Работницы Аракчеевского хозяйства принялись говорить о своем. О поселковых знакомых и их заботах, о том, что крупа в поселковом магазине подорожала, а теплотрассу вчера прорвало… Затем обсудили внутриусадебные дела: вспомнили, что Петр Аркадьевич желает пригласить в помощники садовнику Иванычу настоящего ландшафтного дизайнера, а Иваныч обижается, запирается у себя подсобке и там в одиночестве гремит бутылками. Ну а после переключились на некоего Артура, умницу и золотого мальчика, которого вчера опять показывали по телевизору в ток-шоу. Кем приходился Артур хозяину дома, из разговора узнать не удалось, но стало ясно, что Аракчеевские домочадцы от него без ума, однако сам с ним строг. Марианне было неловко. Как будто она была лишняя и подслушивала не предназначенные для ее ушей разговоры. Женщины не обращали на Марианну ни малейшего внимания. Вчера они были любезнее. Сегодня учительница уже не была им столь интересна, и они еще не были готовы пустить ее в свой узкий круг. Вот поэтому она и не любила репетиторство с выездом к ученику. В чужих домах чувствуешь себя не в своей тарелке. Особенно в таких, похожих на музей-усадьбу, где есть экономка, повар, помощница по хозяйству и обидчивый садовник Иваныч! В школе учитель — хозяин положения. А когда ты приходящий репетитор, то играешь на чужом поле, и за каждым твоим шагом следят. Ты стремишься всем угодить, иначе не видать уроков, не видать хороших отзывов… Это как-то унизительно. Надо выдавливать из себя рабские инстинкты, решила Марианна. Наверное, ее славянские предки были крепостными у таких вот графьев Аракчеевых. Приносили оброк, кланялись батюшке-барину в пояс, целовали ему ручку. Да еще неизвестно, чем занимались ее чернокожие предки. Может, привольно охотились в саванне, а может спину гнули на хлопковом поле под кнутом надсмотрщика. Ну уж нет! Я свободная черно-белая женщина. И не буду лебезить и угождать. Это пусть Петр Аркадьевич постарается убедить меня, что достоин быть моим работодателем! А с прислугой мы быстро подружимся. — Я выпила свой кофе, Валентина Андреевна, — громко сказала Марианна, и присутствующие разом замолчали и посмотрели на нее удивленно, как будто забыли, что она тут сидит. — Отведите меня к Даше, пожалуйста. Пора начинать уроки. Валентина повела Марианну сквозь гулкую тишину огромного дома, по музейным коридорам, мимо пейзажей на стенах в золоченых рамах, под нарядными люстрами, наверх по лестнице, и привела в тот же кабинет, где вчера проходило собеседование. — Здесь вам будет удобно заниматься, — объяснила экономка. — Светло, есть доска с маркером, техника разная. И нет отвлекающих факторов. Так Петр Аркадьевич говорит, — уточнила она. — Туалет там, — Валентина кивнула в дальний угол комнаты, где виднелась забранная матовым стеклом дверь, а сама направилась к выходу. Было бы разумно — да и просто приятно, — если бы экономка сначала показала весь дом. Все-таки Марианна будет проводить в нем целый день, и такая экскурсия помогла бы ей освоиться. Но как только в дверях появилась девочка, Валентина тотчас испарилась. Ну и ладно. Без нудных взрослых им вдвоем будет лучше. Даша выглядела довольной. — Здравствуйте, — сказала она очень вежливым тоном, и добавила, как хорошо воспитанный ребенок: — Я рада, что вы будете со мной заниматься. Потом она понизила голос и потребовала: — Вы мне расскажете про магию вуду? Оу! Это провал. Марианна усердно готовилась к урокам, поэтому ничего такого не придумала и не подготовила. Придется импровизировать. — Обязательно! — кивнула она. — Но не сегодня. Потом, когда луна пойдет на убыль. Даша глянула разочарованно и чуточку недоверчиво. Марианна решила: сказки-сказками, но надо не переборщить с таинственностью. Тут Марианна вспомнила свои обязанности и поинтересовалась: — Ты уже позавтракала, умылась? Готова начать занятие? — Ага, умылась, — слишком быстро ответила Даша и вильнула глазами, но Марианна успела уловить в них хитринку и вину. — Хорошо! — она достала из сумки папку и нейтрально заметила: — Как говорят у нас в Африке, пока не умоешься, крокодил не ловится и не растет кокос. Даша хихикнула и потупилась, радуясь, что все обошлось. Начинать день с упрека за ложь Марианне вовсе не хотелось. Мордаха у Даши не замурзанная, так что как-нибудь переживем утро. Но ее волосы соскучились по расческе. Еще немного, и у девочки будут колтуны. Ох уж эти неряшливые подростки… — Сейчас у нас урок английского. Твой папа составил распорядок дня, его и будем придерживаться. Марианна помахала листком, который вручил ей хозяин дома. — Да, он такой же повесил у меня над кроватью, — мрачно призналась Даша. Она плюхнулась на стул у ближнего края стола, Марианна уселась напротив и покрутила головой. Вчера она не глазела по сторонам, все ее внимание было поглощено зеленоглазым хозяином кабинета. Теперь же она увидела и зеленую доску с мелками, и белую доску, и коробку с маркерами, и разные другие штуки, которыми пользуются на совещаниях. Обнаружился и