Как только у меня появилась возможность, я снова залезла в ноутбук Макса. Сам он поехал на СТО. Пересмотрев в очередной раз фотографии, обнаружила папку «Видео». В ней было не так много всего. В основном короткие, снятые на телефон сюжеты. На некоторых была Алина. Например, на видео с празднования дня рождения Алёши. Мальчика посадили на шубу и разложили перед ним разные предметы. Он выбрал чеснок, денежную купюру и конфету. Потом крёстный срезал с его головы несколько прядей волос. Чтобы не плакал, его держала на коленях мама. Вопреки моим ожиданиям, Алина не казалась высокомерной и заносчивой. Довольно приятная, с мягким голосом и женственными манерами, насколько можно судить из этих коротких отрывков. Создавалось впечатление, что Максим часто над ней подшучивал. На видео с отдыха на природе она увлечённо рассказывает о том, что хочет приготовить. — Сейчас приедем домой, и я рагу потушу. А, нет, я же хотела картошку пожарить! Ой, Катька, — она повернулась к какой-то девушке,— ты видела новые платьица в «Милане»? Далее насмешливый голос Максима за кадром: — Алька, что у тебя в голове? Мне кажется, там броуновское движение. Мысли хаотично носятся туда-сюда, толкаются, мутузят друг друга, и вдруг одна: пиу — проскакивает в дырочку. После этого загорается табло… Все вокруг начинают смеяться, в том числе Алина. Меня это тоже позабавило. А потом я наткнулась на очень интимный ролик. Понятно было, что камеру телефона включили в процессе занятия любовью. Снятая по подбородок обнажённая девушка сидела верхом на бедрах мужчины. Точнее, если правильно сказать, не сидела, а быстро двигалась. И при этом стонала, выгибалась, откидываясь назад. Тело у неё было идеальное, покрытое ровным загаром, лишённое каких-либо изъянов. Очень красивая, настолько правильной формы грудь, что закладывались сомнения в её натуральности, плоский живот, полностью эпилированный лобок. Она явно очень тщательно за собой следила. В общем, жена Максима была объективно лучше меня. Снимали её примерно с полминуты, а потом она заметила, замерла и воскликнула: — Макс, ты что, снимаешь?! Ма-а-а-акс! Прекрати! Ты же это удалишь?! — Конечно, удалю, любимая, продолжай, — раздался голос Максима. — Не продолжу, пока не уберёшь телефон, — Алина капризно надула губки. После этих слов запись оборвалась. Лучше не спрашивать себя, зачем я это сделала. Мной руководили порыв, глупость, но точно не здравый смысл. Я стала искать по всем папкам. И нашла ещё. Эротическая фотосессия в красивом нижнем белье. И пара видео их соития. Там Алина то ли уже ничего не замечала, то ли была согласна на съёмку. Зачем он это снимал и уж тем более хранил? Секс у них был какой-то другой. Как в эротических фильмах — всё правильно, выверено, трезво. А со мной Максим иногда совсем терял голову и с трудом себя контролировал. Я встала из-за стола, вышла на балкон. Внутри стало гадко, в носу закололо. Нет уж, плакать я точно не собираюсь. Не стоило мне лезть, куда не следует. А теперь увиденное уже не развидеть. Как успокоиться и забыть это? Наверняка есть и другие подобные ролики. И если он это хранит, значит, пересматривает, вспоминает. Гордость буквально кричала мне, что не нужно питать иллюзий в отношении мужчины, который бредит бывшей женщиной. Надо себя уважать. Не хочу быть удобным причалом после моря потрясений. Постояв так немного, я собралась и поехала домой. На душе было так плохо, что я впервые в жизни сделала то, чем никогда не занималась — написала свою историю на анонимном женском форуме. Сразу начали появляться комментарии. Например: «Если это ваш мужчина, никакие бывшие, пусть и голые, не преграда. Это прошлое, вы — настоящее». Или вот ещё: «Заставить