Наки вылезла из гамака. Отдохнуть не удалось, возбуждение сестры раздражало. В полумраке каюты татуировки Мины сверкали особенно ярко, и эти абстрактные образы лишь усиливали раздражение. Следом за сестрой Наки вышла на палубу. – Ну? – сказала она, не пытаясь скрыть настроение. – Кое-что изменилось. Наки потерла глаза, прогоняя сонливость: – В узле? – Смотри! Вон, прямо под нами. Видишь? Наки навалилась животом на поручень и выгнулась вперед так далеко, как только смогла. Пока не стали сбрасывать зонды, головокружения она не испытывала, а теперь между островом биомассы и воздушным кораблем и подавно возникла прочная связь. Кстати, а корабль-то, похоже, опустился на половину прежней высоты и немного подтянул тросы с зондами… Внизу все плавало в тусклом молочно-сером свете. Причудливый ландшафт острова с буграми и впадинами таял в этом свечении, сливался в отдалении с низкими, плотными облаками. Не считая изменения высоты, Наки не заметила ничего особенного. – Да нет, прямо внизу. Я же сказала! Наки подалась дальше вперед, встала на цыпочки, изогнула тело, как могла, и наконец разглядела это – прямо под кораблем находилось круглое темное пятно, как если бы корабль отбрасывал тень. Прореха с морской водой, лагуна, окруженная биомассой жонглеров, которая, сверху зеленая, внутри тоже выглядела черной – иссиня-черной, как уголь. Наки приглядывалась, не торопясь открывать рот. Что бы она ни сказала, сестре это явно не понравится. – Как ты заметила эту дырку? – спросила она наконец. – Что значит «заметила»? – Шириной она метров двадцать, так? На топографической карте подобные прорехи не отображаются. – Наки, ты не понимаешь! Я не направляла нас сюда. Дыра появилась под кораблем во время движения. Слышишь, моторы гудят? Мы по-прежнему движемся. А дыра нас преследует, в точности повторяя наш маршрут. – Наверное, узел на зонды реагирует. – Я подняла все зонды. Мы ничего не тащим за собой ниже тридцати метров от поверхности узла. Узел чувствует нас, Наки! Он откликается на перемещения корабля. Жонглеры знают, что мы здесь, и посылают нам сигнал. – Может быть. Но нам не поручали истолковывать их сигналы. Мы прилетели провести замеры, а не вступать в контакт с жонглерами. – А кто должен разбираться в сигналах? – спросила Мина. – Как кто? Специалисты из Умингмактока. – Они не поспеют сюда вовремя. Ты ведь знаешь, сколько обычно существуют узлы. Когда запрет на переговоры снимут, а отчаянные парни из корпуса пловцов долетят до нас, их будет ждать равнодушная масса зелени. Это настоящая находка, Наки! Крупнейший узел в этом сезоне, который совершенно очевидно пытается привлечь внимание наблюдателей! Наки сделала шаг назад от поручня: – Даже не думай, Мина. – Как это – не думай?! Да я всю ночь голову ломала! Эта дырка появилась не просто так, Наки! Недаром и спрайты вчера так суетились. Если мы не нырнем, то можем упустить что-то важное. – А если нырнем, то нарушим инструкцию – все пункты до единого! Мы не учились нырять, Мина. Даже если что-то узнаем, даже если жонглеры захотят общаться с нами, нас после такого осудит все местное научное сообщество. – Смотря что мы узнаем, я бы так сказала. – Не надо, Мина, прошу тебя. Зачем лезть на рожон? – Мы не узнаем, стоило оно того или нет, пока не попробуем, правильно? – Мина вытянула руку и указала вниз. – В каком-то смысле ты, конечно, права. Не исключено, что контакта не будет. Обычно жонглерам приносят подношение – загадку или какую-то другую содержательную информацию. У нас с тобой ничего нет. Что нас ждет? Скорее всего, если мы спустимся в воду, биохимического взаимодействия не случится. А раз так, то и ладно, делиться подробностями мы ни с кем не обязаны. Да и если вызнаем какую-то банальность, нам опять-таки не придется никому об этом рассказывать. Зато, если нам предложат нечто важное, по-настоящему важное, начальство наверняка закроет глаза на мелкие нарушения протокола. – Мелкие нарушения? – переспросила Наки, подавившись смешком от такой наглости. – Сестренка, мы будем в дамках при любом раскладе. Нельзя упускать такой шанс! Тем более что нам поднесли его на блюдечке! – Ага. Ты забыла добавить, что потом мы будем корить себя до конца дней за то, что так и не рискнули. – Ну, у тебя своя голова на плечах. Я считаю, что риск оправдан. – Слишком опасно, Мина. Люди погибали и в менее… – Наки прервалась, присмотрелась к татуировкам и грибным узорам на теле сестры. – Ты же всегда была за соблюдение