— А почему? — Я очень сильно её обидел. — И она не простила? Вы ей изменили? — Нет. — Вы пытались её вернуть, попросить прощения? — девушка не унималась. — Она вычеркнула меня из своей жизни. Я не имел такой возможности, — Максим спокойно и честно отвечал на её вопросы. А мне казалось, что у меня горит лицо. — Что бы вы сделали, чтобы исправить свою ошибку? — Всё что угодно, — искренне ответил Богорад. — А она знает, кем вы стали? Как сложилась её жизнь? Вы не следили за её судьбой? — У неё всё хорошо, я думаю. — Вы можете прямо сейчас попросить у неё прощения, — предложила журналистка. — Вдруг она будет смотреть эту пресс-конференцию. Максим только собирался что-то ответить, как его перебили. Его партнер, должно быть, решил, что Богорад перетягивает одеяло на себя и забирает всё внимание прессы. — Так, коллеги, — сказал он. — Давайте оставим в покое личную жизнь Максима Ильича и вернёмся к теме трагедии, случившейся в Апрельском в годы войны. О тех событиях Светлана Юрьевна написала книгу. Предоставим ей возможность рассказать об этом. Не ожидавшая, что мне так скоро передадут слово, и все ещё находящаяся под впечатлением от откровенности Максима, я замешкалась и не могла начать говорить. Повисла напряжённая пауза, на меня устремились все взгляды. А я будто онемела, хотя готовилась к этому мероприятию столько времени! — Я думаю, Светлана Юрьевна не будет против, если я всё-таки сделаю то, что должен был сделать десять лет назад, — вдруг произнёс Максим то ли случайно, то ли сознательно приходя мне на помощь. Мне нужно было взять себя в руки, собраться с мыслями. Я лишь отрицательно покачала головой, давая понять, что не против. — Я очень обидел тебя и совершил огромную ошибку, — произнес Максим. Меня пригвоздило к месту и оглушило. Все звуки разом пропали, только его голос звучал в ушах. Я не могла поднять глаза на моментально притихший зал, поэтому уставилась в мои шпаргалки и пресс-релиз, который ещё перед началом мероприятия положила перед каждым участником Ирина. По-моему, даже начала мелко подрагивать, как бывает, когда замёрзнешь, или при сильном волнении. — Сказать, что я сожалею — это не сказать ничего, — продолжал он. — Прости меня, пожалуйста. Я обещаю всё исправить. Ты всё равно будешь моей. Последняя фраза заставила меня поперхнуться. Я судорожно вдохнула воздух, но он словно застрял где-то в горле. Я чудом не закашлялась. Вовремя обнаружила перед собой маленькую бутылочку с водой и стакан. Быстро наполнила его, отпила немного. Это помогло прийти в себя. Не веря своим ушам, повернула голову в сторону Максима и обнаружила, что он смотрит на меня. И я понятия не имею, как давно. В зале стояла полная тишина. А потом грянули аплодисменты. — Вам слово, Светлана Юрьевна, — сказал Максим непринужденно, будто только для этого и повернулся ко мне. А у меня, в который раз за этот день, дух перехватило. — Спасибо, — услышала свой голос как будто издалека. — Моя книга «Апрельское, или Цыганское несчастье» родилась благодаря письмам, случайно попавшим мне в руки. Они были написаны, но так и не отправлены адресату. Человека, писавшего их, как и того, кому они были адресованы, давно нет в живых. Но для меня было важно рассказать об этом. И показать, насколько необычной может быть судьба любого из нас. Причём порой мы сами об этом не подозреваем. Не знаю, насколько этично вот так на публику рассказывать о тайне, имевшей место в одной семье… Я не буду называть ни имён, ни фамилий. Да они и не указаны в моей книге. Все имена изменены. Пересказанная в письмах неизвестной женщины история вызвала у присутствующих бурю эмоций, массу вопросов и даже желание после мероприятия сделать со мной отдельное подробное интервью. Но поскольку время было ограничено и следовало ехать на место установки памятного знака, с некоторыми журналистами мы договорились встретиться и пообщаться в другие дни. Когда выходили из зала и Борис Каренович приглашал людей рассаживаться в автобусы, Богорад шепнул мне: — Поздравляю, твой звёздный час