Мне пришлось все-таки порадовать тетушку и наконец попробовать тот самый рис с карри, до которого у меня никак не доходили руки. Иногда, когда мне нечем заняться или нужно ждать чего-то, на меня нападает желание постоянно запихивать что-то в себя, таким образом хотя бы время проходит. А бывает и такое, что от долгого ожидания кусок в горло не лезет. Сейчас, похоже, для меня наступил именно такой период — я буквально силком заставляла себя жевать тетушкин рис, который, будет сказано к ее чести, на вкус как всегда был превосходным. Но что сделать, если в настоящее время мне не до еды… Кое-как я заняла час обедом с тетушкой, потом принялась за просмотр фильмов. Когда мне уже опротивели все комедии и мелодрамы (я особо не выбирала, что ставить на воспроизведение, включала первое попавшееся видео), я наконец поняла, что можно приступить к сборам. Давно наступил вечер, время близилось к десяти. Я не спеша положила в карман револьвер, приготовила джинсы и куртку. Оглядела себя в зеркале, но краситься «под гота» не стала — теперь не нужно изображать из себя поклонницу «вампирской культуры». Я набрала Ольгин номер и спросила, готова ли она к выходу. Женщина ответила, что скоро выходит из дома. Значит, я успею подъехать к ней, чтобы потом проследить за Карбышевой. Я быстро спустилась на первый этаж, села в машину, завела двигатель. Еще раз посмотрела на часы. Итак, пора выезжать. Я припарковала «Фольксваген» на том же месте возле дома Карбышевой, как и обычно. Из машины выходить не стала, лучше подожду, когда Ольга выйдет из подъезда. На улице заметно похолодало, видимо, ночью будут заморозки. Скорее всего, в скором времени наконец-то выпадет первый снег, по крайней мере, погода готовилась к наступлению зимних холодов. Я сначала и не узнала в закутанной в темно-синий плащ сгорбленной фигурке ту Ольгу Карбышеву, которая нанимала меня на работу. Определила, что это она, только по черной матерчатой сумке, которую женщина крепко сжимала в правой руке. Ее движения казались резкими и нервными, со стороны она больше походила на слишком дерганого ребенка, которого замучили в школе и дома. Женщина огляделась по сторонам, торопливо пересекла дорогу и направилась по малолюдной улице. Я дождалась, когда она удалится на достаточно большое расстояние, и лишь после этого вышла из машины. Стараясь не потерять Ольгу из виду, я ускорила шаг. Я не хотела, чтобы Карбышева знала, что я иду за ней — иначе она будет постоянно оглядываться, ища моей поддержки. Если похититель Лены наблюдает за Ольгой, его такое поведение женщины может насторожить. Хотя я заверяла Карбышеву, что держу ситуацию под контролем, возможно, она догадалась, что я слежу за ее действиями. Мы дошли до конца улицы, завернули в какой-то глухой переулок. Я прочла название на табличке: улица Рождественская. Значит, скоро мы доберемся до пересечения с Мирной. Как Ольга говорила раньше, она этот район знает хорошо, видимо, не раз здесь бывала. Вдали я заметила улицу, пересекающую ту, по которой мы шли, и сделала вывод, что конечная цель нашего пути уже близка. Вдоль дорожки возвышались пятиэтажные дома, странно, вроде центр города, а постройки такие неказистые. А может, просто улица Рождественская — старая, вот и не построили еще девятиэтажек, кто знает… Я приметила впереди низкие лавочки, как раз на нужном пересечении Рождественской и Мирной улиц. Идти дальше за Ольгой не стала — затаилась в арке, удобной для наблюдения. Как я и предполагала, Карбышева подошла к одной из лавочек и поставила на нее сумку. Огляделась по сторонам, достала мобильник, видимо, решила посмотреть на время. Я тоже взглянула на часы — было без четверти двенадцать. Ольга постояла некоторое время в задумчивости, а потом повернула в сторону дома. Она и не заметила меня, хотя проходила совсем рядом. Оглядываться назад — не оглядывалась, может, вспомнила легенду, когда обернувшийся Орфей, не справившийся со своим любопытством, навсегда потерял свою возлюбленную. В записке не было сказано «уходить не оглядываясь», но Карбышева, по-видимому, по-своему истолковала текст письма. Я дождалась, пока женщина скроется из виду, а затем тихо подошла поближе к лавочке, чтобы хорошо видеть и сумку, и окрестную территорию. Рядом с местом моего нахождения росло дерево, и я понадеялась, что его широкий ствол скроет мою персону от человека, который придет забирать сумку. Другого, более подходящего места для своего укрытия я поблизости не нашла, поэтому притаилась рядом с деревом, попытавшись слиться с ним в единую тень. Мне казалось, что прошло по крайней мере часа два. И почему за сумкой никто не приходит? Однако когда я осмелилась поднять руку и взглянуть на наручные часы, то с изумлением поняла, что стою так только пятнадцать минут. Часы показывали ровно полночь. Я принялась ждать дальше. Просто удивительный день — все время я только и делаю, что жду. Уж не знаю, что лучше: ожесточенная погоня с перестрелкой, или долгое, томительное ожидание. Наверное, я предпочту первое — пожалуй, никогда бы не выбрала профессию снайпера. Для меня предпочтительнее более динамичная работа. Увы, иногда приходится заниматься и такими нудными и скучными вещами, как ожидание… К счастью, мне не пришлось стоять возле дерева всю ночь: таинственный похититель «сжалился» надо мной и появился в безлюдном переулке где-то в час ночи. То, что этот человек пришел за деньгами, я не сомневалась: на человеке была надета черная толстовка, голову скрывал капюшон. Непонятно было, парень это или девушка, равно как и какого человек возраста. Ноги скрывали свободные черные штаны, поэтому человек мог оказаться кем угодно. Он — или она — подошел к лавочке, схватил сумку. Деловито заглянул внутрь, видимо, оказался доволен увиденным, и заспешил в противоположную от меня сторону. Я тихо отошла от дерева и направилась в ту же сторону, что и похититель сумки. Мне ни в коем случае нельзя было выдать своего присутствия, иначе я попросту спугну этого человека, и мне не удастся узнать, где находится Лена. Поэтому я пускалась на всевозможные ухищрения, передвигалась тихими перебежками от одного дерева к другому, пряталась за фонарные столбы и скрывалась в тени домов. А человек с сумкой шел быстро, поэтому мне приходилось передвигаться еще быстрее, ведь нужно было не только не потерять его из виду, но и не обнаружить своего присутствия до конца его маршрута. Не знаю, сколько времени мы так шли, мне приходилось пускать в ход всю свою пластику и скорость, чтоб преследовать неизвестного. Наконец он остановился возле трехэтажного дома и поставил сумку на пол. Я поняла, что мы пришли к конечному пункту нашего пути. Человек засунул руку в карман и принялся что-то искать — вероятно, ключи от дома. Мне удалось рассмотреть эту трехэтажку — по виду совсем не новая, старой постройки. Вид дома еще раз подтверждал мои предположения — оставалось дело за малым, застать врасплох преступника. Он даже не успел поднять головы, как я в два резких скачка оказалась прямо рядом с ним. Мое появление было настолько эффектным и неожиданным, что человек даже выронил ключи. Драматизма добавил сжатый в моей правой руке револьвер, направленный аккурат в голову незнакомца. — Финита ля комедия! — громко объявила я и резко откинула с головы человека капюшон. — Доброй ночи, Миа! Или Мэри, как тебя лучше называть? Девушка, а это была действительно она, с ужасом в глазах переводила взгляд то на меня, то на револьвер. Ключи от дома так и валялись на крыльце, похоже, Мэри напрочь забыла о них. Она даже не попыталась схватить в руки сумку с деньгами — только смотрела на меня и не произносила ни слова. — Возможно, я даже не стану в тебя стрелять, — объявила я. — Если не будешь производить шума и пытаться сбежать. Тебе это все равно не поможет. Я найду тебя везде — будь уверена. Так что лучше, если ты поднимешь руки и согласишься следовать моим указаниям. Кивни, если поняла. Мэри не подняла рук, не кивнула в знак согласия. Похоже, она была настолько поражена моим вторжением на ее территорию, что