его не смотреть и не вспоминать вы не сможете. Но вы можете обозначить рамки дозволенного по отношению к себе». «Своей ревностью к их бывшим мы мужикам самооценку повышаем, — написала какая-то девушка. — Они себя чувствуют мегамачо. И думают, что вы неуверенная в себе истеричка. А такая точно будет проигрывать на фоне супербывшей. Вам это надо?». «Потерять любимого из-за каких-то фоток и видосов... Да он может о них давно забыл!», — заметил один из комментаторов. «Все воспоминания хранить нужно внутри себя, а не в компьютере. У каждого человека есть такая память, которая заставляет сердце сжиматься», — этот комментарий особенно тронул. Ведь я не писала, что жена Максима погибла. А это многое меняло. Через пару часов позвонил Макс. — Ты куда пропала? Я приехал, а дома никого, — он, судя по голосу, был растерян и встревожен. — Вспомнила, что у котов осталось мало еды. Заехала, купила им запас кормов. Они тут совсем затосковали, — я стараюсь говорить естественно, но кажется, это не очень хорошо получалось. Что-то у него спрашивать, задавать неудобные вопросы, выяснять я не собиралась. И без того было понятно, что просто так подобные фото и видео хранить не станут. Душу себе травить? Воспоминания воскрешать? Значит, он всё ещё её любит. Хотя… я ведь тоже не удаляла видео с Максимом, правда, абсолютно безобидное. И его фото, которые у меня были. Это всего лишь прошлое, которое абсолютно не обязательно вычёркивать из своей жизни. — Так привози их ко мне, — непринужденно предложил Макс. — Нет. Никита на выходные приедет. Что я ему скажу? Побуду пока дома, с ними. В трубке повисла пауза. — Ты же не против? — решила уточнить я. — Да нет, — отозвался Максим, но уже без свойственной ему живости в голосе. — Почему я должен быть против? Хочешь остаться дома — оставайся. Только странно как-то, что ты так спонтанно уехала. Даже не предупредила. — Прости. Я... — сглотнув подступивший к горлу ком, я запнулась. — Я тут с домашними делами разберусь и вернусь. — Хорошо. В пятницу съездила за Никитой, и все выходные мы провели вдвоем. Гуляли, сходили в кино и в гости к его крёстному. Сын был очень доволен. Насчёт отца сам решил, что тот в командировке. Я пока не собиралась посвящать Никиту в наши проблемы. Но, конечно, понимала, что рано или поздно это придётся сделать. Вечером в понедельник приехал Максим. Я как раз жарила оладьи. Открыла ему и побежала на кухню, следить, чтобы не подгорели. Макс прошёл следом, сел и вопросительно посмотрел на меня, суетящуюся у плиты. — Света, что-то случилось? Ты уехала и не появляешься. — Да нет, всё нормально, — я ответила, не глядя в его сторону, потому что как раз перекладывала готовые оладьи. На самом деле мне хотелось летать! Одно лишь его появление сделало меня счастливой. Теперь я не понимала, что на меня нашло. Ведь сама же всегда считала, что обижаться или ревновать к прошлому — это самое глупое, что может быть в отношениях. Я будто в каком-то тумане прожила эти дни без него. И сейчас туман рассеялся. Но Максим всего этого не знал и его серьёзное выражение лица пугало меня. — Тогда почему ты так внезапно пропала? — Я же говорила! Вспомнила о делах, вот и уехала. — Может, я тебя напрягаю чем-то? Ты скажи прямо. Я повернулась, подошла, мягко погладила его по щеке, склонилась и поцеловала. — Ты меня напрягаешь только своими расспросами и этим суровым видом. Если я говорю, что всё хорошо, значит всё хорошо. Будешь оладики со сгущёнкой? Кстати, Макс очень любил сгущёнку и мог есть её в огромных количествах. А если клал в кофе или чай, то непременно полную большую ложку. — Нет, спасибо, Свет, — сказал Максим. — Я только поел. У матери был, отвозил ей сына. С Лёшей я была