Слимбойз Понедельник, 28 июня 2021 года. Лондон, Кенсингтон, Стратфорд-роуд – Возьмите роллы, мистер Кадуна, – говорит человек из МИ-6, протягивая Слимбою Марчу блюдо с суши. – Это лучший японский кейтеринг в Кенсингтоне. “Ишими” на острове Виктория им в подметки не годится. Но музыкант продолжает бушевать. Если он и согласился подняться в Лагосе на борт частного самолета, захватив свою двенадцатиструнную “Тейлор” и “Гибсон Хаммингберд”, то только потому, что ему посулили дуэт с живой легендой поп-музыки. Когда они оказались на английской земле, этот высокий негр с оксфордским выговором всю дорогу до викторианского особняка у Холланд-парка рта не закрывал. Но теперь уже он нес какую-то муть про “уникальную ситуацию” и “невероятное явление”, а об Элтоне Джоне молчок. Но не все еще потеряно: в доме посреди гостиной царит сказочный красный “ Стейнвей”. – Вы привезли меня в Лондон и даже не устроите мне встречу с Элтоном? Я ж весь полет репетировал. Чистая правда, все пять часов Слимбой работал в самолете над Your Song, этот хит каждый уважающий себя певец от Билли Пола до Леди Гага считает делом чести исполнить однажды в своей карьере. Версии для клавишных Слимбой предпочел гитарную Рода Стюарта. Поначалу он играл на “Гибсоне” снисходительно, с презрением напевая уж слишком простенькие слова: And you can tell everybody this is your song… Но вскоре и думать забыл, что этот романс белого автора пятидесятилетней давности в зубах навяз, он неожиданно покорил его, и, растрогавшись как мальчишка, Слимбой вспомнил, что Берни Топину было всего восемнадцать, когда он его сочинил, и понял, что каждое слово обращено лично к нему, Слимбою, и говорит с ним о любви, которую он не имеет права ни прожить, ни спеть, поэтому, когда “Фалькон” начал снижаться к Хитроу, Слимбой играл уже со слезами на глазах и ничего не мог с собой поделать. – Мы находимся в охраняемом помещении, но не беспокойтесь, сэр Элтон Джон скоро приедет, – вздыхает агент спецслужб. – И вот вам доказательство – поверьте, в квартирах “Интеллидженс сервис” никогда не бывает пианино. – Значит, это действительно был его частный самолет? – Разумеется. Видели там кресла из розовой кожи? Но вы по… Вы поняли, что я вам сказал? Вы готовы к очной ставке, мистер Кадуна? – Давайте уже условимся раз и навсегда: никакой я не мистер Кадуна, – злится Слимбой. – А ваше настоящее имя Джон Грей? – Можете называть меня Джоном, – говорит агент, махнув рукой офицеру на входе. Когда появляется другой Слимбой, первый делает шаг назад. Второй застывает на месте. Они долго рассматривают и изучают друг друга. Фрейд говорит о волнующей странности, о нарциссическом двойнике и внутреннем зеркале. Ничто из этого в данном случае не подходит однозначно. Странность их не волнует, двойник не привлекает – слишком он тощий, слишком длинный, даже слишком молодой, такие не в их вкусе. Слимбой Джун заходит наконец внутрь, идет к окну, из которого видны старые дубы Эдвардс-сквера, по пути хватает с блюда маки и подносит ко рту, не спуская глаз с Марча. Слимбой Марч садится, тоже берет маки, и маленькие рисовые штучки тают на глазах. Агент МИ-6 такого не ожидал. Британец думал, что они засомневаются, начнут задавать вопросы, искать изъяны, проверять, не надувательство ли это, но нет. Необычное их не удивляет, маловероятное не вызывает тревоги. Разве что пробуждает аппетит. Суши вскоре закончились. Слимбой Джун, не говоря ни слова, показывает белесый шрам на запястье. И смотрит вопросительно. – Том, – просто отвечает ему второй и засучивает рукав, открывая ту же блестящую полоску. И повторяет: – Том. Сам знаешь. Да, Слимбой Джун знает, и знает это только