не до конца овладел всей махиной материала, которая села на плечи, примяла его и с каждым днем давила на него все сильнее и сильнее. Он с грустью вспоминал, как все было просто у себя дома, в Свердловской области, где он был полный хозяин: хотел, вешал на себя, если можно было победно рапортовать, или сбрасывал на других, если не ладилось и не было перспективы заработать партийные очки. Выпускал свои танки с Уралмаша, боролся за принятие их на вооружение в армии в неравной схватке с тем же Устиновым, который, оттесняя областного секретаря, проталкивал танки из Харькова. К счастью, схватки не произошло: генсек решил эту проблему по-соломоновски, дал команду внедрять и те, и другие. Там, у себя в Свердловской области, поднимал жизненный уровень жителей, строил дома, следил за надоями молока, регулярно ездил в Москву на промывку мозгов. Теперь вот его из целого списка кандидатов вдруг назначили Секретарем ЦК КПСС по оборонной промышленности. Он понимал, что это выдвижение идет только от генсека, которому он «приглянулся». Это была высокая ступень и значительное повышение в партийной карьере, но он был одинок в столице. В любые времена долго на высокой должности не проживешь, не имея ни друзей, ни товарищей, без подпорок и поддержки. Подарком судьбы был начальник Отдела оборонной промышленности Иван Дмитриевич Сербин, который с пятидесятых годов сидел на этом месте, еще в бытность Л. И. Брежнева, когда он в те годы был Секретарем ЦК КПСС по оборонной промышленности. Разногласия с Устиновым, который в течение многих лет до него поднимал и жестко курировал ВПК, с первого дня стали напряженными. Не имея никаких средств, в том числе и своих людей в столице, чтобы противостоять громадному авторитету и силе характера министра обороны, он расценивал происшедший разговор с Председателем КГБ СССР и то, что он теперь как бы в одном деле с ним, как ниспосланный шанс укрепить свои позиции на Старой площади. Проводив Андропова, Рябов чувствовал большое воодушевление как от его присутствия здесь, в кабинете, после дружеской, даже доверительной беседы, так и от той, которая выпала на его пути, в связи с небывалым интересом таких больших людей к этому изделию. — Так что там с нашим «Болидом»? — продолжил он беседу с Сербиным. Чутьем опытного аппаратчика он понял, что слух о его приватной беседе с Юрием Владимировичем Андроповым уже пошел гулять по всем кабинетам здания на Старой площади. — Да, нет подвижек! Остаются сложными многие участки. Пока приостановили стендовые испытания, но работа идет, правда, на предприятии сейчас вводятся еще три новых изделия, в том числе вагонные дела, Устиновым в минобороны они признаны первоочередными. — Многовато он подмял под себя! — раздраженно проговорился Рябов, он каждый день попадал в такое положение, когда был не в курсе тех или иных дел. — Надо бы разгрузить их и вывести часть изделий на другие предприятия. Сербин встрепенулся и с интересом посмотрел на Рябова: впервые за четыре месяца на своем новом посту он проявил себя, да еще с такой заявкой. — Не понял вас, Яков Петрович? — выпрямился на стуле Сербин. Рябов молча перебирал бумаги на столе, не зная, как приступить к разговору, потом, отчетливо понимая, что без Сербина он ничего не сможет сделать, передал ему основные положения своего разговора с Андроповым. — Признаюсь, такого у меня за все мои годы работы в оборонке не было. И что намерены предпринять? — Вот поэтому мы здесь и сейчас сидим, а к вечеру надо будет выдать готовое решение. Иван Дмитриевич изобразил на лице гримасу, призадумался, потом глубокомысленно, но с хитрецой, как всегда, когда общался с вышестоящими начальниками, сказал: — Само собой, конфликтовать с госбезопасностью нам не в жилу, да и не стоит оно того, а вот задать себе вопрос, что с нами будет, — надо! Тут только его просить, в смысле обеспечения. Они это любят. Они любят, когда просят, вежливо, не напоминая, что это они хотят выпустить наружу информацию, которая гостайна. — Сербин говорил медленно, осторожно подбирая слова, чтобы не сорваться на мат. — Ладно, свои условия мы поставим, ведь не мы к ним, а они к нам пришли! Но что же делать-то нам? — Рябов сказал это и вдруг подумал, если Юрий Владимирович Андропов его, как не справившегося с заданием от самого генсека, просто отошьет, унижение останется надолго и прочно закрепится за ним. Уж кто-кто, а он хорошо знал эти аппаратные, закулисные или, как говорят на Западе, подковерные игры. — Ну, как что! — вальяжно растянул слова Сербин. — Сматываться! И как можно скорее! Делать то, что они заказывают. Надо передать изделие на другое предприятие — передадим, надо переместить — переместим! — Он приостановился и значительно произнес: — Это изделие на контроле у Брежнева и Устинова, а это очень серьезно! За это дело так спросят, что можно и не уцелеть, голову снимут! — ухмыльнулся Сербин, про себя проговаривая матерную конструкцию. Это была новая конструкция и появилась она внезапно, чем он был доволен и несколько раз проговорил ее в уме, чтобы не забыть. — Как это сматываться? — слегка растерялся Рябов, уже начиная понимать смысл предложения начальника отдела. — Да так, просто. Как-то давно, было это при Устинове, изделие уже наполовину готово, но данные по нему, в этом незаконченном виде, вдруг всплыли там, на Западе! — Он сделал выразительный жест. — Надо было срочно принимать меры. Чекисты, как всегда, только рыли и потели где-то далеко, не по делу! И Дмитрий Константинович закрыл эту разработку там, где она была, а все перебросил другому предприятию, на