– Так, интересуюсь. Интересно, что будет, если темного бога банально и без изысков сожрать? Несварение у Бастиана – однозначно, но, положа руку на сердце, огневика было не жалко. А вот крови Акориона хотелось нестерпимо, мне казалось, что еще чуть-чуть, и я вцеплюсь ему в лицо ногтями. Я ощущала почти болезненное удовольствие от мысли, как возьму подаренную им же закладку и полосну ему по горлу. – В твоих глазах, любовь моя, смерть и хаос, – улыбнулся он. – А ты все еще предпочитаешь отрицать Таару. Глупо. И болезненно. – Не люблю простые пути. – Ну, хорошо, – сдался Акорион. – Я обещал, что не трону тебя, я держу обещания, любовь моя. Тогда, чтобы наша встреча не была напрасной, позволь тебе кое-что напомнить. Он извлек из внутреннего кармана куртки небольшой бархатный мешочек и вытряхнул на ладонь заколку из коллекции Таары. Затем с показной заботой убрал прядь моих волос и медленно, растягивая прикосновение, прицепил крошечную бабочку на место. – Птичка на хвосте принесла весть, что ты не ходила на бал. Я польщен. Мне казалось жестоким запрещать тебе прийти с парой, и я подумал: раз уж не могу сопроводить тебя сам, почему бы не разрешить это сделать какому-нибудь достойному юноше? Но ты приятно удивила. Ты в безопасности, счастье мое, до тех пор, пока верна мне. Если я узнаю, что к тебе прикоснулся хоть кто-то, кроме меня… моя любовь имеет границы, Делл. Даже к тебе. Даже к Тааре. Ты все поняла, девочка моя? – Кейман говорит, до меня долго доходит. Спроси к вечеру, – сквозь зубы процедила я. – Маленькая очаровательная язва. Мне подарили невесомый поцелуй в лоб. – Возвращайся в школу и приноси одни пятерки. С этими словами Акорион, отступив на несколько шагов, растворился в клубах черного дыма. О том, что еще совсем недавно рядом стоял темный бог, напоминали бабочка с крыльями из черного опала и кожа, что еще хранила касание горячих пальцев. Я поежилась, сбрасывая оцепенение, и бросилась обратно в карету. От взгляда на Ясперу стало как-то нехорошо. Неужели у него и впрямь такая власть над демонами? А Кейман знает? И что мы будем с этим обстоятельством делать, когда Акорион перестанет играть в игры и пойдет на нас открытой войной? – Ты в порядке? – осторожно спросила я. Яспера медленно перевела взгляд с окна на меня. – Надо возвращаться. Рассказать Кейману, и… – Вон! – отрезала Яспера. – Что? – Выметайся отсюда. – Да там гроза сейчас начнется! – Выходи. – Слушай, при чем здесь я?! Он псих! – Я считаю до трех. Ты или выходишь сама, или вылетишь отсюда вниз башкой. Стальной взгляд глаз с вертикальными, как у кошки, глазами, впившиеся в обивку сидения когти, ледяной голос, – все в облике женщины говорило о том, что она не шутит. В какой-то момент я испугалась ее куда сильнее Акориона, потому что отчасти понимала эту ненависть. Я испытывала нечто похожее не раз: когда тебя унижают перед тем, кого ты предпочла бы вычеркнуть из жизни, очень сложно поднять голову и делать вид, что ничего не происходит. Я так и не смогла. – Прекрасно! Просто прекрасно! Едва я выбралась из кареты, черные кошки одним прыжком подняли Ясперу в воздух, а вскоре и вовсе скрылись среди густых влажных облаков. Раскат грома раздался совсем близко, кончики пальцев закололо, и я позволила себе расслабиться. С руки сорвалась молния, запуталась в тучах, сверкнула над долиной. Первые капли дождя упали на землю передо мной. Черт, а я вообще туда иду? Вроде бы Яспера унеслась в том же направлении, да и довольно логично, что дорога ведет к школе, но если нет? Кейман во Флеймгорде, и неясно, когда вернется, Аннабет теперь на меня плевать, Брина может и не придать значения тому, что я не явилась на ужин. Ну, супер! Буду спать под елкой, укрывшись опавшими листьями. А ведь ночи уже с минусовой температурой. Себя было жалко. Но жалость как-то уживалась с бушующим в душе штормом – и он превращался в шторм настоящий. Над головой сгустились черные тучи, громыхало уже не вдалеке, а вполне себе рядом. Почему способность создавать грозу не идет в комплекте с водоотталкиванием? Хотя нас вроде обещали научить использовать крупицы воды, а они с таким справлялись. Второй хороший вопрос: почему вообще я получила эту власть над грозой? Кроста называли богом стихий и грозы, Таару – богиней смерти и хаоса. Что такое смерть – мы определили, с хаосом пока были вопросы. Но гроза? Как-то странно перемешались силы. И разгадка – я чувствовала – на поверхности, скреблась где-то рядом с мозгом, но никак не хотела обретать четкие очертания. Может, прогулка под дождем поспособствует мозговой деятельности? Но я недолго брела вдоль дороги, даже не успела промокнуть. Сначала увидела оранжевые рефлексы на стволах деревьев, на земле и в мелких лужах, а потом, обернувшись, отскочила на обочину, чтобы