он: после убийства Тома он не хотел жить и порезал себе вены. Мать спасла его. Он скрепляет их пакт географическим уточнением: – Это было в Ибадане. Они грустно улыбаются друг другу. Это улыбка сообщников, дружеская, братская улыбка. Наконец можно не лгать, ничего не скрывать, ничего не стыдиться. Мир не изменился, но они оба чувствуют, что стали сильнее. Слимбой Марч встает, идет за гитарами, передает двенадцатиструнную Джуну. – Yaba Girls… – говорит Джун. – Я ее слушал. Это великолепно. И… Я действительно играл с Дрейком? Ну ты… – С Дрейком, с Эминемом, с Бейонсе. В мае я пел на фестивале “АфроРепаблик” в Лондоне. И через две недели начинаю сниматься в главной роли в романтическом фильме “Нолливуда” “Свадьба в Лагосе”. Я подписал новый контракт с Sony Music, меня спонсирует Coca-Cola, а еще я создал свой собственный лейбл RealSlim Entertainment. Вот. Слимбой Джун улыбается. Он вспомнил анекдот об американцах на Марсе – высадившись, они натыкаются там на двух парней из Лагоса, заключающих контракт. – Глянь. – Слимбой Марч расстегивает молнию на худи, открывая на груди слова 100 % human and valid. Это футболка Rex Young, неброский знак поддержки сообществу ЛГБТ и тем редким натуралам, которые осмеливаются ему симпатизировать. Они хохочут. А все благодаря Yaba Girls… Слимбой Джун не завидует успеху Марча и даже не удивляется, что не завидует. Он счастлив, словно на него неожиданно свалилось наследство. Агент МИ-6 такого не ожидал. – Я тоже написал песню. В ангаре, где нас держали. Beautiful Men in Uniform. Это название. – “Красивые парни”? То есть ты тоже гей? Первый играет мелодию, поет в мажоре, второй моментально подбирает второй голос, импровизирует на аккордовой сетке. Они перекликаются и, дополняя друг друга, не пытаются выделиться и вместе завершают свой дуэт фейд-аутом. – Постой! – вдруг просияв, говорит Марч. – Давай объявим, что мы близнецы. Так будет намного проще. В конце концов, мы оба с тобой йоруба. Ну да, йоруба. Разумеется. Ашанти боятся близнецов. А мандинка и подавно. Потому что у них двойное зрение, они читают мысли. Ндембу, банту и леле верят, что близнецы – часть животного мира. Фулани оставляют новорожденных близнецов на целый день и целую ночь вдали от селения, чтобы они не угрожали вождям и колдунам. Луба убивают одного из двоих, потому что они дети несчастья. По всей Африке говорят, что они порождение зла, знамение небес и неминуемый сглаз. Но йоруба уже сто лет как не убивают детей бога грома, когда-то внушавших ужас. С годами проклятие обернулось почитанием, поклонением. Дело в том, что в этносе йоруба – и это уникальный факт – каждый двадцатый младенец – близнец, а деревня Игбо-Ора даже объявила себя мировой столицей близнецов, и детей там часто называют Тайво – “Первый”, и Кехинде – “Второй”. Так что у Слимбоя вполне мог быть брат-близнец, брошенный и нашедшийся. Никто даже не удивится. – Надо будет достать фальшивое удостоверение личности, – предполагает Джун. – За деньги все можно, – кивает Марч. Агент МИ-6 записывает, словно ему пиццу заказывают: – Кому из вас удостоверение? – Мне, конечно, – откликается Слимбой Джун. – Как-нибудь разберемся. Мы придумаем вам легенду и создадим сетевую идентичность. Такие вещи мы умеем делать, – уверяет их Джон Грей. – Мы могли бы давать концерты, писать песни. У близнецов будет аншлаг, – улыбается один из них. – “Слимбойз” хорошо звучит. Второй не успевает ответить, потому что в эту минуту перед домом останавливается длинный конфетно-розовый лимузин. Из него выходит человечек в шелковом, цыплячьего цвета костюме, соломенной шляпе бутылочного оттенка и в огромных очках со стразами. * * * Пятница, 