окраину страны. Была проблема, которую он с блеском решил, обойдя госплан и министерство финансов: ни фондов, ни цехов, ни материально-технического обеспечения там не было, даже испытательных стендов, правда, был хороший полигон. Так он решил это гениально: за месяц были построены склады и гаражи при этом предприятии, на склады завезли станки и оборудование в счет будущих поставок. Из этих складов получились цехи, а в гаражах поставили испытательные стенды, через восемь месяцев изделие было готово и до сих пор стоит на вооружении. Это и есть первый прием самбо — вовремя и быстро смыться. — Да уж! Неплохо бы, — протянул Рябов. — А куда и кому передать? — Это изделие готовится кооперативно, всей страной, наши подмосковные «ящики» считаются главными формально. Движки готовит наш самый лучший и самый засекреченный КБ в Краевом центре, там же ведется разработка систем радиолокации и наведения, атомные заряды для боевой части производят рядом, в области, а что главное для нашей утки? Движок, голова и заряд…. — начал было Сербин, но его перебил Секретарь ЦК. — Какой еще такой утки? — Утка — это компоновка нашего крылатого «Болида», — снисходительно пояснил Сербин, — по идее, надо все сбросить туда, там же помимо мощного «КБхимпром» со своим механическим заводом, в этом Краевом центре, делают боевые и гражданские самолеты, радиотехническую начинку, полупроводниковый завод получил медаль за транзистор «Титан». Они не откажутся от такого орденоносного проекта. Это престижно! — Ну, так давайте готовить проект постановления, соберем военно-промышленную комиссию и примем решение. — Не так все просто, надо еще вертеть и вертеть этот проект, переброска особо важного правительственного задания в такие сроки сложная задача. Москвичи будут упираться, хотя втайне будут рады, потому что зашли в тупик, а ребята из Краевого центра захотят дополнительных привилегий, если они забирают весь проект. Выбирая из двух зол, пессимист выберет оба. Вот и надо эти два зла и выбрать. Раздался звонок телефона, и Сербин понял, что это звонит Андропов. — Да, Юрий Владимирович, мы подготовили решение с начальником Отдела оборонной промышленности. Примем постановление ЦК, проведем заседание военно-промышленной комиссии, где будет решение снять с наших подмосковных предприятий непомерную нагрузку и передать это изделие в Краевой центр. Он замолчал, вслушиваясь в голос в трубке, потом покрутил головой и сказал: — Да, мы считаем, что этот Краевой центр лучше всего подходит! В телефонной трубке опять прозудела фраза. Рябов привстал и с нажимом ответил: — Там производится больше половины комплектации, у них даже маршевый двигатель есть на замену, и, как говорит начальник отдела, получше будет. У предприятия будут свежие мысли, там вообще чистое поле, еще конь не валялся…. Какая мотивировка? Подведем к тому, что заказывать велосипед на паровозостроительном заводе нецелесообразно, получим в лучшем случае дрезину, а вот в «КБхимпром» разместить окончательную проектировку и выпуск, где уже было несколько легких проектов, я имею в виду, не по сложности, а по весу изделия, вещь перспективная. — Он напряженно выслушал ответ и положил трубку, оглянувшись на Сербина, тот удовлетворительно закивал головой. — Готовьте проект постановления. От него позвонят и назначат встречу с его помощником, который будет вести это дело. Вам будет необходимо встретиться с ним. Там уже и скорректируйте все детали. Работайте! — Рябов отпустил его и облегченно вздохнул. Всегда есть выход. Оставался только Суслов, будучи «выпускающим» решения политбюро и секретариата после их голосования «по кругу», который в ряде случаев позволял себе поправлять их, особенно когда речь шла о кадровых, наградных и тому подобных вопросах, иногда передокладывая Брежневу, а иногда и нет. Сербин вышел от Рябова в бешенстве. Он насквозь видел своего шефа, который полностью переложил на него это дело под двойным контролем: Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя КГБ СССР, а сам ушел в кусты, чтобы только внимательно следить за ходом и в нужный момент пихнуть на амбразуру пулеметчиков тело Сербина и вовремя выскочить для получения награды. Такого в секторе ЦК КПСС оборонной промышленности с ним не вытворяли ни при Устинове, а еще раньше при Брежневе. Сербин уважал и того и другого, многому научившись у них, но никогда у него не было такого отчаянного положения, как сейчас. Открыл прошнурованный блокнот для секретных черновиков, нашел нужную страницу и еще раз перечитал свой короткий отчет о последней встрече с группой разработчиков универсальной стратегической сверхзвуковой крылатой ракеты «Болид». После утверждения эскизного проекта работы замедлились, а по некоторым направлениям вообще приостановились, что и вызывало тревогу. Обнадеживало только то обстоятельство, что в странах Североатлантического блока, за исключением Франции, такие разработки аналогичного изделия не велись. «Ну, их понять можно, — подумал Иван Дмитриевич, — у них иные принципы построения стратегического превосходства. Они, вон, обложили нас базами вокруг границы, дальность простых крылаток достаточная, вот и сидят себе и в ус не дуют: географическое положение нашей страны и возможность защиты территории средствами ПВО, ПРО и ПЛО не в нашу пользу, слишком незащищенное. Подобное нашему проекту у них умерло в виде предложения еще в 1972 году, а у нас иного выхода нет, только эти «торпедоракеты» смогут их пронять! Вот только бы решить проблему с нашим главным поставщиком эксклюзивных приборов, машин и компонентов».