не совсем понимала, что я от нее хочу. Мне пришлось еще раз повторить свои предыдущие слова, и только тогда девушка подняла руки и мотнула головой. По-прежнему не опуская револьвера, я подняла ключи и крепко сжала их в руках. В другую руку я взяла сумку с деньгами, на которую Мэри не обратила ни малейшего внимания. — На первом этаже живешь? — спросила я. Девушка кивнула в знак согласия. Я нажала на ключ от домофона — несмотря на то что дом был старый, домофон тут все же имелся, — и, пропустив Мэри вперед, вошла в темный подъезд. Внезапно девушка остановилась и повернула ко мне голову. В темноте я не смогла разглядеть ее лица, зато был слышен тихий, дрожащий голос: — Пожалуйста, не убивайте меня… Я честно не хотела этого… Пожалуйста, отпустите меня… — Зависит от того, как будешь себя вести, — сказала я бесстрастным голосом. — Будешь умницей — не убью и не покалечу, а нет — так пеняй на себя. Выбор за тобой. Номер квартиры какой? — Третий… — прошептала Мэри. Я подошла к двери с табличкой «Три» и нажала на звонок. Мэри замерла на месте — она двигалась заторможенно, а сейчас и вовсе словно остолбенела. Дверь открыли сразу же. Я подтолкнула Мэри вперед, и та буквально упала на высокую черноволосую девушку в серой футболке и черных джинсах. Незнакомка не удержала равновесия и, споткнувшись, попыталась удержаться за косяк, но не смогла устоять на ногах и упала на колени. Я вошла следом за Мэри, ввалившуюся в квартиру, закрыла за собой дверь и направила револьвер на двух девушек. — Итак, доброй всем ночи! — улыбнулась я, скривив губы в пугающем оскале. При желании я могла изобразить настолько жуткую улыбку, что человек, к которому она адресована, терял способность сопротивляться мне. Особенно работало в отношении молодых, неопытных преступников, которые прекрасно понимали, что совершили противозаконное действие и теперь их ждет расплата. И Мэри, и ее подруга с ужасом взирали на меня, словно я была призраком, явившимся с того света. — Итак, Лена, вот мы и встретились! — торжествующим голосом заявила я. — Как, мне самой рассказать все по порядку, или ты мне поможешь? Ну, что молчишь? Когда не нужно, ты за словом в карман не лезешь, а что же сейчас? Не ожидала такой развязки? Думала, стребовала с мамаши денежки, и все, можно жить на широкую ногу? Не думала, что любое зло наказуемо? И Мэри, и Лена, — а это была именно дочь Ольги Карбышевой — молчали. Я чувствовала себя хозяйкой положения, поэтому пододвинула табурет, стоящий в маленьком, обшарпанном коридоре, и нагло уселась, не дождавшись вежливого приглашения от хозяек квартиры. Револьвер я по-прежнему держала в руке, нацелив его на Лену, а сумку сжимала в другой. — Итак, раз у нас немая сцена, думаю, никто не будет возражать, если я начну рассказ о своем расследовании? Если вдруг я в чем-то ошибаюсь или допущу неточность, вы можете вдвоем поправить меня. Сами понимаете, пытаться сбежать бесполезно, если хоть одна шевельнется так, как мне не понравится, стреляю без предупреждения. Вам разрешено только дополнять мой рассказ. Размахивать руками и вставать на ноги я тоже запрещаю. Поэтому имейте в виду, вы сами будете виноваты, если я кого-то покалечу. Если с этим организационным моментом все понятно, кивните в знак согласия. Мэри первая выполнила мою просьбу, Лена посмотрела в мою сторону уничтожающим взглядом, точно хотела прожечь на мне дыру. К счастью, телекинезом девушка не обладала, поэтому ей не оставалось ничего другого, как молча сидеть и изредка бросать на меня злые взгляды. — Итак, начнем с того, что Лена, до недавнего времени учившаяся на отлично и ведущая, так сказать, правильный образ жизни, внезапно изменилась. Ольга, мама Лены, только и занимается, что своей работой, а на дочь ей, мягко говоря, наплевать. Когда была жива Ленина бабушка, воспитанием девочки занималась она и следила, чтобы Лена занималась правильными вещами, то есть учебой, а на глупости у нее не было времени. Лена и росла гордостью мамы и бабушки, шла на медаль, готовилась