* * * Если не учитывать все эти технические подробности, возможно, лучшее описание асексуальности я услышала от Шари Б. Эллис, режиссера за сорок, которая также является содиректором Ace Los Angeles. Шари нередко шутит, что Duran Duran сделала ее асексуальной. Шари начала думать, что она асексуальна, в старшей школе, задолго до того как появилось онлайн-сообщество и до того как узнала, что она такая не одна. Около восьми лет назад, убирая свой дом, Шари нашла старый дневник, в котором описывалось посещение концерта Duran Duran. Речь шла о потрясающем моменте, когда певец Саймон Ле Бон снимает рубашку и катается по земле. «Это описание показательно, – признается она. – Я была в восторге, но определенно говорила об этом не так, как другие, особенно женщины. В этом не слышалось: „Я хочу его“. В том, как я говорила об этом, был такой уровень дистанции, который заставил меня осознать: о, я же всегда знала, что я асексуальна, и просто позволяла людям помешать мне это понять». Вскоре это подтвердили и другие примеры из ее прошлого. В подростковом возрасте Шари любила писать фанфики, в том числе и непристойные. «Я просто помню, как дала подруге прочитать мои истории, и она отметила в них определенную дистанцию и отсутствие страсти, а я подумала: „Я не знаю, как по-другому это можно написать“», – говорит она. В колледже Шари призналась другу, что она девственница, и изо всех сил пыталась объяснить, что это не имеет ничего общего с моралью или сохранением себя для брака. «Друг мне сказал: „Я чувствую определенную энергию от людей, когда они хотят кого-то привлечь“, – вспоминает Шари, – а я до сих пор понятия не имею, что это за энергия». Эта фраза – «я до сих пор понятия не имею, что это за энергия» – могла бы стать объединяющим лозунгом асов. Я слышала ее неоднократно от них, независимо от их романтической ориентации и эстетического типа, от их отношения к сексу. Независимо от того, занимаемся ли мы сексом, мы не относимся к сексуальности так, как все остальные. Мы не делаем сексуальность центром нашей жизни. И поэтому асы подолгу размышляют об этой энергии, которую другие улавливают и распространяют, а мы – нет. Думают ли люди о сексе, даже если не хотят его? Что делает одного человека сексуально привлекательным на этом внутреннем уровне, а другого нет? Могут ли аллосексуалы испытывать сексуальное влечение к тем, кого считают уродливым? Какое? Подобно антропологам после целого дня полевых исследований, мы переосмысливаем тайны местной культуры, хотя на самом деле она нам родная, но в ней долгое время не было места для нас и нашего пути. Теперь это место есть. В мире сложилась целая культура асексуалов. Цвета асов: черный, серый, белый и фиолетовый. Флаг асов: эти цвета, горизонтально расположенные в приведенном выше порядке. Аромантический флаг: полосы темно-зеленого, светло-зеленого, белого, серого и черного цвета. Символы – черное кольцо на среднем пальце правой руки, а также изображения торта (как говорится в анекдоте, торт лучше секса) и туза пик, термин «асексуальный». Многие из этих небольших групп, созданных в начале двухтысячных, исчезли, но на смену им пришли новые журналы, процветающая сеть блогеров и популярный групповой блог под названием The Asexual Agenda. AVEN все еще существует, и мечта Дэвида Джея о наведении мостов с сообществом ЛГБТК+ сбылась. Как правило, асы считаются частью сообщества ЛГБТК+, хотя некоторые люди не согласны и думают, что цисгетероромантических асов не следует называть квирами (поясню: все асы – квиры, потому что все мы не гетеросексуальны). Мир асов существует и офлайн: проводятся встречи и конференции, что прекрасно, потому что асы очень редко сталкиваются друг с другом в реале. Каждый раз в окружении асексуалов меня одновременно удивляет и трогает то, насколько свободно я себя чувствую, насколько легко мы общаемся. Хотя я бы не сказала, что мне сложно общаться с аллосексуалами, общение между асами все же сильно отличается. В кругу своих я могу расслабиться и не думать о защите. Я знаю, мне не нужно будет объяснять, что такое асексуальность и в чем она проявляется. Я могу оставаться собой и быть асом, а не только носить ярлык аса. Мы говорим о книгах, музыке, фильмах и семьях, как и все