правил. Что вдруг изменилось? – Правила – это страшные сказки, которыми пугают непослушных детей, – ответила Мина. – Ешь овощи, не то море тебя проглотит. По-твоему, я должна верить в кракена из Туле или в затопление Арвиата? – Кракен из Туле – шутка, а Арвиат вообще выдумали. Но только между нами: соблюдение правил считается хорошим тоном. – Среди конформистов. Разницу объяснить? – Пожалуйста, не злись… Мина усиленно притворялась, будто не слышит Наки. Внезапно она заговорила напевно и отстраненно, словно беседуя сама с собой: – Хватит, уже поздно спорить. До рассвета всего ничего. Думаю, дырка никуда не денется… Она оттолкнула Наки. – Ты куда собралась? – Пойду посплю. Нужна свежая голова. И тебе тоже не помешает. Они нырнули в лагуну двумя ловкими тенями, ухитрившись не поднять фонтаны брызг. Наки немного замешкалась, потом высунула голову из воды. Ей немедленно захотелось снова задержать дыхание и не дышать как можно дольше – воздух был настолько насыщен местными микроорганизмами, что легко было задохнуться. Мина, вынырнувшая рядом, дышала жадно и глубоко, словно намереваясь втянуть в легкие как можно больше крошечных созданий. Ее переполнял восторг, даже от холодной воды она взвизгнула радостно. Когда обе наконец обрели равновесие – плечи над поверхностью воды, – Наки сумела осмотреться. Глаза щипало, слезы текли беспрерывно. Гондола парила над дырой в биомассе, будто придавленная сверху вакуумным баком. Спасательный плотик, сброшенный с ее борта, был совершенно новым; если верить сопроводительному описанию, он выдерживал сотню часов в умеренно активной биологической среде. Правда, подразумевался открытый океан, где плотность жонглеров существенно меньше, чем в крупном узле. Значит, плот выдержит от силы пару-тройку десятков часов, а потом растворится. Может, плюнуть на заскоки сестры и вернуться на корабль? Минутное дело: сначала плотик, потом гондола; контакт, конечно, был, но пока не слишком длительный. Мина вряд ли захочет возвращаться, но Наки-то никто не заставляет тупить следом за сестрой… Впрочем, она понимала, что никуда не денется. Раз зашла так далеко, слабость проявлять просто стыдно. – Вроде все спокойно. – Мы провели в воде меньше минуты, – сказала Мина. Обе надели черные гидрокостюмы. Те обладали собственной плавучестью – последовательность простых команд надувала группу пузырей в области груди и плеч – и не мешали перемещаться. Так или иначе, если жонглеры пожелают вступить в контакт, костюмы, скорее всего, будут съедены за несколько минут. Пловцы, часто контактировавшие с жонглерами, обычно плавали обнаженными (или почти обнаженными), но сестры пока не были готовы к столь полному слиянию с океаном. Температура воды начала казаться почти приемлемой. Сквозь разрывы в облаках проглядывало солнце, обжигая щеки. Лучи светила заставляли ослепительно сверкать зелень острова, гребни которого сворачивались в кольца и постоянно смещались, как бы чертя затейливой каллиграфией некое тайное послание. Вода лениво плескалась. Растительные стены лагуны возвышались приблизительно на метр, точно крутые берега реки. То и дело Наки чувствовала, как что-то мягко касается ее ног – то ли водоросль, то ли какой-то подводный отросток. Первые пару раз она вздрагивала, но затем практически перестала их замечать. Порой ощущались прикосновения к рукам, быстрые и почти игривые. Когда она вскинула руки, пальцы были сплошь в искристой зелени, облегавшей их ветхими, на вид дорогими перчатками. Правда, зелень шустро сползла обратно в воду, но пальцы зачесались. – Все спокойно, – повторила Наки тише, чем в прошлый раз. – Ошибаешься. Береговая линия придвинулась. Наки присмотрелась: – Обман зрения. – Ничего подобного. Наки оглянулась на плотик. До того было метров пять или шесть. Все равно что миля – далекая и условная безопасность… Да, Мина права: стены лагуны понемногу смыкались. Перед прыжком она была в поперечнике метров двадцать, а сейчас ужалась примерно на треть. Еще есть время удрать, пока зелень их не поглотила, но бежать надо немедленно – на плотик и в манящую гондолу… – Мина, я хочу вернуться. Мы не готовы к погружению. – А нам и не нужно быть готовыми. Все произойдет само собой. – Мы не обучались! – Будем обучаться на практике, вот и все. Мина старательно притворялась рассудительной и бесстрастной, но получалось плохо. Наки слышала в ее голосе истерические нотки – признаки то ли безумного страха, то ли бездумного восторга. – А