Большую часть своей жизни Эдриан провел за расчетами вероятностей, изредка слушая Баха и Beach Boys. Семьи он не создал, ни один ребенок не носит его фамилии, остается разве что возвести в статус отпрыска некую смутную теорему. Любовное чувство посетило его впервые за очень долгое время и, подумал он сейчас не без некоторого пафоса, возможно, впервые в жизни. Мередит стоит в гордом одиночестве под развесистой акацией, она чудо как хороша в черном ситцевом платье в пол. Ему удалось дойти до нее по более или менее прямой линии. – Я выпил, – с ходу сообщил он. – Оно и видно, – отозвалась Мередит, и правда заметив, что он пошатывается. – И от меня воняет пивом. Простите. – Не мне вас судить, я сама не лучше. Она помахала Эдриану своей пустой бутылкой и восхитительно неуверенным движением наклонилась, чтобы горячо дыхнуть ему прямо в нос, шибанув хмельным ароматом. – Дышите глубже, Эдриан, это запах досады и скуки. Дело в том, что Мередит скучно в Принстоне. Будучи жительницей Лондона, она не любит этот провинциальный город, где в японском ресторане – единственном, что открыт “допоздна”, – уже с полдесятого начинают мигать лампочками, намекая, что они закрываются, не любит и сам кампус, косящий под Хогвартс с его средневековыми донжонами и колокольнями девятнадцатого века, она никак не свыкнется со студентами, которые очень много о себе понимают и под тем предлогом, что родители выложили шестьдесят тысяч баксов за их обучение, днем и ночью шлют ей по мейлу дурацкие вопросы про теорему о симплектическом верблюде Громова, требуя к тому же немедленного ответа, притом что, черт побери, могли бы типа сами заглянуть в соответствующую статью Википедии, кстати очень хорошо написанную, она ненавидит профессоров, смотрящих на нее свысока, ну понятно, ее родной Сент-Эндрюс в подметки не годится Принстону, а они-то как раз из Принстона, ЧТД. Вот Эдриан не такой, и не будь он ужасным недотепой, он бы уже сто раз догадался, что нравится ей. Больно он мечтательный для вероятностника, у него зеленые глаза, по которым его можно принять за теоретика чисел, несмотря на довольно длинные волосы теоретика игр, троцкистские стальные очочки логика и старые дырявые футболки алгебраиста, – та, что на нем в данный момент, на редкость растянутая и дурацкая. Она догадывается, что он жутко талантлив. Иначе давно бы ушел в финансы. Талантлив, но застенчив, и когда он, заикаясь, произносит: “Мередит, я хотел вас спросить… Ммм… вы ведь занимаетесь… локально симметрическими пространствами и…” – она обрывает его: – Нет, Эдриан, отнюдь. В данный момент я занимаюсь тем, что добросовестно напиваюсь. Я счастлива, что Танидзаки и этот мачо Бреннер из Стэнфорда получили Филдсовскую премию за проблемы взаимодействия топологии и алгебраической геометрии, учитывая, что в этой области я являюсь соавтором почти всех статей в том случае, когда я не единственный их автор. Кстати, я живу в Трентоне, в гнилом домишке, где вода то чуть теплая, то холодная, моя гибридная “тойота” уже шесть дней как заглохла, вроде что-то с аккумулятором, я порвала с мужчиной своей жизни – по крайней мере, я его таковым считала – год назад, так что получается, дайте-ка я подсчитаю, у меня четыре месяца не было секса. Сейчас конец июня? Тогда нет, шесть. Полгода… И я даже не особенно унываю. А вы как, Эдриан, у вас все путем? Дом, машина, секс? Не успев начаться, разговор принимает для Эдриана тревожный оборот. Он старается произнести как можно четче: – Моя машина на ходу. У меня есть горячая вода. Я… – Тогда почему у вас вечно вид печального спаниеля, ушами в миске? Дело идет к тому, что я допью пиво и возьму еще бутылку. – Если вы хотите побыстрее впасть в кому, Мередит, в зале Тьюринга, в шкафу, за фломастерами, стоит текила. – Отличная идея. Мередит отставила бутылку, двинулась по лужайке к входу в здание, выписывая кренделя, и неловко толкнула дверь. Эдриан последовал за ней, немного волнуясь и стараясь не слишком пялиться на ее задницу, когда она быстро взбегала по лестнице. Она остановилась перед дверью в зал и прислонилась к стене. – Я британка, Эдриан, предупреждаю вас, если вы попытаетесь меня изнасиловать, я не окажу сопротивления, и