к поступлению в престижный университет. Пока в семье не случилась страшная трагедия — смерть бабушки Лены. Несмотря на то что воспитывалась Лена в строгости, бабушку она по-своему любила, ведь та проводила с ней все время. Лена привыкла к тому, что дома всегда кто-то есть, что она не одна. Когда бабушки не стало, Лена впервые в жизни ощутила гнетущее, тягостное одиночество. Совершенно одна в квартире, она была предоставлена сама себе. Мать с головой ушла в работу, надеясь таким образом как-то забыть о горе. А дочь… той ничего не оставалось, кроме как пытаться готовить, как ее бабушка, вести домашнее хозяйство, пытаться обустроить квартиру. Лена старалась делать все, чтобы мама наконец-то обратила на нее внимание, чтобы поняла, что ее дочь — куда важнее любой работы. Лена, возможно, и сама не осознавала, что главной целью ее жизни стало теперь добиться любви матери, единственного родного человека. Однако скоро Лена убеждается в том, что все ее старания тщетны. Мать никогда не изменится, она никогда не полюбит свою дочь, даже если та станет настоящим гением. И Лена, как это часто бывает, впала в настоящую депрессию. Она плохо ладила с одноклассниками, подруг у нее не было. Тогда девушка стала искать общения в интернете. Человек, даже если он — типичный интроверт, без общения с себе подобными прожить не может, а если настоящих друзей нет, можно запросто окунуться в виртуальный мир. Что, собственно, Лена и сделала. Я ненадолго остановилась и посмотрела на девушек. Лена глядела на меня по-прежнему злобно, но также в ее глазах читалось и удивление. Я продолжила свой рассказ: — Как я обо всем этом догадалась, могу объяснить. Я говорила с Ольгой Карбышевой, которую насторожило внезапное изменение поведения дочери. Лена нашла готический форум и зарегистрировалась там, и, некоторое время пообщавшись с посетителями форума, поняла, что готическая культура ей близка. Она стала читать соответствующие книги, слушать тяжелую музыку. Субкультура депрессивная, а у Лены было как раз такое состояние. Ольга мне рассказывала, как проходило детство ее дочери, и не нужно иметь образование психолога, чтобы понять, какой удар девушке нанесла смерть бабушки. Кроме того, если мать пропадает целыми днями на работе, то ее ребенку ничего не остается, как пытаться завладеть ее вниманием. Если не получается добиться любви примерным поведением — значит, нужно действовать иначе. Вот Лена и сменила имидж, выкрасила волосы в черный цвет, стала одеваться по готической моде и вести себя вызывающе. Такое поведение — не редкость среди подростков, не Лена первая придумала обращать на себя внимание отвратительным поведением. Как говорится, не любили меня хорошую — получайте, я буду вести себя самым наглым образом, хамить, дерзить, нарушать все правила и порядки. И, надо сказать, Лена поняла, что добилась своего — мать уже перестала игнорировать ее, как прежде, она забеспокоилась. Тогда Лена стала усиленно придумывать способы, как вести себя еще более вызывающе: не появлялась дома, уходила с ночевкой к вымышленной подруге, включала на полную громкость музыку, собиралась даже сделать себе татуировку. Неожиданно Лена увлеклась магией — она решила, что раз не удается добиться счастья обычным способом, можно прибегнуть к помощи высших сил. Она хочет брать уроки у Кроу, но тот почему-то не хочет брать ее в ученицы. Лена все-таки добивается, чтобы Кроу дал ей первое задание. Она хочет приобрести необходимые для магических ритуалов вещи, но на это требуются деньги. Девушка берет крупную сумму у матери, естественно, ничего не говорит ей. А Ольга, узнав об исчезновении денег, подозревает, что дочь употребляет наркотики. Чтобы спасти Лену от наркоторговцев, женщина и нанимает меня. Да, забыла представиться, я Евгения Охотникова, телохранитель. Ольга хочет, чтобы я присматривала за Леной, но внезапно девушка исчезает. Куда, почему — неизвестно. Вполне вероятно, она либо живет у кого-то из своих новых друзей, либо кто-то удерживает ее силой в