остальные, а также о сложностях и конфликтах, которые довелось нам пережить. * * * Само существование асов указывает на противоречия, связанные с сексуальностью и языком, но это вовсе не означает, что нам нужно их решать или что мы способны это сделать. Отсутствие ясности и четкости меня расстраивает, но на самом деле все редко бывает так просто. Пусть сексуальность нечто большее, чем сексуальная ориентация, но у аса она все равно может отсутствовать. Люди, испытывающие сексуальное влечение, могут быть частью сообщества асов. Для одних фетиш может быть сексуальным, а для других – только вызывающим определенные эмоции. Необходим тщательно установленный баланс. Асы пытаются дать определение, используя отрицание, разделяя притяжение на категории и затем описывая некий образец, но это придает всему блеск научной легитимности, на которую почти никакое объяснение не может полностью претендовать. Не менее важно признать, что слишком часто эти различные характеристики сливаются воедино и их трудно выделить и проанализировать. Осенью 2016 года я начала принимать антидепрессант веллбутрин, у которого есть хорошо известный побочный эффект увеличения полового влечения. Сначала я не чувствовала разницы, но когда через несколько месяцев у меня завязались отношения, я обнаружила, что хочу заняться сексом с этим партнером больше, чем с кем бы то ни было раньше, и впервые начала сомневаться в своей асексуальности. Было ли это из-за веллбутрина? Было ли это потому, что мы с ним оказались совместимы, в отличие от предыдущих партнеров? Было ли это потому, что я просто стала старше и научилась лучше справляться со стрессом в отношениях, не прекращая их? Никто не может ответить на эти вопросы. Жизнь – это не научный эксперимент. Никто не может запустить несколько симуляций своего опыта, устанавливая для них в настройках разные факторы, чтобы увидеть, как будут различаться результаты. Сексуальность любого вида никогда не существует в вакууме. Ее нелегко коренным образом изменить, но на нее влияют биология и культура, наше эмоциональное состояние и психическое здоровье, раса, класс, пол и возраст. Режиссер Шари и блогер Веспер – чернокожие, а я – иммигрантка из Китая, и наш опыт асексуальности сформирован расовой принадлежностью. Себастьян Магуайр, помощник по законодательным вопросам члена городского совета Нью-Йорка Дэниела Дромма, идентифицировал себя как аллогей, прежде чем осознал, что он ас и гоморомантик. Его переход к асексуальности и ее восприятие отличались от нашего. Снова и снова я возвращаюсь к афоризму польского философа Альфреда Коржибски: карта – это не территория. В этих словах и противоречие, и надежда. Карта – это упрощенное представление, а ландшафт всегда богаче, чем чертежи на бумаге. Тем не менее карты (и упрощение) нужны – в конце концов, все модели неверны, но некоторые из них полезны. Все изображения ограниченны, но лучшие из них могут расширить кругозор. Пришло время для новых и более подробных карт. Их предлагает нам асексуальность, но мы должны помнить, что карта по-прежнему всего лишь карта и что фраза «Добро пожаловать в мир асов» не отражает реальности. Не существует единого мира асов. Скажем иначе: «Добро пожаловать в миры асов» – это одна из многих ключевых идей. Глава 3. Принудительная сексуальность и асексуалы (мужчины) Когда Хантер был совсем маленьким, родители водили его в местный супермаркет и позволяли торчать у экрана с видеоигрой, пока покупали продукты. Однажды, увидев, что какой-то ребенок постарше уже играет, Хантер спросил, можно ли им поиграть по очереди пять минут. – Ну да, – сказал мальчик. – Ты потом не пустишь меня. – Пущу, – настаивал Хантер. – Я не лгу, потому что я христианин. Религия была центром его детской жизни, и Хантер еще не осознавал, что христиане тоже могут лгать. Его семья молилась перед каждым приемом пищи и каждое воскресенье ходила в церковь, но самым большим источником морального давления всегда был сам Хантер. В детстве он испытывал сильное нравственное чувство, подкрепленное Библией. Когда он стал старше, оно дошло до скрупулезности, о которой он впоследствии будет вспоминать с удивлением. Никто не говорил о сексе. За все эти детские воскресенья только одна проповедь напрямую