– Маловероятно, что Акорион сунется в самую гущу королевской стражи и лучших магов Штормхолда. Даже ради того, чтобы посмотреть на тебя в ночных рубашках. А вот я, ди Файр, Уотерторн, Сайлер и еще куча не менее важных персон обязательно будут. Придется быть к этому готовой. Если тебе после показа вечерних платьев предлагали оплату за ночь, представь, что будет после ночных рубашек? – Ты специально запугиваешь? Чтобы я… что? Отказала королю? – Запугиваю? О нет, Шторм. Я вижу в этом высшую педагогическую справедливость. Но так и быть, спасу от участи отбиваться от толп желающих попробовать коллекцию в деле и приглашу на ужин, который сорвался сегодня. Я не могла не улыбнуться. Это было второе проявление нежности за день, и, кажется, у меня случился кинестетический перегруз. Немного смущало, что нежничали совершенно разные мужчины, но какая, в сущности, разница, если за такие моменты я была готова жертвовать очень многим? – Тебя все еще тошнит? – спросил Кейман, когда я вытерла глаза и, прислушавшись, поняла, что дрожь почти прошла. – Да, если ты в фигуральном смысле. – Тогда я заберу корзиночки? – Размечтался! – Я отобрала коробку и обняла, как самое ценное сокровище. – Сна лишил, покоя тоже, как и веры в светлый образ учителя, оставь хоть булки! Кейман этого и добивался: чтобы я успокоилась и расслабилась, избавившись от неясного страха. Но мысль пришла, только когда я уже лежала под одеялом, готовясь отрубиться. И точно знала: сегодня мне приснится Таара. Я даже полагала, что именно увижу, но противиться не стала. Некоторые вещи лучше увидеть собственными глазами. Так странно быть ею. Смотреть на мир глазами Таары и ощущать ее эмоции. Когда смотришь на нее со стороны, она совсем не воспринимается… мной. Я словно просыпаюсь. Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату льется звездный свет. Кожей чувствую горячую ладонь, что мирно покоится у меня на спине. По телу разливается непривычная усталость. Я осторожно, чтобы мужчина рядом не проснулся, вылезаю из постели и ставлю ноги на ледяной мраморный пол спальни. Кажется, голова сейчас взорвется. Никогда еще меня не разрывало на части таким количеством эмоций. Это словно Кейман влез в мою голову и на максимум выкрутил все регуляторы. Страха, обиды, боли, счастья, желания, ненависти. Я словно стою в толпе, которая одновременно стонет, плачет, смеется, кричит… каждый, даже негромкий, звук отдается физической болью. Я – сестра. Потерявшая брата и родителей, воющая от отчаяния у самой черты. Я – мать. Оставившая горячо любимых детей. Жертва жестокого убийцы. Смертельно уставший столетний старик. Я – смерть. Выхожу на балкон, с жадностью хватая ртом холодный воздух ночи. Расправляю подаренные братом крылья, подставляю их навстречу ветру и закрываю глаза в призрачной отчаянной надежде на несколько мгновений покоя. – Снова решила сбежать? – слышу холодный голос Кроста. Он пугает. Я еще помню его несколько часов назад. Тело помнит и страсть, и нежность, и жестокость. – Я не… я просто… – Что тебе снова не нравится? – усмехается он. – Все как ты хотела. Никаких ограничений. Никаких запретов. Я предлагал тебе все. Мир, себя, любовь, дружбу – все, что ты просила. Ты рвалась на свободу, Таара. Вот она, твоя свобода. – Замолчи, пожалуйста, – шепотом прошу я. – Крост… я умоляю, замолчи! Хватаюсь за голову, закрываю уши руками, но голоса не заглушить, они – внутри меня, они – я сама. – Мне плохо… – Странно, пару часов назад было хорошо. – Ты не понимаешь… – Ты никогда не давала мне шанса понять. – Они никогда не замолкают! – срываюсь на крик. – Они все внутри меня… мучают! Каждый, кого я проводила в подземный мир. Каждый, кто только ждет меня. Каждый, кто мучается в хаосе, я всех их чувствую! Они просят, кричат, ненавидят, страдают, и я могу рассказать о каждом… я знаю, как хочет вернуться мать, потерявшая ребенка. Знаю, как жалеет жизнь самоубийца. Их тысячи… миллионы… они все что-то просят, требуют, все обращаются ко мне, а я не знаю, как заставить их замолчать… Он слушает меня с абсолютным равнодушием на лице, и я понимаю, что сейчас наши желания совпадают. Только Крост хочет, чтобы замолчала я. – Ты сама этого хотела, Таара. Твой и только твой выбор быть тем, кем ты сейчас являешься. Ты долго к этому