уже немного знакома. Макс однажды вот так же неожиданно, как когда-то явился ко мне с Кириллом, привез Лёшку. И тот был с нами несколько дней. Мальчик оказался очень спокойный, смышлёный и доброжелательный. Не знаю, вызвало ли у него недоумение моё присутствие. Он никак это не показал. Мне доставляло большое удовольствие наблюдать за Максом в роли отца. Он был каким-то другим, незнакомым. Такого его я совсем не знала. В меру строгий, при этом он часто шутил, но, к моему удивлению, совсем не баловал Лёшу. Наверное, ему нелегко было одному заниматься воспитанием ребёнка. И находить слова, чтобы объяснить, почему рядом нет мамы. — Поедем ко мне? Или ты хочешь побыть дома? — спросил Максим, прерывая поток моих мыслей. — Конечно, поедем! В машине он держался подчёркнуто отстранённо. Смотрел строго на дорогу и молчал. Похоже, думал о чём-то своем. Я долго не решалась заговорить с ним, лишь поглядывала краем глаза. Скользила взглядом по смуглым рукам с выраженными мышцами, часам на запястье... Такой непривычно сдержанный, он всем своим видом вызывал трепет и желание. — Макс, — я повернулась, положила ладонь ему на бедро, легонько погладила. — Всё ведь нормально? Он коротко кивнул. Тогда я провела выше, нащупала через джинсы бугорок в паху, сжала его. По губам Максима скользнула чуть заметная улыбка. Он бросил быстрый взгляд вниз. — Свет, перестань, если не хочешь, чтобы мы во что-нибудь врезались. Но теперь молчала я. И переставать не собиралась. Какое-то время он терпел. Заметно напрягся, лицо стало ещё более сосредоточенным. И по-моему, ехать мы стали гораздо быстрее. Когда въезжали во двор у его дома, мне кажется, чудом не влетели в ограду вокруг клумбы. Я не стала ждать, пока он возьмёт пакет с продуктами и закроет машину. Поспешила в подъезд сама. Ключ у меня был. Но в ванной, едва я успела помыть руки, он налетел, как вихрь. И был непривычно груб, требователен. Лишь когда заметил, что я с трудом удерживаю равновесие под его напором, немного умерил пыл. Не знаю, что на него нашло. Когда я позже сказала, что мне было больно, он очень раскаивался и обещал, что такое больше не повторится. А потом полночи заглаживал вину самыми нежными ласками, на какие только был способен. Думая о причинах своего побега, я понимала, что повела себя глупо. В конце концов, какая разница, кого и как он называет или называл? Какие видео и фото хранит, и вообще, как вёл себя с другими. Особенно в прошлом. Я никогда не буду требовать от него верности, но и сама не собираюсь её блюсти. Мы ничего друг другу не должны. И если он считает иначе, то лучше сразу разойтись. Вообще наша связь основывалась на принципе: я диктую условия, он уступает. Не знаю, сколько это продлится. Но пока было так. Кроме того, я очень надеялась, что Макс забудет про письма и мне не придётся их отдавать. Потому решила сама эту тему больше не поднимать, дабы он не вспомнил о своей просьбе. Я их столько раз перечитывала, досконально изучала, что уже просто сроднилась с ними. Но пока, к счастью, речь о письмах не заходила. Максим, наконец, внял моим аргументам, что хотя бы на кухне не стоит ходить, в чём мать родила. Поэтому в одних трусах-боксёрах и фартуке готовил мясо, собираясь запечь его в духовке. А я сидела и наблюдала. Признаться, картина радовала глаз. — Так выходит, не сбылось предсказание цыганки, что тебя напугала, — вскользь заметил он. — Ты и замуж вышла, и сына родила. Удивительно, что он ещё помнит ту историю. Даже я о ней думать забыла. — Ну, частично же сбылось, — возразила я. — С книгами жизнь связала. — Может, у тебя с собой что-то такое было, что указывало на твою профессию? — Вроде бы нет. Разве что папка с материалами