касалась секса, и это было предупреждениемпротив искушения. Тем не менее, хотя никто не говорил о сексе, все знали, что секс – это хорошо, это дар от Бога и приятное вознаграждение, но им можно наслаждаться только в браке. Секс связывает мужчин и женщин так, как ничто другое не может, – «как высшая связь», по словам Хантера. Эта связь настолько сильна, что ее почти можно увидеть. Люди меняются, сплетаются воедино, как в неофициальном браке. Хантер жаждал этой связи и знал, что Бог позаботится о нем, если он останется целомудренным. Чтобы выполнить свою часть договора, Хантер начал тренировать себя, чтобы противостоять искушениям, и в колледже прочитал книгу под названием «Борьба каждого мужчины», которая обещала показать систему сохранения чистоты. Идея этой книги состоит в том, что для борьбы с похотью нужно избегать любых искушений. Читателям предлагается «отводить глаза», объясняет Хантер, что означает немедленно отвести взгляд от любого, кто может вызвать нечистую мысль. Предположительно, визуальное избегание уменьшает сексуальный аппетит. «Я легко купился на это, – говорит Хантер. – Я просто велел себе не смотреть на людей, потому что не должен вожделеть. Если вдуматься, возможно, это принесло мне какой-то вред: я постоянно отводил взгляд от незнакомцев, которые оказывались привлекательными, хотя не было и намека на секс». Хантеру очень легко было избегать искушения. Похоть оказалась для него не такой большой проблемой, как для других. Ему не приходило в голову, что с похотью вовсе не обязательно бороться, что он начал эту борьбу, потому что ему так велели. Сейчас, когда он рассказывает старым друзьям о своей асексуальности, они смеются и говорят, что ему-то было легко, у него ведь не было сексуальных побуждений, которые приходилось подавлять. «Хантер, – говорят они, – ты все время жульничал». * * * Предположение, что все вокруг – и мужчины, и женщины – борются с сексуальным искушением, показывает, что религия также подчеркивает повсеместность сексуального желания. Несмотря на акцент на культуре чистоты и важности воздержания, религия не исключает веры в то, что похоть универсальна и присуща всем, а ее отсутствие ненормально. Если фраза «всеобщая сексуальность» звучит знакомо, то это потому, что она заимствована из концепции всеобщей гетеросексуальности поэтессы Адриенн Рич. В своем эссе 1980 года «Принудительная гетеросексуальность и лесбийское существование» Рич утверждала, что гетеросексуальность – это не просто сексуальная ориентация, свойственная большинству людей. Гетеросексуальность – это политический институт, которому обучают, который поддерживают[16] и укрепляют. Принудительная гетеросексуальность – это не убежденность в том, что большинство людей гетеросексуальны. Это набор допущений и моделей поведения, – что только гетеросексуальная любовь является врожденной, что женщины нуждаются в мужчинах как социальных и экономических защитниках, – которые поддерживают идею гетеросексуальности как стандартного и единственного варианта. Это заставляет людей поверить в то, что гетеросексуальность так широко распространена только потому, что она «естественна», хотя, как пишет Рич, «неспособность исследовать гетеросексуальность как институт подобна неспособности признать, что экономическая система, называемая капитализмом, или кастовая система расизма поддерживаются множеством сил, включая как физическое насилие, так и ложное сознание»[17]. Отталкиваясь от этой идеи, принудительная сексуальность, лежащая в основе дискурса асов, – это не вера в то, что большинство людей хотят секса и занимаются им и что секс может доставлять удовольствие. Принудительная сексуальность – это набор допущений и моделей поведения, которые поддерживают идею о том, что каждый нормальный человек сексуален, что нежелание (социально одобренного) секса является неестественным и неправильным и что люди, игнорирующие сексуальность, упускают совершенно необходимый опыт. Реальность такова, что секс политичен и его значение постоянно меняется. Мир большой и сложный, и количество обязательных сексуальных отношений и их проявление меняются в зависимости от контекста. Секс ассоциируется с нечистотой и грехом, и от некоторых членов духовенства требуется