2 июля 2021 года. “Гардиан”, лагосский выпуск ОТ СЛИМБОЯ ДО СЛИММЕНОВ У Слимбоя объявился брат-близнец! В январе этого года из прощального письма, оставленного ему матерью, знаменитый автор мирового хита Yaba Girls открыл для себя его существование. Мать была слишком бедна, чтобы растить двоих детей, оставила одного из новорожденных в приюте и так и не смогла впоследствии его найти. Тогда Слимбой, у которого есть три младших сестры, пустился на поиски потерянного брата, поручив расследование детективу Адавеле Шеху из Лагоса, специалисту по розыску пропавших без вести. “Это было непросто, – рассказал он нам. – Мне потребовалось почти четыре месяца, чтобы идентифицировать его. Надо признать, что внезапная известность моего клиента, которого теперь вся Нигерия знает в лицо, сильно облегчила мне задачу. Достаточно было найти человека, очень похожего на него”. У Феми Ахмеда Кадуны появился, таким образом, брат Сэм, тоже блестящий музыкант, ведущий иногда лагосские вечеринки в свободное от работы курьером время. Дело в том, что Сэм жил неподалеку от Лагоса, в Оджоду. Их волнующее воссоединение состоялось в узком кругу. С тех пор близнецы – они правда похожи как две капли воды! (смотрите наше фото) – приняли решение вместе отправиться в концертный тур под именем SlimMen. Пожелаем новой группе двойной удачи. Same player dies again[34] Понедельник, 28 июня 2021 года. Нью-Йорк, больница Маунт-Синай Фармакология стремится быть точной наукой: каждые восемь минут помпа издает глухой звуковой сигнал и вводит внутривенно дозу морфина в два миллиграмма. Этим достигается минимальная, но действенная концентрация препарата в крови, и Дэвид Маркл не страдает от болей. Он спит, измученный, в палате паллиативной помощи. Его организм истощен. Если он и проснется, то только чтобы испустить дух. Джоди пошла домой отлежаться. Завтра Грейс и Бенджамин должны идти в школу. Но Пол Маркл торчит в госпитале, ему пришлось остаться ввиду “чрезвычайной ситуации”, как выразилось ФБР. Когда он приехал в Маунт-Синай, его встретила женщина-офицер из Бюро и все ему объяснила. Он потряс головой, нахмурился, всем своим существом отказываясь постигать так называемую “ситуацию”. Его отвели наверх, в особую зону больницы, охраняемую военными, откуда эвакуировали весь персонал за исключением одной медсестры, посвященной в тайну. Пол ждет, просматривает содержимое папки, переданной ему медиками, задействованными в рамках протокола 42. Результаты МРТ и других обследований второго Дэвида Маркла. Пол ждет, но при виде мужчины, который распахивает дверь и входит в сопровождении двух агентов, с его губ не слетает даже слово fuck, ноги у него подкашиваются, он вынужден сесть. Дэвид смотрит на своего брата Пола, затем на другого Дэвида, умирающего на больничной койке. Звоночек помпы не нарушает затянувшегося молчания. – Мы предупредили вашу жену, – шепчет наконец фэбээровец Дэвиду. – Наши агенты поехали за ней. Мы готовим ее к… – Дайте ей поспать, – отмахивается Дэвид. – И так сойдет. Его голос. Снова услышав его, Пол потрясен. Он встает, идет к своему старшему брату, обнимает его. Это его запах, тот, что был до болезни, и его тело, крепко сбитое, массивное, мощное. Он прижимает его к себе, отступает на шаг, смотрит на него. И говорит глупость: – Это ты. Это действительно ты. – Действительно я, – отвечает пилот. – Давай выйдем. Психологи не решаются следовать за ними, Дэвид жестом просит оставить их наедине. Братья выходят из палаты умирающего Дэвида, садятся на серый больничный диван из кожзаменителя, у которого в запасе больше рассказов о трагедиях, чем о чудесах. Дэвид закрывает глаза, у него кружится голова.