все мысли мои будут о королеве. – Вы перебрали, Мередит. – А вы недобрали. Мередит повернула дверную ручку и вошла, вращаясь вокруг собственной оси, и, едва не растянувшись во весь рост, рухнула на стул, не в силах совладать с головокружением. Потом осмотрелась вокруг: – Ну и где ваша текила? – Не уверен, что с вашей стороны будет разумно… – Сядьте рядом со мной. И не говорите мне о стохастических процессах, если бы вы только знали, как мало меня это волнует в данный момент. Эдриан повиновался, взглянув на нее в замешательстве. – Да поцелуйте же меня, черт возьми. Вам же ужас как хочется меня поцеловать, и сейчас мне плевать, что вы фигово целуетесь. – Я… Мередит, уверяю вас… Нет, вы мне нравитесь, но я… – Да, пусть это не очень романтично, и что с того? Потом мы посмеемся над собой вместе с нашими детьми. Поцелуйте меня, или я заплачу. Или закричу. Эй! Караул! – Мередит, прошу вас. – Эдриан внезапно встревожился. – Вы так дошутитесь. – А! Попался. Ладно, шучу. Почему все мужики впадают в ступор, когда женщина проявляет инициативу? Мередит внезапно притянула его к себе и ткнулась ему в губы. У ее губ клубничный вкус, она закрыла глаза, и они надолго замерли, не осмеливаясь даже толком поцеловаться, как вдруг у Эдриана во внутреннем кармане пиджака завибрировал и громко зазвонил мобильник. Он резко отстранился от Мередит, у которой, как оказалось, такой же обалдевший вид, как и у него, вынул телефон металлического цвета и с изумлением посмотрел на экран. – Это ваша жена? – тут же спросила Мередит. Впрочем, ей сейчас на это плевать с высокой колокольни. – Я не женат. После трех звонков смартфон внезапно умолк, выждал пять секунд и снова принялся трезвонить и вибрировать. Но на этот раз стих после первого же звонка. Эдриан не мог оторвать от него глаз. Вот прямо сейчас, что ли? – Если это не ваша жена, то кто-то очень-очень настойчивый. – Черт, черт! Простите. Мне надо во что бы то ни стало… Мередит, я должен… Он бросился вон из зала, побежал по коридору факультета, и через десять секунд телефон зазвонил опять. Три звонка, один, три. Это условный код, он ответил. Мужской голос, уверенный и безжизненный одновременно, звучал по-военному твердо: – Профессор Эдриан Миллер? – Ммм… да, – нерешительно признался он. – Тото, сдается мне… Голос терпеливо ждал, и Миллер глухо отозвался: – Что мы уже не в Канзасе. “Тото, сдается мне… что мы уже не в Канзасе”. Черт-те что. Но ему остается пенять только на себя, вернее, на юнца двадцатилетней давности, любителя дурацких школьных шуточек, выбравшего первую часть реплики из “Волшебника из страны Оз”, хотя он был далек от мысли, что однажды ему и в самом деле придется закончить кодовую фразу, чтобы подтвердить свою личность. Вот уже двадцать лет он не расстается с этим мобильником, который ему регулярно меняют на новый, потому что Эдриан обязался за тысячу долларов в месяц никогда не отключать его и постоянно носить при себе, чтобы иметь возможность, при любых – при каких угодно, как вот сейчас, например, – обстоятельствах, ответить на звонок и немедленно поступить в их полное распоряжение. Зазвонил он при этом впервые. – Эдриан, – кричит Мередит, – возвращайтесь и поцелуйте меня, даже если это ваша жена! – Профессор Миллер, будьте наготове, – продолжает голос. – Через минуту полицейская машина подъедет к Файн-Холлу и отвезет вас к месту встречи. – К Файн-Холлу? Вы знаете, где я? – Разумеется, профессор Миллер. Вы геолокализованы с погрешностью три метра. Когда вы будете в пути, мы перезвоним вам и соединим с оперативным центром. – Эдриан! – орет Мередит из зала Тьюринга. – Вот гад! Какие же вы гады, все до одного. Эдриан бежит к двери, Мередит так и сидит, застыв на стуле, волосы у нее взъерошены, вид свирепый. – Простите, Мередит. Это очень важно, я… Я вам все объясню. Эдриан несется вниз по лестнице, Мередит вопит ему вслед что-то о матерях специалистов по теории вероятностей и путешествии куда подальше, которое она убедительно просит его совершить, но он уже в вестибюле. * * * Чтобы понять, почему Эдриан Миллер обязан ответить на звонки темно-серого бронированного смартфона 24 июня 2021 года, надо вернуться в 10 сентября 2001-го, в