практики. И ещё учебник «Библиотечное дело». Думаешь, она его заметила? Макс бросил на меня ироничный взгляд, исполненный скрытой насмешки, и констатировал: — Вот ты чудо. Я улыбнулась и опустила глаза. Действительно, сглупила. Но ведь я тогда испугалась! Ещё и на автобус опаздывала. Да и по возрасту почти ребёнком была. Максим присел передо мной на корточки, смотрел какое-то время, а потом вдруг взял мою руку в свою и нежно погладил ладонь большим пальцем. То, о чём он заговорил, вызвало у меня учащённое дыхание. Я очень боялась, что однажды он коснётся этой темы! — Я тогда в больнице нашёл твоего врача, предложил помочь, хотел купить медикаменты, которые им нужны для тебя или вообще для больницы, — произнося это, Макс глядел в сторону, в пустоту, а точнее — в прошлое. — Он ответил, что тебе лечение оплачивает человек, который тебя сбил, а для больницы ничего не надо. Я очень боялся тебя потерять. И потерял на целых десять лет. А когда снова увидел, то поверить в это не мог. Всё боялся сказать что-то не то или сделать что-нибудь, что тебя обидит, оттолкнёт. Казалось, ты в любую секунду посмотришь на меня так, как тогда, закроешь все двери и исчезнешь. Я боялся вспугнуть своё негаданное счастье. Хотела ему верить, но не могла. Он так сильно обидел меня десять лет назад, что я до сих пор буквально физически ощущала рубец от той раны. Он всё ныл... Может, для кого-то это и не было бы такой трагедией. Есть женщины, которые прощают гораздо более страшные поступки и потом живут с теми мужчинами. То ли я слишком впечатлительная, то ли слишком ранимая. Но предпочитаю сразу ограждать себя от тех, кто причиняет боль. — Максим, пожалуйста, давай не будем, — попросила почти жалобно. — Не хочу вспоминать. Жизнь всё расставила на свои места. К чему сожаления о былом, копания? — Пожалуй, ты права, — Максим отпустил мою ладонь, встал и чуть отстранился. — Наверное, правильнее будет начать всё с чистого листа. Настроение порефлексировать у него, очевидно, пропало. Быть может, я ошибалась, но иногда у меня возникало ощущение, что Макс хочет сказать гораздо больше, чем говорит. Он будто решается сказать, а потом передумывает и замыкается в себе, прячась за маской беззаботного повесы. Не знаю, хочу ли я слышать то, о чём он молчит. Вероятно, я пока не готова была говорить с ним о серьёзных вещах. Поэтому брошенная им фраза об отношениях с чистого листа, заставила меня насторожиться. — Максим, послушай, — я приблизилась, коснулась его щеки и призвала повернуться ко мне, посмотреть в глаза. — Я согласна продолжать наши отношения только в том формате, в каком они есть сейчас. — Это в каком? — сдержанно поднял брови Богорад. — Между нами будет только постель. Никаких совместных походов куда-либо, никакого совместного проживания, общего быта и тому подобных вещей. Не хочу, чтоб мой сын видел, что у меня другой мужчина. Взгляд Максима стал отчуждённым. Он молчал. — Тебя всё устраивает? — уточнила я. Он снова глядел в сторону, мимо меня. И ничего не отвечал. Это зародило во мне смутное беспокойство. Недомолвок и недосказанностей мне хватало с мужем. И я больше не хотела ничего подобного. Всё должно быть предельно ясно. Поэтому я пообещала себе всё же добиться от Максима ответа на вопрос его видения наших отношений. Наверное, стоило спросить, чего хочет он, а не ставить условия. Но я, как обычно, не подумала. В последнее время я вообще привыкла всё решать сама за себя и ребёнка. Мне было сложно смириться с тем, что такой расклад может не устраивать Максима. А ведь всё выглядело так, словно я милостиво позволяю ему быть рядом с собой. И словно готова в любой момент отказаться от него без всяких сожалений. Но это не правда!