Регулярный дилижанс первым заметил Карл, ехавший немного впереди нас. Большой тяжелый фургон стоял, неловко накренившись на правый бок. Вокруг него суетились восемь пассажиров, жестикулируя и разговаривая на повышенных тонах. Возница вместе с помощником в смешной, тесной, не по меркам сшитой одежде выпрягал лошадей. Лишь трое посмотрели на нас, остальные были слишком заняты тем, что охали и ахали над тем, как они застряли в этом лесу. — Бог в помощь, — сказал Карл. — Колесо слетело? — Угу, — ответил возница. — Так и есть, ваша милость. Лес надо рубить, подпорки ставить, крен ровнять, а потом уж пытаться надеть. Карл спрыгнул на землю: — Дай я посмотрю. Отец стража, насколько я помню, был каретником, так что сын вполне мог разобраться в приключившейся беде. Я с минуту посмотрел, как он возится, затем спешился, чтобы размять ноги, приказав Вьюну стоять на месте. — Карл! — позвал я, направляясь к нему. — Нам надо ехать! — Сейчас! — ответил он, наклонившись и изучая обод вместе с каким-то мелким дворянчиком. — Только посмотрю. Один из пассажиров, монах-иеравит, попытался, как бы невзначай загородить мне дорогу к карете, но я, заподозрив неладное, оттеснил его плечом, распахнул дверцу и увидел двух господ с окровавленными рожами, которые, чавкая, догрызали останки каких-то несчастных. — Берегись! — заорал я, хватаясь за палаш. Ко мне бросился монах. На Альберта насели сразу четверо «путников». Дворянин, рыча, впился челюстями в плечо заоравшего Карла, и дальше я уже не смотрел. Отпрыгнул назад, подальше от скрюченных, окровавленных пальцев людоедов, угодив прямо в объятия тщедушного монаха. Я был гораздо мощнее его, так что без труда сбросил захват и прямым ударом в голову повалил противника на землю. Знак с воем пролетел над лесом, перепугав всех лошадей, кроме Вьюна, давно привычного к таким фокусам. Конь бесновался, зло топтал передними ногами что-то окровавленное, с торчащими кусками ребер и лягался задними, не подпуская никого к себе. Альберт, к моему удивлению, не испугался. Взялся за саблю, рубя пальцы и запястья тем, до кого мог дотянуться. Ученик Мириам развалил одному из нападавших голову, и из мертвого тела проворно выбралась темная душа. Я бросил в помощь мальчишке фигуру ослабления, воткнул кинжал в адамово яблоко помощника возницы и, чувствуя, как душа из мертвого тела перетекает в клинок, активировал знак, разорвавший находящихся в дилижансе людоедов и опрокинувший остатки кареты на еще одну тварь. У Карла все было плохо, первым же укусом ему вырвали из плеча здоровенный кусок мяса. Окровавленный страж отступал к дереву, отмахиваясь зазубренным кинжалом и пытаясь зажать рану свободной рукой. Возница клацнул челюстями возле моего уха, взвыл, когда я, дернув его за руку, перекинул через себя и воткнул клинок под лопатку, забирая из тела управляющую им душу. Теперь следовало помочь Карлу. Я врезался в спину наседавшего на него, ударил кинжалом. — Альберт, убивай тела! — крикнул Карл. — С душами справиться легче! Он швырнул знак мне за спину, там взвыло. — Усиления! — крикнул ученик Мириам, соскользнув с седла и отмахиваясь от напиравшей на него толпы, которая совершенно забыла о нас. Я кинул ему фигуру, которую он просил, повесив ее прямо перед руками мальчишки, и Альберт пропустил через нее знаки, увеличивая их мощь и громя тела, души, дорогу и дубы. Видя, что на Альберта навалились крепко и вот-вот его попробуют на зуб, я швырнул Карлу перевязку из своей сумки, крикнув: — Держись! Подбежав, я успел ударом ноги сбить того, кто хотел прыгнуть мальчишке на спину. Альберт заморозил знаком развернувшегося ко мне, припечатав к дороге так, что тот не мог