удался! Гости и участники вывалили на улицу, стали рассаживаться по машинам и в два специально нанятых полутораэтажных автобуса. Максим кивнул в сторону массивного, чертовски блестящего чёрного внедорожника и сказал: — Подвезти? — Спасибо, я на своей, — ответила и невольно улыбнулась. Нажала на брелоке кнопку, раздался звук разблокировки дверей моей аккуратной серебристой красавицы. Максим остался стоять, удивлённо подняв брови. Он сосредоточенно наблюдал, как я сажусь в машину и как выруливаю со стоянки. Ждал, что допущу ошибку? Я за рулём всего три с половиной года, но считаю, что вожу неплохо. Его автомобиль на протяжении всего пути мелькал у меня в зеркале заднего вида. Словно контролировал. Я почти не знала дорогу, поэтому следовала за едущим впереди Габриеляном. Вскоре в потоке машин потеряла его из виду. Заволновалась, испугалась, что заблужусь. Но вовремя заметила мигающий мне фарами внедорожник. Он обогнал меня и поехал впереди. Теперь я двигалась следом, стараясь не отставать. Когда мы выехали на трассу, стало проще. Здесь не было такого бурного движения. А на подъезде к Апрельскому джип Максима почему-то мигнул мне фарами и свернул в другую сторону. Хм, странно. Может у него были ещё какие-то дела? До нужного места я добралась сама. С опозданием поняла, что здесь, наверное, сейчас соберутся все жители посёлка, и я могу встретить кого-то из старых знакомых. На поле действительно толпился народ. Памятник, накрытый белой тканью, торжественно возвышался над всеми. По очертаниям сложно было понять, что там. Но это была определённо не стела и не крест. Меня быстро нашла Ирина и повела ближе к установленным микрофонам. Там уже маячили Габриелян, Ростовский, батюшка из местной церкви и ещё какой-то мужчина. Как оказалось, это новый глава поселковой администрации, сменивший Боровенского. Сколько я ни озиралась, ни искала его в толпе, Максима нигде не было. Вопреки моим ожиданиям, с началом затягивать не стали. Тем более, что небо потемнело и угрожало разразиться на нас ливнем. На востоке стало совсем черно, и даже пару раз вспыхнули зигзагами молнии. Ветер усилился, того и гляди нагонит непогоду. Священник рассказал, что на месте расстрела цыган была отслужена панихида. Помолиться за усопших тогда пришли многие жители посёлка, в том числе и нынешний глава Апрельского. — У нас родилась идея сделать общенародный памятный знак, — поделился настоятель храма. — Под ним мы захоронили останки, сложенные в специальный ковчег. На памятном знаке указано, кто тут покоится и когда примерно эти люди были убиты. Возможно, в будущем, рядом с этим местом будет возведена небольшая часовенка. Кстати, а я ведь тогда так и не зашла в Апрельскую церковь, как советовала бабушка Сима. Интересно, жива ли она?.. После говорил глава администрации Апрельского, за ним Габриелян и пару слов добавил Ростовский. Я тоже не стала много говорить, лишь передала в местную библиотеку пару экземпляров своей книги. Кто захочет, и так обо всём прочтёт. Было очень странно, что ни разу не прозвучала фамилия Богорада. А ведь, насколько я поняла, он, в сущности, оплатил больше половины стоимости памятника. — Ира, скажите, а почему Максим Ильич не приехал? И ничего о нём никто не сказал? — осторожно поинтересовалась я у пресс-секретаря. — Понятия не имею. Он сам так захотел, — пожала плечами девушка. Снять белое покрывало с изваяния выпало Габриеляну. Ткань соскользнула, и все присутствующие ахнули. Памятник тут же окружили операторы и фотографы, чтобы запечатлеть этот важный момент. Он оказался очень красивым. Хрупкая молодая цыганка в пышных юбках и с длинными развевающимися волосами держала за руку ребёнка. К слову, скульптора также пригласили и дали ему слово. Это была его первая серьёзная работа. Молодой парень, выпускник нашего областного художественного училища, несмотря на явную робость, был горд собой. И заслуженно. К памятнику вела вымощенная плитами дорожка. Стояла девушка на камне, и на нём же крепилась табличка с текстом и датой расстрела покоящихся