дать приземлиться небольшой карете, запряженной огненными лисицами. – Знаешь, очень символично, что твоя магия принимает такую форму, – сказала я, когда Бастиан, чрезвычайно довольный собой, высунулся в окно. – Подбросить до школы? Или будешь гордой и независимой, но мокрой и холодной? – Не буду, – вздохнула я. – Неужели я дождался дня, когда стал нужен Деллин Шторм? – Да еще час, и мне бы уже Акорион нормально зашел, – пробурчала я, забираясь в уютное нутро экипажа. Боги, как хорошо! Здесь было тепло, вкусно пахло кофе и апельсинами, а главное, никуда не надо было идти через лес, темноту и ливень. – Где это ты был, что возвращаешься воздухом? – спросила я. – Так, небольшая деловая встреча. У меня особое положение на случай… необходимости рода. – Из-за цены на крупицы? Что там происходит? – Да ничего. – Он пожал плечами. – Эрстенни отморозились, сказали: имеем право. И все, встреча прошла без них. Фон Эйры мямлили что-то себе под нос, Уотерторн преимущественно выражался. Король и Совет попытаются призвать всех к порядку, но власть королей стихий над магией практически абсолютна. Поэтому кому-то придется копить. – Зачем они сделали это? Пришлось воспользоваться любезно пододвинутым ко мне кувшином с пряным горячим напитком, потому что, вдруг оказавшись в тепле, я поняла, как сильно замерзла. И теперь дрожала, держа в руках чашку. – Ему выгоден хаос. Стычки со стражей. Голод. Всеобщая нервозность. Пока это всего лишь Эрстенни, эффект будет небольшой. Огонь он не получит, воду, я надеюсь, тоже, хотя с ней вопросов много. Но в перспективе… это хороший ход. – Да уж. Хороший. – Так, Шторм. Я рассказал, что забыл на безлюдной тропинке в лесу. Теперь твоя очередь. Какие пирожки и какой бабушке ты несла, что забрела в такую даль? Снова громыхнуло, и карета сильно вильнула, а я едва не расплескала горячий кофе прямо себе на колени. – Да гребаная гроза! Крост что, вообще не способен унять свой штормовой жезл, или чем он этот ливень колдует?! Я мучительно покраснела и сделала вид, что капец как увлечена плавающими в кофе дольками апельсина. Кто вообще пьет кофе с апельсином? И почему это так вкусно? – Так что насчет тебя? – Яспера психанула и бросила меня посреди леса. Мы летали… Я умолкла, не зная, стоит ли говорить Бастиану о встрече с Акорионом. Промолчать? Или сказать? С одной стороны, мы договорились, а с другой – неплохо бы обсудить это с Кейманом. Только где он, Кейман этот? – Акорион прислал мне коробку крупиц, мы зарыли их на пустыре, а потом с ним столкнулись и имели неприятный разговор. – О чем? – Так. О том, что он хочет, чтобы все было, как он хочет. – Уверенный в себе сукин сын. Хорошо, – Бастиан усмехнулся, – следующий ход за нами. Обязательно придумаю, чем порадовать. – Оставил бы ты его в покое. Не дразнил. С таким же успехом я могла сидеть и убеждать Ясперу в том, что я правда-правда хорошая. Бастиан не спорил, просто молча смотрел в окно с крайне задумчивым видом. Мне не нравился его взгляд, полный решимости, но сложно переубеждать человека, когда он даже не хочет разговаривать. Поэтому я допила кофе и просто ждала, когда экипаж приземлится возле школы, чтобы дойти до спальни и заползти под одеяло, переживая стресс. Выходной день называется! Когда до школы оставалось не больше пяти минут и показались знакомые места, Бастиан потянулся к куртке, что лежала на моем сиденье, у окна. Он вдруг оказался близко. Слишком близко, чтобы можно было комфортно дышать. Я почувствовала, как замерло сердце, и вжалась в стенку кареты. – У тебя глаза грустные, – вдруг произнес он. Порой Бастиан вводил меня в крайнюю степень замешательства. Что тут скажешь? Не говорить же, что я ужасно устала. Что мне страшно, что порой хочется вернуться на Землю, потому что кажется, что без меня здесь всем будет лучше. Что иногда я смотрю на скачущие буквы, и хочется бросить книгу в камин, признать уже, что школа – не для меня, и снова стать уборщицей. Что я не хочу раствориться в Тааре и понятия не имею, в чем между нами разница. Что иногда мне снится, будто я просыпаюсь, а Штормхолд оказывается всего лишь сном, навеянным забытой включенной аудиокнигой. Но Бастиан не тот человек, которому стоит все это рассказывать. Нельзя давать ему козырь, раскрывать страхи или поддаваться осторожному нежному прикосновению к волосам. Даже если все внутри сжимается и до безумия хочется, чтобы прикоснулся еще раз, закрыть глаза и раствориться в неожиданной ласке… Нельзя. – Экзамен скоро. А еще испытание по зельеведению. Поводов для веселья все меньше. – Ты не можешь всю жизнь на всех шипеть. Когда-то придется попросить о помощи. – Бастиан… давай не будем. – Почему? Да отодвинься же ты! Прекрати на меня смотреть, прекрати перебирать мои волосы! – Потому что ты помолвлен.