двигаться. Я прикончил еще одного… И… все неожиданно кончилось. Над лесом повисла тревожная тишина, тяжело пахло кровью и дымом. — Цел? — спросил я, дав ученику Мириам руку и помогая встать. Он быстро кивнул, все еще не отойдя от боя. Дышал парень тяжело, его даже потряхивало от случившегося. — Поглядывай по сторонам. Карл, ты как? Страж не ответил. Он лежал без сознания. Ругаясь сквозь зубы, я на скорую руку перетянул его рану, наложив тугую повязку: — Ему нужен лекарь. Лучше всего хорошая ведьма. Знаешь таких в городе? — Да. Мириам рассказывала. — Отвезешь его. Сейчас же. — А вы? — У нас остался только один конь — Вьюн. Тебя с Карлом он довезет быстрее, ты легче меня. Я доберусь, не волнуйся. Остальные лошади разбежались, и, чтобы их поймать, уйдет уйма времени. У раненого стража его нет. Я взял Вьюна под уздцы, подвел к мальчишке, передал поводья: — Осторожнее с ним. Вьюн, ложись. Конь подчинился далеко не сразу, недовольный тем, что мы втащили ему на спину окровавленного человека. — Скачи, — сказал я Альберту. — Время дорого. Несмотря на тяжесть, конь легко взял быстрый шаг, а я, проводив их и надеясь на лучшее, оглядел поле битвы. Последняя из душ, заключенная в теле, примороженном к земле знаком Альберта, все еще была здесь, и у меня возникла идея. Ведь эти твари могли говорить, всего лишь несколько минут назад они общались с нами, так что я собирался любыми способами добиться информации, что они такое, откуда взялись и какого черта здесь происходит. Судя по телам, разномастной одежде и прочему, до смерти этих людей ничего не связывало. Мастеровые, зажиточные горожане, купец, один солдат, дворянин, монах. Но смерть собрала их вместе, связала, превратила души в темные, которые управляли телами, точно кукловоды. У них оказалось достаточно хитрости и смекалки для того, чтобы забрать одежду возницы и его помощника и спрятать тела в дилижансе, сняв у того колесо, тем самым привлечь таких сердобольных господ, как троица проезжавших мимо стражей. Над телом примороженной души пронесся ветерок, пыль на дороге встала столбом, закрутилась вихрем. Я кинулся к ней, перехватывая оружие за клинок для удобного броска, и швырнул его на бегу. Но не успел. Вихрь исчез, пыль осела, и кинжал, пролетев над дорогой без всякого сопротивления, упал в ближайших кустах. — Проклятье!!! — заорал я на всю пущу. — Чтоб тебя черти взяли, тварь! Но вряд ли тот, кто прятался за пылевым вихрем, меня услышал, потому как был уже довольно далеко, без труда забрав душу, которая могла дать мне необходимые ответы. Несколько галок слетели с ветвей окружавших дорогу деревьев и с противными криками кинулись прочь. Предаваться сейчас бешенству не имело смысла, это ничего не исправит, лишь все испортит. Подхватив с земли кинжал, я направился к ближайшему телу, быстро осмотрел, однако не увидел ничего необычного. Клинком распорол на мужчине рубаху, перевернул на спину и нашел то, что искал, — небольшую рану с давно запекшейся кровью. Я воткнул кинжал прямо в тело рядом с этой отметиной и убедился, что раны похожи. Мне, если честно, это мало что давало — оружия в мире хоть пруд пруди, и найти убийцу по такой ране совершенно невозможно. Я оставил мертвеца в покое, взявшись за лежащего рядом монаха. Кожа у того на лице уже начала пузыриться и стекать, обнажая гниющие лицевые мышцы. Время поджимало, так что я провел быстрый осмотр, обнаружил уже знакомую рану, кинулся к следующему телу, примерно зная, что найду. Всего мне удалось осмотреть четверых, последний труп развалился прямо у меня под руками, и на дороге воцарилось такое зловоние, что мне пришлось сойти с нее в лес. Двигаясь к Лёгстеру, я думал о