здесь мирных жителей. Указано было просто — лето 1943 года. К подножию памятника возложили цветы и люди стали постепенно расходиться. Начал накрапывать дождь. — И куда это мы убегаем? Скромница вы наша! — прозвучало у меня за спиной, когда я уже собиралась сесть в машину. Обернулась. Лёка! Совсем такая же, как десять лет назад! Только с мальчиком. Видимо, внук. Мы принялись обниматься. — А ты ещё краше стала! — заявила Леокадия Сергеевна. — Бесподобно выглядишь! Причёска шикарная! Не ожидала тебя в наших краях увидеть. — Если честно, я сама не ожидала, что приеду. Наконец с неба хлынуло, и я пригласила их в машину, иначе мы бы совсем промокли, а мне ещё в ресторан сегодня нужно попасть. Внук Лёки с готовностью запрыгнул на заднее сидение и уткнулся в телефон. — Вы знаете, что этот памятник оплатил Максим? — спросила я. — Только не захотел это афишировать. — Да ну, — Лёка недоверчиво фыркнула. — Кто? Богорад? Никогда не поверю! А что ж он, если такой благородный, сам не приехал сюда? — Вот не знаю. Сама об этом думаю. — Он как женился, так больше и не появлялся в наших краях. Только раз, на похороны отца, приезжал. Одна короткая реплика, а сколько в ней новостей... — Илья Андреевич умер? — запнувшись, спросила я. Того, что Максим женат, следовало ожидать. Всё-таки тоже уже не мальчик. Только если женат, что ж он такие заявления на всю страну делает, говоря другой женщине, что она будет его? Совсем жену ни во что не ставит? Да и меня не уважает, если думает, что я соглашусь «быть его», особенно в роли любовницы. — Да, умер. Года четыре назад. О том, что тогда со мной случилось, Лёка тактично не расспрашивала. Хотя, наверное, в посёлке это обсудили уже вдоль и поперёк. Оставалось только надеяться, что никто не решил, будто я была пьяна и поэтому угодила под машину. Пока мы беседовали, ливень усилился. Люди разбегались, кто куда, и вскоре поле вокруг памятника совсем опустело. Одинокая цыганка с мальчиком осталась совсем одна, омываемая потоками льющей с неба воды. Словно кто-то свыше её оплакивал… Интересно, чьей идеей была именно такая композиция? Максима? Или кого-то другого? В любом случае человек, придумавший это, явно был знаком с рассказанной в письмах историей. Потому что в настолько точные совпадения я не верила. — Давайте, отвезу вас домой, — предложила я Лёке. Надеюсь, дорогу назад найду без проблем. Ведь нужно успеть на фуршет! Ещё утром я была твёрдо намерена уехать сразу после презентации. А потом и на открытие памятника поехала, и в ресторан собиралась. Надеялась увидеть там Максима? Приходилось признаться в этом самой себе. Но после его речи на пресс-конференции меня, как говорит иногда отец, коротнуло. До сих пор не могла вдохнуть полной грудью и привести мысли в порядок. Что-то влекло меня туда, может и на беду. Однажды я уже вошла в эту реку. А если верить пословице, в одну реку нельзя войти дважды. Потому что всё меняется и время течёт, как вода, а значит, река уже будет другой. На каждого входящего притекают новые и новые воды. Может, и с человеком так же? Может быть, он тоже становится другим? Вода утекла, и мы оба поменялись. Воротиться назад до того момента, как всё произошло, не получится. Как река движется только вперёд, так и нам нужно всё забыть, отпустить старые обиды и двигаться дальше. Раз уж так вышло, что мы снова встретились, неправильно избегать друг друга. Тем более что он нашёл в себе смелость попросить прощения. Только вот это «всё равно ты будешь моей» меня тревожило и приводило в смятение… Глава 15 Я окончательно пришла к мысли, что пора уезжать, когда изрядно пригубившая сливовой наливки Лёка и несколько её соседок затянули любимую застольную песню всего Советского Союза — «Огней так много золотых на улицах Саратова». Ничего грустнее для меня и придумать сейчас нельзя было. На словах «а я люблю женатого» я сама чуть не разрыдалась, хоть и не пила ни капли. Не песня, а какое-то издевательство. С её помощью меня можно было бы пытать. Там каждая строчка всю душу наизнанку вывернет.