Перед лицом божественным молясь, Склонялся царь, отточенною сталью Его мечи незримые разят, Кольчугой не покрытого. Отпрянул, Но не упал Неоптолем от ран. Схватился он за меч, а щит срывает С гвоздя колонны ближней. Грозный вид Алтарное тогда открыло пламя. Дельфийцам же он возопил: “За что ж Священною пришедшего стезею Хотите вы убить? Вина какая На нем, о люди?” Но на звук речей Ему ответил только град каменьев… Их без числа тут было – ни один Губ не разжал. Своим доспехом тяжким, Его вращая ловко, господин Оберегал себя. Но следом стрелы, И вертела, и дротики, в ремнях И без ремней снаряды, дети смерти, К его ногам посыпались, старик… О, если бы ты видел танец бурный[20], В котором царь спасения искал!.. А было их все больше; вот уж тесным Охваченный кольцом, казалось, царь Дыхание терял. И вдруг безумный — От алтаря, где тук его овец Тогда пылал – троянским он прыжком[21] Врезается в толпу своих злодеев. Что голуби пред ястребом, враги Рассеялись… Немало царский меч Их уложил, да и друг друга часто Они сбивали с ног в проходах узких И кучами лежали. Тут проклятья И крики зверские услышал храм И скалы вкруг. И, наконец, на волю Царь вырвался, доспехами сверкая. Но вот из глубины чертога голос, Вселяя в сердце ужас, зазвучал Угрозою – он пламенем дельфийцев Воинственным наполнил и на бой Их воротил… Тут пал и сын Пелида, Сраженный в бок железным острием… Дельфиец был его убийцей, только Он не один его убил… О нет… Простертого ж на землю кто, отважный, Иль камнем, иль мечом, иль подойдя, Иль издали, – кто мертвого не тронул? Ах, тело все прекрасное его Изрублено: оно – сплошная рана. Близ алтаря лежащего, они Его извергли из ограды храма; Мы, наскоро забрав его, тебе Для слез, старик, и воплей, и убора Могильного приносим. Этот ужас Явил нам бог[22], который судит нас, Грядущее вещает, грех карает; Так поступил – с Ахилла сыном он, Пришедшим к очагу его с повинной. Как человек, и злой, припомнил Феб Обиды старые… и это мудрость? Показывается процессия с покрытым телом Неоптодема на носилках. Корифей Вот и царь… но, увы! Он не сам Из дельфийской земли На родимые нивы ступает. На руках он лежит, как добыча,