тебе страшнее, чем мне, сестренка, – сказала она. – Да, мне страшно, – призналась Мина. – Страшно, что мы напортачим. Что упустим такую уникальную возможность. Поняла? Вот чего я боюсь! Либо Наки непроизвольно взбалтывала воду ногами, либо та сама забурлила, но поверхность лагуны начала ходить волнами. Зеленые стены теперь разделяло от силы метров десять, и они больше не походили на отвесные вертикальные срезы, а обретали разные формы и очертания, росли и усложнялись с каждой секундой. Как будто взору представал некий город, проявляющийся из дымки, выставляющий напоказ обильные, сбивающие с толку, завораживающие детали своего облика, с многообразием которых не справлялись ни зрение, ни рассудок. – По-моему, на сей раз подарок не понадобится, – заметила Мина. Бесчисленные плети, ветви и отростки скручивались и обвивали друг друга в непрестанном зловещем движении, и почему-то Наки вообразила, что видит перед собой чудовищно увеличенную проводку внутри какого-то устройства. Движение не прекращалось ни на миг, и невозможно было догадаться, какова первоначальная, стабильная форма этой проводки. Периодически возникали то клеточные узоры, то причудливо переплетенные между собой подобия рун, то строгие геометрические конструкции, которые дублировались, дробились, увеличивались или сокращались в размерах… Четкие трехмерные образы неожиданно лишались эфемерности и как бы прорастали из окружающей зелени, словно под руками искусного мастера-садовника. Наки видела внушавшие тревогу картины, искаженные воспоминания об инопланетных существах, некогда угодивших в океан – миллион или миллиард лет назад. Вон трехсуставная конечность, вон выпуклая, точно щит, пластина экзоскелета… Голова некоего существа, сильно смахивавшего на лошадь, превратилась в бурлящую массу фасеточных глаз. На мгновение в хаосе промелькнула человеческая фигура – всего одна. Пловцы-инопланетяне значительно превосходили числом пловцов-людей. Вот они, жонглеры образами, подумалось Наки. Первые исследователи ошибочно приняли это разнообразие запомненных образов за признак подлинного интеллекта, решили, что здешняя океанская пучина представляет собой нечто вроде сообщества разумов. К такому выводу прийти не составляло труда, однако он был далек от истины. Анимированные образы являлись воплощениями, чем-то наподобие ярких книжных обложек. Сами разумы оставляли лишь мимолетные следы. Единственным свидетельством разумности океана была его собственная «курирующая» система. Думать по-другому считалось ересью. Танец телесности ускорился настолько, что уследить стало невозможно. Изнутри зеленой массы пробивалось бледное, пастельных оттенков свечение, неровное, дрожащее и мерцающее. Наки пришло на ум сравнение с фонарями, зажженными в лесной чащобе. Край лагуны резко придвинулся, выбросил несколько щупалец в направлении центра водоема; вода быстро исчезала под биомассой. Эти щупальца пестрели бесчисленными отростками толщиной с человеческое бедро у основания, но сужавшимися мало-помалу до размеров обычной ветки, а то и сильнее, образуя в воздухе кружевное переплетение поистине головокружительной сложности. Свет проникал сквозь них, как сквозь крылья стрекоз. Эти отростки смыкались над лагуной, формируя сверкающий балдахин. То и дело спрайт – во всяком случае, что-то маленькое, юркое и яркое – перелетал от одной стены лагуны к другой. В воде тоже замелькали огоньки, будто там засуетились любопытные рыбы. Микроорганизмы во множестве срывались со щупалец и отростков, целенаправленно сбиваясь в огромные рои. Они облекали тело Наки второй кожей и лезли в глаза. От каждого вдоха першило в горле. На вкус жонглеры оказались кислыми, горькими, будто медицинское снадобье. Они уверенно проникали внутрь Наки. Она запаниковала. В мозгу словно перещелкнули какой-то рубильник. Все прочие заботы и тревоги куда-то испарились. Ей нужно выбраться из лагуны, прямо сейчас, и плевать, что подумает Мина… Не столько плывя, сколько бессмысленно размахивая руками, Наки попробовала было добраться до плотика, но одновременно с приступом паники она вдруг ощутила нечто иное. Не паралич, нет, но бесконечную, безмерную лень. Двигаться и даже дышать внезапно сделалось крайне проблематично. Плотик маячил в невообразимой дали. Она больше не могла и не хотела перемещаться. Тело налилось тяжестью; посмотрев вниз, она поняла, что зеленая масса плотно окутала ноги и торс. Микроорганизмы облепили влажную ткань гидрокостюма.