том, что все эти разные люди умерли по одной и той же причине. Удар короткого клинка в сердце или в спину. Это не давало мне покоя все то время, пока я не вышел из Королевской пущи. О том, что в доме кто-то пользуется способностями стража, я понял, как только прошел через Оленьи ворота. На Поле сожженных царила тишь да гладь, и постороннему человеку было невдомек, что у него под носом разворачивается целое сражение. Удивительно, как от происходящего внутри у здания до сих пор не снесло крышу. От выплеска силы у меня заныли зубы. Я побежал через площадь, заколотил в дверь. Отперли тут же. Испуганный и бледный Тобиас мог лишь заикаться — узнать у него, что случилось, не вышло, и я, отпихнув слугу с дороги, бросился по коридору, пытаясь определить источник. — Людвиг, слава богу! — Проповедник с перекошенным от ужаса лицом торчал перед лестницей на второй этаж. — Там Мириам с Пугалом сцепилась! Его слова прибавили мне скорости, я, сам не знаю как, оказался рядом со своей комнатой, у которой кто-то вынес дверь. Мебель превратилась в щепки, занавески и тюль сгорели, каменная плитка пола лопнула, трещины разбежались по потолку, часть стен обуглилась, а от моих вещей остались лишь воспоминания. Самое удивительное, что при этом разгроме уцелели все стекла в окнах и цветочные горшки на подоконниках. Мириам, растрепанная, в платье с обожженным подолом, создавала в воздухе очередной знак, намереваясь швырнуть его в запертое в углу Пугало. На того было наложено, по крайней мере, три замедляющих, одна развоплощающая, несколько раздирающих, ослабляющих и еще черт знает каких фигур, и, судя по отметинам на стене и мундире, оно уже успело ощутить на себе какое-то количество знаков, которые по всей теории должны были отправить одушевленного в небытие, но на практике все выходило несколько иначе. Пугало все еще пребывало здесь, в нашем мире, в общем-то, без особых изменений и даже не думало сбегать обратно в свою оболочку, торчащую где-то на полях Фирвальдена. Ему мог повредить только кинжал, но страшило каким-то образом успело отнять у Мириам ее стилет, который теперь валялся у него в ногах. Мириам не могла подойти туда из-за собственных фигур, столь мощных, что они становились видимы даже для тех, кто не обладал даром. И ей приходилось все время атаковать, сдерживая Пугало в углу и не давая тому и шага ступить. Впрочем, самое удивительно было то, что серп так и остался за солдатским поясом — одушевленный даже не думал переходить в наступление. Он просто терпеливо ждал, когда моей учительнице это надоест, а пока лишь с интересом поглядывал на то, что она способна сделать, правда, испытывая при этом некоторую толику неудобств. Я не собирался ждать, чем все это закончится. Поэтому бесцеремонно сгреб Мириам и, не слушая ее гневных воплей, вынес в коридор, сказав ошеломленному Тобиасу: — Даже не суйся в мою комнату! — Людвиг, ты с ума сошел?! Да что на тебя нашло?! Пусти меня немедленно! Она вырывалась и готова была все спалить своей яростью, но я пихнул ногой дверь ее апартаментов, внес и только здесь поставил учительницу на ноги, загородив выход. — Прочь с дороги, пока я тебя не убила! — прорычала она. — Сперва остынь немного, — посоветовал я ей. — Одушевленный со мной, и я не собираюсь давать его в обиду, пока ты толком не объяснишь мне, что здесь произошло. Это спокойствие далось мне непросто. Не так-то легко быть беспечным, когда твоей крови жаждет разъяренная медведица. — Недалекий тупоголовый кретин! — Придумай что-нибудь новенькое. Это я слышал довольно часто. — Клянусь ветром полей, если ты не шутишь и эта тварь с тобой, у тебя крупные неприятности! — «Кодекс теней» не нарушен.