офисный мольберт — флипчарт, и проектор для презентаций. Для уроков все это очень даже пригодится. Не говоря уже о телевизоре. Еще бы повесить на казенные серо-бежевые стены плакаты с британскими рок-группами, под потолком флажки Содружества наций, и картонный Биг-Бен соорудить в углу. Вот тогда шикарно будет! Ничего, потом они с ученицей займутся обустройством. Марианна разложила материалы и начала урок. Как всегда, к работе она приступила с удовольствием и предвкушением радости. Ей нравилось «раскачивать» учеников, видеть, как в их глазах появляется задор и интерес. Нравилось вместе хохотать над шутками, разыгрывать сценки, читать тексты с выражением. И радоваться их успеху — пусть самому крошечному… … однако примерно через двадцать минут ей стало ясно, что Петр Аркадьевич кое в чем был прав. Может даже и не кое в чем. Может даже и во многом. Даша совершенно не хотела и не умела работать. Марианна впервые встретила ученицу, настолько не желающую сотрудничать. Поначалу все шло хорошо. Девочка улыбалась, кивала. Они провели разминку с легкими вопросами — Даша отвечала односложно, с большими паузами, делала грубые ошибки. Но Марианна ее не поправляла. Пусть учится говорить свободно, пусть знает, что бояться нечего. Но когда открыли учебник, Дашин энтузиазм иссяк. Она сползла на стуле и теперь почти полулежала на нем, вялая и ленивая. На страницу смотрела пустым взглядом, открывала рот, только если Марианна тормошила ее как следует. Постоянно отвлекалась, чиркала узоры на полях тетради. Порой делала вид, что не слышит репетитора. А потом уронила ручку, полезла доставать, притворилась, что не может найти и не вылазила из-под стола минут десять. На все увещевания и призывы отвечала вяло: «Сейчас, сейчас! Не найду никак! Да где же она, блин! Еще минуточку!» Итальянская забастовка по всем правилам. Марианна скрипела зубами и злилась. Главным оружием своего педагогического успеха она считала энтузиазм и горячий интерес к ученикам. Она проводила урок, как аниматор проводит развлекательное мероприятие. Ей всегда удавалось раскачать, заставить включиться равнодушную публику! Энергии все это забирало немало. Но когда класс начинал реагировать, заводился, то возвращал энергию сторицей. Ух, как тогда им работалось! Искры летели! Смех, задор, игра! … теперь же ученица у нее была всего одна, и энергию она всасывала, как губка воду. Без возврата. И желания поддерживать беседу на английском у нее не больше, чем у осклизлой морской губки, которая лежит себе тихонько на морском дне и желает только одного — чтобы ее не трогали. Но Марианна не сдавалась. Она немного умерила свой напор, и перешла к ровной доброжелательности. — Может, ты не выспалась? — участливо спросила она, когда закончилась мучительная борьба с текстом. Когда Даша читала последнюю строчку, на лице у нее было написано глубочайшее отвращение. Даша пожала плечами и спросила: — Я совсем тупая, да, Марианна Георгиевна? — Вовсе нет. Мне просто показалось, что тебе не нравится английский. — Терпеть его ненавижу, — выпалила Даша сквозь стиснутые зубы. Марианна не стала пока выяснять причину ненависти, лишь посочувствовала: — Представляю, как тебе сложно. Тошнит от него, да? И хочется сбежать. Тяжело делать то, что не нравится. Ты постоянно борешься с собой. С учетом этого у тебя получается очень даже неплохо. Уважаю! Но, видишь ли, некоторые вещи нужно распробовать, чтобы они понравились. Как маслины, например. Или кефир. — А я люблю маслины, — похвасталась Даша. — Сначала выплевывала, а потом полюбила. Когда была с мамой в Греции. Папа их терпеть не может, а я ем. Представляете, однажды тетя Катя болела, мы заказали пиццу, он выковырял из начинки все маслины и мне отдал. Марианна слушала с живым интересом. Ей было сложно представить господина Аракчеева, кушающего плебейскую пиццу, да еще ковыряющегося в ней пальцем, чтобы угостить дочь. — С английским тоже так будет. Распробуешь — понравится. — Ой, вряд ли. Он еще противнее кефира. — А твоему папе нравится английский? — Наверное, нравится, раз он хочет отправить меня в английский пансион. — А тебе хочется туда ехать? Даша не ответила. Поводила пальцем по столу, потом вздернула голову, сверкнула зелеными, как у отца, глазами, и заявила: — А вы еще обещали смузи сделать из кефира! Помните? — Обещала — сделаем. Вечером или на ланч. У нас ланч в… — она глянула в листок. — …в полпервого. А сейчас у тебя уроки русского и математики. Петр Аркадьевич милостиво позволил ей отдохнуть во время урока русского, но Марианна решила остаться, чтобы посмотреть, как будет работать ее новая ученица. Провести урок явилась учительница из местной поселковой школы. Пожилая, неторопливая, с пучком седых волос, наивными глазами за толстыми стеклами очков и пергаментными морщинистыми щеками. Она называла Дашу «деточкой» и разговаривала с ней жалеючи, как с несчастной, брошенной всеми сироткой. Марианна устроилась в углу, в офисном кресле за флип-чартом, и внимательно наблюдала.