плену. Вот только кто и зачем?.. На форуме Лена знакомится с Мэри. Девушки находят общий язык, гуляют по кладбищу. Вначале Лена подумывает о самоубийстве — матери до нее нет дела, она обращает на дочь внимание только потому, что подозревает ту в наркомании. Но не всю же жизнь придумывать способы, как насолить матери? И Кроу не хочет учить ее, отказывается проводить ритуалы с сигилами. И зачем, спрашивается, тогда жить? Я внимательно посмотрела в глаза Лене. Та судорожно сглотнула: — Уж не знаю, каким образом, но внезапно Лене приходит, как ей кажется, гениальная мысль. Девушке внезапно становится ясно, как заполучить любовь матери. Ведь если Лена попытается покончить жизнь самоубийством, ее мать осознает свою вину, поймет, что сама довела дочь. Девушка так и хочет — либо вскрыть в ванной себе вены, либо повеситься. Правда, ее останавливает рассказ Мэри о том, что покончить жизнь самоубийством — задача не из легких. Что вены, оказывается, надо резать не поперек, а вдоль, и если повеситься, то можно выжить, но остаться на всю жизнь беспомощным, ничего не соображающим растением. А Лена этого совершенно не хочет. К тому же резать себе руки не слишком приятно, поэтому девушка придумывает другой план. А что, если разыграть похищение и потребовать выкуп? Тогда можно убить одновременно двух зайцев — и мать напугать, заставить ее по-другому относиться к дочери, и отомстить за те годы, что та не занималась дочерью. А заодно получить большую сумму денег. К тому же деньги Лене позарез нужны: Кроу дает ей сложное задание, надо приобрести дорогие камни для ритуала и достать подлинник «Книги царя Соломона», которая стоит уйму денег. Лена не очень представляет себе, сколько ей нужно, к тому же похититель вряд ли потребовал бы малую сумму денег. Лена набирает текст сообщения на компьютере и просит полмиллиона рублей. Девушка договаривается с Мэри, что некоторое время поживет у нее. Мэри снимает квартиру отдельно от родителей — у нее плохие отношения с близкими, поэтому она решает жить отдельно. Лена берет Мэри в долю — той ведь нужно каждый месяц платить за жилье, поэтому Мэри соглашается помочь Лене. Вдвоем они придумывают хитроумный план, как заставить Ольгу принести нужную сумму денег ночью в безлюдный переулок. Вам, наверное, интересно, как я догадалась, что Лена сама разыграла свое похищение? Это элементарно. Во-первых, только Лена знает, что Ольга каждое утро проверяет почтовый ящик. Если бы похитителем оказался человек, незнакомый с Ольгой, он вряд ли бы воспользовался почтовым ящиком, ведь письмо могли обнаружить гораздо позже, нежели указанная в послании дата. Прошлой ночью я узнала от Кроу, что тот дал Лене сложное, затратное по деньгам задание — вот вам и еще один мотив преступления. Сам Кроу оказался непричастен к похищению Лены, поэтому методом исключения выходило, что девушку не мог похитить посторонний человек, не знающий Ольгу и ее дочь. Наркотики тоже отпадают. Я установила, что Лена не принимала никаких веществ и даже в ритуалах с наркотиками, которые устраивал Кроу, не участвовала. Сегодня утром я ездила к Ане, от которой узнала, что Мэри вернулась к себе домой. Возникает вопрос, почему Мэри не осталась у подруги, а решила вернуться к родственникам, которых ненавидит? Значит, Мэри нужно вернуться к себе. Но зачем? Не потому ли, что она снимает квартиру, в которой, помимо нее, находится кто-то еще? Но кто? Только Лена. Значит, Мэри похитила Лену? Но девушка не могла справиться с дочерью Карбышевой, значит, Лена находится у Мэри по своей воле. Как вы видите, нетрудно догадаться, что историю с похищением придумали сами подруги. А инициатором выступала Лена по той простой причине, что у нее имелось больше мотивов, чем у Мэри. Мэри нужны были только деньги на оплату жилья, тогда как Лена, помимо материальной выгоды, хотела еще и обратить на себя внимание вечно занятой матери. Лена знает, что ее мать не станет обращаться в полицию, так как боится, что с ее дочерью может что-то случиться. План Лены до