тот день, когда он, будучи самым молодым постдоком в команде вероятностников профессора Роберта Поцци, отмечал в Массачусетском технологическом институте свое двадцатилетие. На следующее утро в Японии отметят первый случай заболевания коровьим бешенством, прозвучат политические заявления после покушения на полевого командира Масуда, совершенного двумя тунисцами, террористами-смертниками из “Аль-Каиды”, и мир узнает о возвращении Майкла Джордана в “Вашингтон Уизардс”. А главное, это будет первый день работы Бена Слини. Он только вступил в должность руководителя операционного отдела ФАА, Федерального управления гражданской авиации. Через два часа после того, как он выпьет кофе с пончиками на приветственном завтраке, Слини посадит четыре тысячи двести самолетов, находящихся в воздухе, приняв в одиночку это беспрецедентное решение. Ну и денек. Одиннадцатого сентября в 8.14 один из бостонских диспетчеров с тревогой отметил, что ответчик рейса 011 “Американ Эйрлайнс” отключен. Шесть минут спустя одна из стюардесс дозвонилась по единственному номеру, который у нее оказался, в офис авиакомпании “Американ Эйрлайнс”. Она сообщила о захвате самолета и нескольких жертвах на борту. Там стали проверять ее личность, и только в 8.25 старший диспетчер проинформировал Управление воздушным движением. Бен Слини и авиадиспетчеры обнаружили по радиолокационному сигналу, что АА11 направляется прямо на юг, к Нью-Йорку. При захвате самолета по правилам следует (забудем сейчас про инструкцию, согласно которой пилот – в данном случае заколотый ножом – должен ввести код 7500 на ответчике) предупредить штаб-квартиру Управления гражданской авиации. В штабе специальный координатор “по угонам” обязан в такой ситуации связаться с соответствующей службой Пентагона, та в свою очередь доложит о происшествии в кабинет министра обороны, чтобы они уведомили лично министра, чье решение будет спущено по той же цепочке в обратном порядке. И вот тогда наконец руководители Национального военного командного центра смогут поднять истребители на перехват самолета. А поскольку после окончания холодной войны число авиабаз, готовых к таким операциям, снизилось с двадцати шести до семи, на Восточном побережье остались две – в Отисе, недалеко от Бостона, и в Лэнгли, штаб-квартире ЦРУ, недалеко от Вашингтона. Все это заняло столько времени, что 11 сентября 2001 года, ввиду чрезвычайной ситуации, руководитель Бостонского центра управления воздушным движением позвонил прямо на базу ВВС в Отисе. Но поскольку он не имел права делать это напрямую, Отис потребовал, чтобы он обратился в Северо-восточный сектор командования ПВО в городе Риме, штат Нью-Йорк. Он позвонил, ему снова поставили на вид, что он нарушает протокол. Тем не менее полковник Роберт Марр, которого ему удалось убедить, действуя, в свою очередь, без санкции Министерства обороны, попросил базу Отис приготовиться поднять истребители. Задолго до официального заключения Комиссии 9/11 Пентагон знал, что в тот день в цепочке принятия решений не сработало ни одно звено. Они создали внутреннюю рабочую группу, чья задача заключалась в том, чтобы предложить другой протокол в кризисной ситуации. Но все вопросы, имеющие отношение к формализации, группа передала на кафедру прикладной математики Массачусетского технологического института. И вот тут возникло имя Эдриана Миллера. Эдриан тогда был совсем юным вероятностником в команде Поцци, заведующего “прикматом” в МТИ. Эдриан совсем недавно, в возрасте двадцати лет, защитил диссертацию, в которой речь шла о цепях Маркова, классификации Кендалла… короче говоря, он занимался теорией очередей. Ему особенно нравился закон Литтла, гласящий, что среднее долгосрочное количество работы в стабильной системе равно средней долгосрочной интенсивности входящего потока работы, умноженной на среднее время пребывания работы в системе. Но не будем об этом. Поскольку все в лаборатории страшно заняты, а контракты с Министерством обороны только раздражают Поцци, Эдриану, в порядке дедовщины, поручено смоделировать нарушения и выяснить, как оптимально сократить число шагов и время, необходимое для выполнения задачи. Эдриан призывает на помощь Тину