целомудрие. Как правило, гетеросексуальный секс в браке приветствуется гораздо больше, чем секс без брака, больше, чем однополый секс или извращенный секс. Мир не поощряет секс бедных или цветных. Как отмечает в интервью специалист по гендерным исследованиям Иллинойского университета Эла Пшибило, сексуальный негатив существует наряду с принудительной сексуальностью; люди одобряют квирность, даже когда гомофобия процветает. Для Хантера, которого учили, что гомосексуализм несовместим с религиозными учениями, принудительная сексуальность была аккуратно упакована в принудительную гетеросексуальность. Хантера романтически привлекают женщины, поэтому он уже выполнил гетеросексуальную часть, – а именно это привлекает наибольшее внимание, – тем не менее он по-прежнему считал, что радость от секса и сексуальные ожидания не для него. Принудительная сексуальность существует и отдельно от принудительной гетеросексуальности. В квирсубкультурах, где гетеросексуальность не ставится во главу угла, обязательная сексуальность может быть выражена как ожидание, что геи будут гиперсексуальными, или беспокойство лесбиянок по поводу предполагаемой «лесбийской смерти в постели»[18]. Во многих случаях отсутствие сексуального влечения является проблемой независимо от того, на кого это влечение могло бы быть направлено. Зи Миллер, транс-мужчина из Флориды, выросший в Европе, не сталкивался ни с принудительной гетеросексуальностью, ни с культурой целомудрия. Однако когда Зи признался матери, что он ас, она обвинила Америку, заявив, что ее сын был бы другим, если бы семья осталась во Франции. Там Зи был бы приверженцем так называемой здоровой открытой сексуальности вместо пуританских ценностей Америки, где все, связанное с телесными желаниями, считается неприличным. Она думала, что американские ценности изменили его в худшую сторону. * * * Одним из наиболее очевидных свидетельств принудительной сексуальности является страх перед бесполым населением. Великая ирония заключается в том, что, несмотря на причитания о распущенности, американцы занимаются сексом меньше, чем раньше. По данным Центров по контролю и профилактике заболеваний, в 2015 году о сексуальных контактах сообщил 41 процент старшеклассников по сравнению с 54 процентами в 1991 году[19]. Что касается взрослых американцев, в 2010-х годах они занимались сексом примерно в 9 раз в год меньше, чем четверть века ранее[20]. Такие результаты послужили поводом для появления статей о «сексуальных рецессиях»[21] (естественно, с критикой), о том, как сексуальныи спад может привести к экономическому спаду[22], и скандальных комментариев, что молодые люди ведут неправильную и скучную жизнь. Виной тому могут быть экономические проблемы[23] или беспокойство по поводу неясных правил свиданий или популярности Netflix и социальных сетей[24]. Американцы, по мнению некоторых исследователей, променяли удовольствия от стимуляции гениталий на удовольствие от лайков в социальных сетях и просмотра запоем кулинарных шоу. В одной статье The Washington Post о спаде интереса к сексу восемнадцатилетний подросток описывается сидящим перед «несколькими экранами одновременно: рабочий проект, клип на YouTube, видеоигра». Для него отказ от компьютера ради свидания или одноразового секса «кажется пустой тратой времени»[25]. Часто в связи с этой точкой зрения имплицитно возникают следующие вопросы: разве не грустно, что люди меньше занимаются сексом и что одноразовый секс теперь кажется пустой тратой времени? Разве не жалко играть в видеоигры вместо того, чтобы испытывать сексуальное удовольствие? Но стоит ли нам беспокоиться о том, что людей больше не волнует секс? Для по-настоящему страстных людей секс – стремление, переживание – всегда лучше, чем фильм, книга или игра. У сегодняшнего лузера три экрана компьютера и нет полового влечения. Такие статьи подразумевают не только то, что секс – это нормально и замечательно, но и то, что секс – это главный источник приключений. Эту идею журналистка Рэйчел Хиллз называет «сексуальным мифом» в своей одноименной книге. Миф о сексе, являющийся продолжением принудительной сексуальности, состоит из двух частей. Одно очевидно: секс повсюду и все пропитано им, от текстов песен до телешоу и