безобразия прост: она собирается заполучить деньги, поделить их с Мэри, а потом вернуться домой, где ее ждет забота матери, любовь, которую Лена так и не получила за всю свою жизнь, а заодно и деньги для обучения у Кроу. Итак, я все рассказала или что-то упустила? Лена, может, ты хочешь что-то сказать в свое оправдание? Или поправить неточность в моем рассказе? Некоторое время и Лена и Мэри молчали. Потом Лена по-прежнему со злобой посмотрела на меня и яростно бросила: — Вы все равно ничего не докажете. А если и докажете, то ничего мне не сможете сделать. Я никого не убивала, а значит, тюрьмой можете мне не угрожать. — Если ты так уверена в своей безнаказанности, можешь на досуге почитать Уголовный кодекс, думаю, найдешь, какой срок грозит человеку, который вымогает крупную сумму денег и изображает свое собственное похищение. Уверяю тебя, что в тюрьме сидят не только за совершение убийства. Кражи караются законом, равно как шантаж и угрозы. Если с этим все ясно и других вопросов или пожеланий ко мне у вас нет, полагаю, я могу звонить в полицию? Пускай с вами там разбираются, обе виноваты. Выгораживать и покрывать никого из вас я не собираюсь, можете и не пытаться давить на жалость. Однако и Лена и Мэри молчали, только выражение лиц их было разным. Если Мэри казалась растерянной и напуганной, то Лена по-прежнему была полна холодной злобы и ярости. И почему-то мне казалось, что никакой материнской любви девушке больше не нужно — скорее всего, она попросту хотела отомстить матери за свое неудавшееся детство… Эпилог В середине недели наконец-то погода перестала давить на жителей Тарасова своей осенней меланхолией и порадовала первым, еще ранним октябрьским снегом. Утром все дороги застелило белое полотно, на деревьях, еще не сбросивших редкую желто-красную листву, засеребрились узорчатые снежинки. К полудню снег растаял, однако по прогнозам зима ожидалась ранней и снежной. Я сидела у себя в комнате и смотрела очередной новый фильм, который недавно вышел в прокат. Из кухни доносились приятные ароматы — тетушка снова что-то готовила. Я пыталась сосредоточиться на фильме, но мысли мои были далеко. Я вспоминала дело Ольги Карбышевой и ее дочери Лены, которое почему-то не выходило у меня из головы. В ту ночь, когда я дождалась полицию и сдала малолетних преступниц в руки сотрудников правопорядка, мне пришлось приехать к Карбышевой домой и рассказать ей, кто на самом деле похитил Лену. Женщина встретила меня с начатым вязанием в руках. Не знаю, что за деталь свитера она вязала, да и не важно это. И правда, расцветка вещи была позитивно-радостной, яркой. Такие оптимистичные цвета совершенно не вязались с бледным, осунувшимся и постаревшим лицом безутешной матери. — О Лене что-нибудь известно? — спросила меня Карбышева сразу же, как только я вошла в коридор ее аккуратной, но пустой квартиры. Пустой не потому, что там было мало мебели, а потому, что из этого дома навсегда ушли счастье, взаимопонимание и любовь. Я не знала, с чего начать свой рассказ, не знала, как подготовить женщину к той информации, которую собиралась на нее выплеснуть. — Лена… она жива? — прошептала та едва слышно. В ее глазах читалась скорбь и обреченный ужас. — Лена жива. С ней все в порядке, — сказала я. — Но… — Господи, какое счастье! — вскрикнула Карбышева. — Когда она вернется домой, мы с ней уедем на море, во Францию, в Египет — куда она только захочет! Я выполню любую ее просьбу, ведь она — моя единственная дочь, мой единственный любимый человек, ради нее только я живу… Где Лена? Когда она вернется?.. — Боюсь, вы сможете пообщаться с дочерью только в отделении полиции, — сказала я печально. — Дело в том, что Лену никто не похищал. Она сама подстроила собственное похищение и потребовала с вас выкуп… Ольга застыла, как была, с улыбкой на лице. Только сейчас эта улыбка напоминала скорее маску, восковую и неживую. Она по-прежнему сжимала начатое вязание и внезапно опустила глаза на свою работу. Потом подняла на меня голову и повторила: