— Ну, и скажи мне для Вали и ее мужа свой статус. Кто ты? Это важно. — Сейчас я «положенец от воров», почти «законник» или, как называют мусора, кандидат на «вора в законе». Возможно, скоро будут короновать, тогда буду «вор в полноте»! Это высшая категория. — Так и напишу сестре. Она спрашивала. Валя так просто не будет интересоваться, понимаешь? — Ни в коем случае! Никогда не пиши такое на бумаге, да и вслух старайся не произносить! Приедет, вот тогда можешь осторожно сказать. Они встречались и обсуждали эту идею все оставшиеся два дня, пока Валера был в Крае. На прощание она сказала ему, что если вдруг напишет или позвонит и будет фраза «Луна ждет своих героев», он должен немедленно приехать, а так знакомство проведем в начале сентября. — Будем страховаться от конторских! — сказала она так, что Валера слегка удивился. — Откуда у тебя это? — спросил он ее. — Что «это»? — переспросила она. — Ну, так шифроваться. Что-то было у тебя такое, что ты так закрываешься? Надя мрачно глянула на Валеру и кивнула головой. Помолчав, уверенно сказала: — Эти черти везде, и надо все делать тихо и молча! Понял? Иначе нам хана! Меня просто не выпустят, а тебя прихватят где-нибудь по-тихому. Вот такие дела, «положенец»! — Если бы ты знала, что мне больше надо прятаться от своих! Узнают, неправильно поймут, поставят на «правилу»! Я еще крестному ничего не говорил, но, надеюсь, что он сможет растолковать там, наверху, какой новый вариант игры предлагаю! — Он, помолчав, добавил: — Это только что у меня появилось! Фантастический расклад! Надя пристально глядела на него, ожидая продолжения, но Валера молчал, весь уйдя в свои мысли. И по тому, как он полностью ушел куда-то, вот прямо-таки сейчас, в эту секунду, из этой комнаты, от нее, от всех реалий жизни, она поняла, что осталось в мыслях у него такое, о чем не может, не имеет права говорить этот самый близкий ей человек. Август 1977 года. Москва. СССР. Шифротелеграмма из Франции, адресованная заместителю Председателя КГБ СССР В.А. Крючкову, поступила в первых числах августа обычным порядком в раскаленную небывалым зноем Москву. Текст короткого сообщения был прост и лаконичен: Совершенно секретно. Особой важности Экземпляр — единственный. Начальнику ПГУ КГБ СССР Генерал-полковнику Крючкову В. А. Из достоверных источников поступила проверенная информация о подготовке двух агентов Особого Департамента SDECE для проведения мероприятий в СССР по решению Бюро Президента Франции и Совета по национальной обороне. Приезд ожидается в начале сентября, в Краевой Центр под видом стажеров-аспирантов Сорбонны для подбора материалов в написании диссертации по теме русской и французской словесности. Главной целью оперативной работы агентов является получение полной информации о разработке «КБхимпром» дальних СКР. Резидент ПГУ КГБ СССР Н. Н. Четвериков 3 августа 1977 года. Эта долгожданная шифрограмма о завершении подготовки и приезде в августе-сентябре в СССР оперативных сотрудников SDECE была в тот же день передана помощнику Андропова. Несколько раз прочитав эти строчки, помощник представил себе, какая тонкая работа была проведена на глубине высших секретов SDECE неизвестным агентом структуры, который смог получить эти сведения. «Спасибо тебе, товарищ, за это предупреждение! Сейчас мы на коне, у нас есть твое подтверждение правильности нашей выбранной линии. Теперь в силу вступают правила оперативной игры, сшибка произойдет очень скоро. Полковник Каштан должна схватить их за глотку! Хотя почему за глотку? Да еще схватить! Вот же, черт возьми, мышление по инерции!» — Помощник, досадуя на себя за стереотип в своих мыслях, положил шифрограмму в папку и набрал номер телефона Сербина. «Дело теперь за Сербиным, как имеющим большие полномочия для вступления в силу этой игры! Сейчас я упрежу его, а уж как решит первое лицо, так и будет. Что надо будет, то и сделаем!» — слушая гудки вызова, думал помощник. — Приветствую вас, Иван Дмитриевич! — бодро начал он, хорошо понимая, что сейчас думает этот партийный начальник. — Я также вас приветствую! — отозвался Сербин, внутренне сжимаясь от мысли, которая сразу же врезалась ему в мозг. — Давненько не слышал вас! — Да все не было повода! И вот появился. Надо бы свидеться! — Он ждал, что скажет Иван Дмитриевич, потом добавил: — Хорошо бы прямо сейчас. — Минутку, я только гляну свое расписание на сегодня. Так, этих я быстро пошлю подальше, этого я буду слушать, значит, вот, сразу же, как только пошлю их к эбеновой матери! Через полтора часа вас устроит? — Отлично, товарищ Сербин! Буду у вас. — Ага, ну не мне же переться к вам на Лубянку! Жду! — и повесил трубку. Помощник хотел конечно же вытащить Сербина на конспиративную квартиру, чтобы на своей территории не только получить необходимую санкцию на перевод операции в активную фазу, но и попытаться вытянуть его на разговор о том, какая будет ситуация для всех них после ее завершения. Как говорится, повод был! «Ладно, — решил про себя помощник, — и так смогу расколоть его, даже там, за святыми стенами ЦК! И не таких монстров приходилось ломать». Он подготовил приказ о переводе Д. Г. Каштан в «действующий резерв» и прикомандировании в Высшую школу КГБ на чтение факультативного курса лекций для выпускников. Шифровка на имя посла об отзыве советника по экономике и научно-техническим вопросам Д. Г. Каштан поступила из МИД СССР на следующий день. Август 1977 года. Париж. Москва. Дора Георгиевна получила сообщение о приглашении к послу СССР во Франции утром, перед сложным выходом в город на встречу с ценным «источником»[83] из профсоюза работников электронной промышленности. Эта особая операция сопровождалась, как обычно, несколькими ложными пешими выходами и выездами на автомобилях офицеров резидентуры. Наконец в большей мере сбросив основную часть сотрудников весьма эффективной французской контрразведки и их службы наружного наблюдения, настал черед выхода Доры Георгиевны с группой офицеров прикрытия и контрнаблюдения. Мероприятия по «зачистке» прошли за три часа до встречи, и была подготовлена безопасная схема работы с агентом. Работа с «источником», Люсьеном Рабью, секретарем председателя Национальной федерации работников электронной промышленности, проходила в небольшом, скромном ресторанчике и развивалась именно в том русле, как Каштан и запланировала. Почти год, как она начала работать с этим профсоюзным боссом, который готовил и передавал серьезные материалы, инспектируя работу предприятий отрасли страны, где и получал исключительно важную информацию. — Люсьен, все чрезвычайно интересно, но меня продолжает интересовать филиал концерна Zenith Aviation на Лазурном Берегу. Неужели никакой информации? — У них нет профсоюзной организации, и у меня нет повода побывать там. Они наглухо закрыты, очень высокая оплата труда и вместе с тем у них железная дисциплина, как в армии вермахта! Он же эльзасец, их главный разработчик! Бывший офицер вермахта! Инженерные войска. — Вот как! И откуда эти сведения? — безразлично спросила Дора Георгиевна. Ответ Люсьена попал в самую точку ее интереса. — Я скажу чуть позже. Дора, — профсоюзный босс изменил тон разговора, и она поняла, что сейчас Люсьен будет снова переводить их деловое общение в другое русло, как он уже делал это не раз, — мне все же хотелось бы пригласить вас в любой из вечеров на ужин, чтобы мы могли не спеша провести время. Я мечтаю об этом! Вы же наверняка догадываетесь о моих чувствах к вам! А вы только используете меня и мою привязанность к вам. — Ну, уж не только это, о чем вы сказали, есть и хорошая оплата ваших усилий, а больше вашего отношения ко мне я ценю ваше отношение к моей стране. — Мой отец сражался в рядах Сопротивления, потом работал в DST. Находил коллаборационистов и карал их, он был коммунистом и верил в светлые идеалы, ну, вы же знаете! Каштан знала. Она разрабатывала Люсьена несколько месяцев, серьезно готовясь, изучая биографию профсоюзного лидера, круг знакомых и приятелей, его увлечения и финансовое положение. В публичной библиотеке она раскопала старые газетные материалы, которые особенно заинтересовали Каштан. Было о чем поразмыслить над информацией здесь и полученной дополнительно по ее запросу из Центра. Это был удивительный человек, отнюдь не коммунист, не социалист, без явных левых взглядов, однако на деле он стоил двух десятков ее завербованных, бесполезных, болтливых членов французской компартии. Люсь ен работал глубоко и безукоризненно, она сама иногда не верила в те материалы, которые он привозил ей, и она, чертыхаясь, писала в отчетах «из достоверных данных от источника в неправительственных структурах», хотя такую информацию никогда в жизни не получишь в тех самых правительственных структурах. — Люсьен, вы обещали сообщить мне о филиале. — Да, информация неофициальная. Туда перешел работать мой старый знакомый из «Общества исследования баллистических ракет», которого я случайно встретил здесь, в Париже. Дора Георгиевна осторожно перебила его вопросом: — А вы уверены, что это была случайная встреча? Профсоюзный босс понимающе улыбнулся, уверенно полез в карман и достал использованный билет в оперу. — Вот там мы и столкнулись. Билет я купил за двадцать минут до спектакля. В курительной комнате я его заметил, а не он меня нашел. Мы провели вместе остаток вечера. Я терпел его нудность, помня, что вам, Дора, будет интересно. Он приезжал в Париж для получения последних результатов, как он заявил, в расчетно-аналитический центр концерна. И эти выкладки у меня есть, правда, они не вполне читаемы. — Вы не шутите? Как удалось получить? — Дора Георгиевна не верила своим ушам. Люсьен улыбнулся своей обворожительной улыбкой, которая начисто снимала все подозрения и неуверенность. — Очень даже просто. Мы договорились встретиться с ним перед отъездом. Он мне утром позвонил в Объединенный профсоюз, сказал, что закончил работу и сегодня вечером уезжает. Мы засели в ресторанчике около вокзала, и мой знакомый сильно надрался, болтал об окончании серьезной работы. Потом расстегнул свой туго набитый портфель и вытащил бумаги. Одну папку он пренебрежительно отодвинул, сказав, что там неясная печать, а вторую показал мне. Сказал, что теперь крышка всем, их крылатые ракеты пролетят везде и попадут всегда точно в цель. Ну, а когда стал снова укладывать, то в портфель уже не помещалось. Вот тут-то я и предложил уничтожить второй экземпляр с неясной печатью. — И он что, согласился? Это же сверхсекретный материал! — Он просто махнул рукой и сказал, что их руководитель, его старый друг из «Общества исследования баллистических ракет», который и добился его перевода туда, как он сказал, гениальный немец, сотворит еще не то! — И что?! — так и не вполне понимая, а еще более не веря, переспросила полковник Каштан. — Рассчитались, он подхватил портфель, мне сунул в руки второй экземпляр с настойчивым требованием уничтожить. Он уже был сильно пьян. Я его проводил на вокзал, так он мне еще из окна делал знаки, как уничтожить этот экземпляр. Это было смешно! — И что, этот экземпляр у вас? — Да, мадам, у меня. А теперь будет у вас! — с этими словами он приоткрыл дипломат, и Каштан увидела пачку бумаг. — Бывает же такое! — Дора Георгиевна так и не могла поверить до конца, — это что-то невероятное! Когда это было? — Уже прошла неделя, как бумаги у меня. Я еще было думал, что он мне позвонит по телефону и спросит про эту копию. — Люсьен остановился, оценивая момент. — Ну он и позвонил, только ни слова не сказал об экземпляре, словно ничего и не было! — Люсьен, это невозможное дело! Вы сделали для меня такой подарок, и мы его оценим по заслугам! — Да бросьте, это действительно подарок. Но имейте в виду, личность этого немца на Лазурном Берегу строго засекречена. Даже я, сколько видел разных фирм и обществ, но такой конспирации не встречал никогда и нигде. Каштан не ошиблась в своих подозрениях, получив в руки материалы такой ценности. Она не знала и только через полгода, по косвенным данным, как ни странно, в глубине СССР, в Краевом центре, смогла увидеть истинную картину случившегося с ней и ее агентом, поняв то немногое, что смогла ей сказать Николь Хассманн, дочь того самого, сверхзасекреченного разработчика ракет во Франции. А пока Дора Георгиевна вернулась после встречи с «источником» в резидентуру и приступила к сдаче полученных материалов от «источника». Два раза стукнув в дверь технического отдела, появившийся дежурный буркнул: — Дора, тут срочный вызов по телефону. Дора Георгиевна взяла трубку и услышала голос помощницы посла: — Товарищ Каштан, Степан Васильевич продолжает ожидать вас, прошу прибыть незамедлительно.