крупных планов накрашенных женских губ, которые сомкнулись вокруг бургера, а соус стекает по подбородку. Вторая часть – это вера в то, что «секс [является] чем-то особенным, самым значимым, источником более острых ощущений и более совершенного удовольствия, чем любая другая деятельность, которой занимаются люди»[26]. Отсутствие секса означает отсутствие удовольствия или способности получать удовольствие. В результате любой, кто недостаточно сексуален или сексуален не так, как принято, подвергается дискриминации. Обозначение «асексуал» должно быть нейтральным по отношению к ценностям. Оно должно указывать не более чем на сексуальную ориентацию. Вместо этого асексуальность подразумевает множество других негативных ассоциаций: бесстрастность, закомплексованность, скука, робость, холодность, ханжество, фригидность, недостаток, слабость. Эти слова, особенно «слабость», асексуалы постоянно используют, чтобы описать, как их воспринимают и заставляют себя чувствовать. Существование этих ассоциаций частично восходит к превращению секса в товар. Секс продается, а также облегчает продажу других вещей. Playboy Хью Хефнера, которому часто приписывают этот сдвиг, не просто показывал фотографии обнаженных женщин. Playboy представлял образ хорошей жизни, того, на что настоящие мужчины тратят свое время и деньги, в том числе на привлечение внимания красоток-моделей и оргии[27]. Когда секс является товаром, заниматься им и выставлять тело напоказ становится формой демонстративного потребления с целью показать, что мы не бесстрастны, не закомплексованы, не скучны и не холодны, а располагаем финансовым и социальным капиталом, позволяющим быть модными, веселыми, иметь высокий статус и мультиоргазмы. Асы не подчиняются, поэтому нас отвергают и говорят, что наш опыт – это депрессия, заблуждение или детская невинность, и что мы не можем играть с большими детьми. Мы словно бракованное устройство с неисправной проводкой и лишены чего-то крайне важного для нормальной жизни. * * * Религиозный нарратив, который доминировал в жизни Хантера, убеждал подождать до брака, но всегда сопровождал простое светское послание: секс – это круто. Секс делает тебя крутым. Принудительная сексуальность подсказывала Хантеру, что он от природы похотлив. Культурное наследие Playboy и фильмов о взрослении, таких как «Американский пирог», еще больше убедили его в том, что секс поможет ему стать по-настоящему мужественным. «Когда я смотрел [ «Американский пирог»], это было похоже на: „О да, прежде он был неудачником, но потом стал героем фильма, а катализатором этого был секс“. Это то, чего я хотел, – говорит Хантер. – Я хотел секса на интеллектуальном уровне. Я хотел всего, что он должен был мне дать». Гетеросексуал, белый мужчина, образчик привилегированного слоя общества, Хантер тем не менее чувствовал огромное давление, мешавшее ему быть самим собой. Переплетение принудительной сексуальности с гендерными ожиданиями и религиозными догмами стало источником большей части его боли. Его вера была сильна, но не могла перечеркнуть идею о том, что настоящие мужчины сексуально агрессивны. Опросы сообщества acов показывают, что женщины гораздо чаще идентифицируют себя как асексуалы, чем мужчины – около 63 процентов против 11 процентов, согласно последним данным[28], – отчасти потому, что асексуальность является более серьезным вызовом для мужских сексуальных стереотипов. Нас учат, что настоящие мужчины, заслуживающие уважения или статуса, должны переспать как можно с большим количеством женщин. (Женщины предпочитают обсуждать отношения и эмоции, в то время как разговоры мужчин в большей степени сфокусированы на сексе.) В книге «Внутри греческого университета: братства, женские общества и погоня за удовольствием, властью и престижем» ученым из Университета Индианы Аланом Д. ДеСантисом приводится утрированный вариант этой динамики – модель мужской сексуальности. ДеСантис описывает членов братства, которые «придерживаются старой братской традиции „целоваться и рассказывать“ или, точнее говоря, „трахаться и хвастаться“», делясь своими завоеваниями, смеясь и поздравляя друг друга. Ритуал сплетен «продолжается еще десять минут, пока все грязное белье не будет разобрано», и мы узнаем, как