Ван, умнейшую аспирантку Поцци, чтобы она посодействовала ему в части теории графов, в которой он не силен. Они работают допоздна, едят на ходу и плохо, почти не спят, ругают на все лады Минобороны и, когда чувствуют, что выдохлись, садятся в старенькую “хонду” Эдриана и посреди ночи отправляются в боулинг Lucky Strike Social Boston, открытый круглые сутки. Однажды ночью, после спора об эргодической гипотезе и стационарном распределении, у них случается перепих, скорее сексуальный, чем эротический. Приятно вспомнить несмотря ни на что. А главное, Эдриан и Тина составляют список всех переменных, которые могут повлиять на авиаперевозки, присваивают им значения, соответствующие статистическим показателям, учитывая при этом все, что может привести к катастрофе – или даже просто нарушить поток воздушного движения, превзойдя, таким образом, ожидания Пентагона. В их модели предусмотрено абсолютно все: цепочка событий, способ связи, языковой барьер, различия единиц измерения – футы, метры? – ошибка пилотирования, механическая поломка, технические проблемы, погода, саботаж, угон, хакерство, просчеты диспетчеров, недостатки наземного обслуживания и многое другое… Молодые ученые выработали тридцать семь базовых протоколов, предусмотрев в каждом из них от семи до двадцати контингентных путей, то есть около пятисот базовых ситуаций, и столько же ответных операций. Казус Ричарда Рида, которому в декабре 2001 года удалось пройти досмотр со взрывчаткой в подошвах ботинок, соответствует определенному варианту протокола 12А; авария рейса Бирмингем – Малага, когда раскололось ветровое стекло кабины пилота, – один из примеров протокола 7K; аэробус при посадке в Галифаксе выкатился из-за снега за пределы взлетно-посадочной полосы – 4F; запрет полетов из-за исландского вулкана, выбрасывающего облака пепла, – 13Е; депрессивный пилот Germanwings, направивший самолет прямо в гору, – 25D. В результате пяти месяцев работы они записали свои рекомендации в меморандум с грифом “Секретно” тысячи на полторы страниц, скромно озаглавив его “Гражданское воздушное сообщение: анализ кризисной ситуации, оптимизация системы принятия решений и протоколов реагирования”. И хотя им обоим сорок один год на двоих (или именно поэтому), они подписываются следующим образом: “Профессор Т. Ван & доктор Э. Миллер & alii[14], кафедра прикладной математики, кафедра теории графов, кафедра теории вероятностей, Массачусетский технологический институт”. Только вот Аlii – это имя лабораторного хомячка. Детский сад. Они ничего не упустили; если бы Пентагон попросил их представить все возможные варианты падения подброшенной монетки, они бы и тогда рассмотрели три: орел, решка и тот редкий случай, когда монетка вдруг решила бы застыть на ободке, вертикально. Через десять дней после сдачи отчета, в апреле 2002 года, Минобороны вернуло его с вопросом, написанным красным фломастером: “А что, если мы столкнемся с эпизодом, выходящим за рамки всех изученных ситуаций?” Тина закатила глаза: вот вам и гипотеза о зависании монетки в воздухе. За пять дней они выработали заключительный протокол для “эпизода, выходящего за рамки всех изученных ситуаций”. И хотя во всех остальных случаях они настаивали, чтобы за соответствующий протокол неизменно отвечал один человек, гражданский или военный, Тина решила, что, “учитывая иррациональный характер событий, служащих основанием для применения нового протокола”, его исполнение будет поручено тандему ученых. И вписала себя и Эдриана Миллера. Она рекомендовала оснастить их бронированными мобильными телефонами, закрепленными исключительно за этим протоколом, которые они должны будут постоянно носить при себе, не имея возможности выключить. И поскольку Эдриан Миллер буквально боготворит “Автостопом по галактике” Дугласа Адамса, а “Думатель”, второй по мощности компьютер, на “главный вопрос жизни, вселенной и всего на свете” ответил после семи с половиной миллионов лет вычисления “42”, то это будет протокол номер 42. Для пущей важности либо просто чтобы позабавиться, либо потому что важность его забавляет, Эдриан добавил пароль и отзыв: Оператор: Тото, сдается мне… Ответ: …Что мы уже не в Канзасе. * * *