шла, очень долго. Я больше не хочу тебя любить. Только возьму то, что ты еще способна дать. Остальное – твой выбор. Я больше не хочу тебя слушать. Его шаги удаляются, а я чувствую, как по щекам бегут слезы. Только не знаю, которая боль из всех, что ощущаю, – моя. И есть ли она там вообще. Я растворяюсь в силе, к которой оказалась не готова. Кажется, что будто исчезаю, превращаясь в сосуд чужих посмертных эмоций и голосов. Крылья охватывает странная боль, как от попадающих на кожу искр. Ошеломленная, я смотрю, как перья опадают к ногам и превращаются в горстки черного пепла. Навстречу ночи раскрываются новые крылья. Перепончатые, увенчанные острыми стальными шипами. Теперь это крылья смерти. И хоть я могу летать, больше мне это не нужно. – Шторм! Проснись, я сказал! Я вскочила на постели, отшатнулась к стене, а когда узнала в вошедшем Бастиана, выдохнула. Только дальнейшее никак не поддавалось логике и доводам разума: вместо того, чтобы двинуть ему разрядом тока за то, что влез в спальню, я обняла его за шею. Просто от накатившей радости от того, что он вырвал меня из чужого сознания в привычный, не всегда дружелюбный, но все же мой, Деллин, мир. – Что тебе снилось? – спросил он. – Не спрашивай, – сказала я, вдыхая запах кофе и апельсинов. Сердце билось как сумасшедшее. От воспоминаний из сна? Или близости ди Файра? – Я так устала, – прошептала я скорее себе, чем ему. – Тебя есть кому защитить. Нужно просто перестать бояться в одиночестве. – Это никогда не кончится. Как вечная гроза… я даже не помню, когда в последний раз видела солнце. – Вечной грозы не бывает, – сказал Бастиан. – Каким бы сильным и длинным ни был шторм, он все равно закончится. К слову… смотри. Он потянулся одной рукой к окну, распахнул створки, впуская ледяной воздух в комнату. – Обернись. Посмотри. Всю школу завалило снегом. Сначала я не поверила собственным глазам, но площадка перед воротами была укрыта идеально ровным слоем снега. В воздухе свирепствовала настоящая метель. Рой снежинок ворвался в комнату, осев на столе, они превращались в капельки воды. Несколько штук попали мне на лицо. – Зима настала. Твоя власть закончилась. Наступила моя. – Ты же маг огня, – напомнила я. – При чем здесь снег? – Такой момент испортила! – недовольно буркнул Бастиан. Но я украдкой все равно улыбнулась. Руки еще дрожали, но все эмоции, которые я сейчас испытывала, были мои собственные. И голос в голове только мой. Он, правда, истерично орал: «Ты что творишь?! Немедленно выгони этого придурка!». Но к этому я уже привыкла. Глава 10 – Расскажи мне, почему штормграм поймал, как мой брат выходил из твоей спальни утром? Чего вы друг к другу все время ходите? – хитро прищурилась Брина. Мы как раз шли с завтрака в учебный корпус. – Как бы уломать директора запретить штормграмы? – задумалась я. – Поздно, Делл, поздно. Так что у вас с братом? – Ничего. – Конечно. Нет более явного признака равнодушия, чем ночные посещения. Всегда так делаю. Кому ты рассказываешь сказки? Неужели я не заслуживаю правды о твоей личной жизни? – Если я скажу, ты мне не поверишь. – Я очень доверчивая. Правда-правда, брат даже ругает меня за это. – Хорошо. Мы читали книжки. Брина поперхнулась и едва не скатилась кубарем по лестнице. Мне пришлось схватить ее за локоть, отчего книги выскользнули из рук и грохнулись на пол. – Ты права. Я не поверила. Мимо кто-то торопливо пронесся, перепрыгнув через разбросанные учебники. Подняв голову, я узнала Аннабет и помрачнела: она даже не повела головой в нашу сторону! И уж точно не собиралась присутствовать на соревновании по зельям. Школа гудела в предвкушении нового этапа устроенного ди Файром развлечения. На этот раз мы с преподавателями должны были посоревноваться в умении варить магические снадобья. Счет пока что был «один-ноль» в пользу команды Кеймана, так что Бастиан жаждал отыграться. Но, честно говоря, в вероятность такого исхода мало кто верил. А еще пришло письмо от Рианнон. Отказаться от показа вопреки воле короля не вышло, для показа даже выделили здание королевского театра. Леди Найтингрин светилась от счастья, а я прикидывала, как будут сочетаться синяки под глазами с ее новой коллекцией рубашек. А все почему? А потому что Рианнон решила непременно вставить в шоу номер с крыльями.