пишет ДеСантис, что «для членов братства идеальная мужественность – это гиперсексуальность и беспорядочные гетеросексуальные связи»[29]. Многие мужчины не состоят в братствах, но описанный пример подтверждает опрос Исследовательского центра Пью за 2017 год, в котором отслеживалось отношение к мужественности и женственности. Согласно опросу, почти 60 процентов миллениалов-мужчин заявили, что чувствуют себя обязанными присоединиться к друзьям и знакомым, когда обсуждаются интимные отношения с женщинами[30]. «Но что происходит, когда все ваши друзья начинают говорить о сексе, а вы все еще девственник? – задается вопросом социолог Колби Флеминг в интервью журналу MEL Magazine. – Девственника-мужчину можно выставить вон или пристыдить»[31]. Сексуальные связи обеспечивают возникновение дружеских отношений и уважения; это скорее социальный аспект, чем личный. Отсутствие правильного сексуального поведения является препятствием для установления связей, поэтому разговоры и поведение мужчин означают желание не столько заняться сексом, сколько завести дружбу. Убежденность в том, что у настоящих мужчин много секса, лежит в основе опыта двух, казалось бы, противоположных групп. Конечно же, одна из них – это асы. Другая – это инцелы: женоненавистники, обычно гетеросексуальные мужчины, которые злятся на женщин за то, что они не занимаются с ними сексом. У мужчин-асов, которые добровольно хранят целомудрие, возникают проблемы с разговорами о сексе из-за подлинного отсутствия интереса. Профессор Пшибило, занимающаяся гендерными исследованиями, взяла интервью у нескольких асов для научной статьи об асексуальности и мужественности[32]. У всех интервьюируемых, что неудивительно, наблюдалось несоответствие между гендерными ожиданиями и тем, что они на самом деле хотели. Они «подыгрывали» друзьям-мужчинам, делая вид, что влюблены в женщин, или занимались гетеросексуальным сексом без всякого желания. «Некоторые просто не могут понять мужчину, не желающего секса, – сказал один из собеседников Пшибило, Билли. – Некоторые реагируют так: „Как тебе может не нравиться секс“? Я и сам хотел бы знать. По-видимому, это лучшее ощущение в мире, но хотелось бы мне почувствовать его». В конце Билли добавил, что ему интересно, почувствовал бы он себя менее отчужденным, если бы был геем, а не асексуалом[33]. Мужчин-геев тоже вынуждают быть сексуальными. «Думаю, от одинокого гея также ожидают, что он будет заниматься сексом, – рассказал GQ мужчина по имени Крейг. – В нашем сообществе делается упор на внешность, категоризацию, молодость и тому подобное»[34]. Ему стыдно, что в свои двадцать два он, гей, мало занимается сексом. Мужчины-асы и гоморомантики говорят мне, что принудительная сексуальность в гей-сообществе подвергает их двойному остракизму. Убеждения в сексуальной ненасытности мужчин настолько сильны, что могут заставить асов сомневаться в своей гендерной идентичности. Один из моих собеседников-асов сначала задавался вопросом, не трансгендер ли он, потому что знал, что женщины не должны интересоваться сексом. Некий Энтони признался Пшибило: чем больше он по гендеру идентифицирует себя как мужчину, тем сильнее чувствует давление, что должен встречаться с женщинами и заниматься с ними сексом[35]. Трансгендерных мужчин-асов такое переплетение характеристик тоже может сбивать с толку. «Во мне соединились трансгендерность и асексуальность, – говорит Зи, транс-мужчина из Флориды. – Будучи асексуалом, я иногда считал себя трансгендером. Поскольку я достиг половой зрелости, у меня появились вторичные половые признаки и я перестал чувствовать себя комфортно. Я хотел избавиться от них». Во время своего первого визита к эндокринологу Зи сказал, что не хочет быть кем-то – он предпочел бы быть «нейтральным», – но больше всего ему не хотелось быть женщиной, так как это означало бриться, носить определенную одежду и заигрывать с парнями. Зи видит важные различия в том, как с ним обращались, когда он представлялся женщиной, по сравнению с нынешней ситуацией. Отсутствие у него интереса к сексу тогда считалось естественным, потому что девушки должны быть нерешительными. «А теперь, когда я стал мужчиной, мне говорят: „Перестань так думать“», – признался он мне. * * *