Каледин высвободил свою ладонь из влажной руки мертвеца. Поднялся и вышел в коридор. Алиса разговаривала с бригадой прибывших врачей (плюс пребывания в крохотной стране, тут все приезжают быстро) – завидев Каледина, она вопросительно взглянула ему в глаза. Медики вошли в комнату, и скоро оттуда донеслись возгласы «Holy shit!» и «What the fuck is that?». Каледин остановился под большим красным знаком No Smoking, пошарил по карманам, достал сигарету, торопливо щёлкнул зажигалкой. – Я попросила, чтобы сегодня же провели вскрытие, – устало заметила подошедшая к нему Алиса. – Вероятно, результаты будут через четыре часа. Может, хоть на этот раз мы поймём, с чем именно пришлось здесь столкнуться. Слушай, ты крут. Поначалу я подумала, что ты элементарно ревнуешь, но… и в самом деле, он совсем не изменился, кроме седины в усах. Интересно, почему Гудмэн столько лет не забывал старить себя искусственно, а в этот раз запамятовал? – Древнее зло, оно, понимаешь ли, тоже человек, – усмехнулся Каледин. – И ничто человеческое ему не чуждо. Представь – если он живёт на белом свете несколько десятков тысяч лет, что такое ему шесть-семь годиков? Облажался, не рассчитал. Случается. Кстати, я тут знаешь, о чём подумал? У нас с тобой ещё как минимум четыре часа свободных. Варвара спит. Шварц спит. Майлов спит. Ты не находишь – это довольно-таки хороший повод для совместного уединения… особенно после моего поступка в супергеройском стиле? Ведь я сумел спасти тебя, нашу дочь, персонал отеля, а возможно, и весь остальной мир. Впрочем, чего это я… размечтался? Алиса взяла у него сигарету и затянулась. – Какая наивная, жалкая попытка, – презрительно сказала она. – Вот мужики, честное слово, я с вас офигеваю… Так ты спасал мир сугубо ради того, чтобы меня трахнуть? – Да, – бестрепетно согласился Каледин. – А что тебя удивляет? – Ну, в общем-то, всё логично, – растерялась Алиса. – Даже когда я была юной гимназисточкой и ночами втайне от маман читала любовные романы, я всегда полагала: принцесса обязана дать рыцарю за освобождение. Поцелуй – ну это какие-то слюни девчачьи, объятия – бесполая фигня, а чисто сиськи потискать взрослым людям несолидно. – Я тоже так считаю, – с ледяным спокойствием заверил Каледин. В душе Алисы в этот момент традиционно происходила страшнейшая, хорошо знакомая ей битва. Дивизия светлых воинов благочестия и сексуального воздержания на танках, с гранатомётами и снайперскими винтовками окружила взвод отвратительных монстров самого разнузданного разврата, зажавших в руках тупые зазубренные средневековые мечи. Битва длилась секунд двадцать – изнемогшему в неравном бою благочестивому воинству ничего не осталось, как капитулировать перед блядством. – Я тебя не люблю, – надменно заявила Алиса. – И я тебя тоже, – кивнул Каледин. – Но разве это повод не лечь в кровать? – Так пошли в твой номер, идиот, – прошипела Алиса. – Уже десять минут потеряли! …Вахмистр Майлов внезапно проснулся под утро. В соседней меблированной комнате творилось нечто странное, однажды слышанное им в прошлом, в поездке на остров Гаити137. Демоны устроили невидимый карнавал – хохот, женские стоны, скрип пружин и буйство кровати, которую словно колотили об стенку. Майлов сотворил крестное знамение и помотал головой. Бесовский шабаш не прекращался – казалось, он лишь усилился. Вахмистр в сердцах выматерился и посмотрел на пустой шкалик возле кровати. – Больше ни единой капли, – строго пообещал он сам себе. …В хранилище музея медэкспертизы Валетты раздался грохот. На пол просыпались обломки ящика. Наклонившись сначала в одну, затем в другую сторону, на столе начала медленно подниматься мумия Фелиции. Её глаза светились мягким изумрудным светом. Часть третья Догшин Хара Лишь слуги Смерти вечно ожидают, Стоят в тени своей напоминаньем зла. Тебя я, демон, срочно вызываю – Чтоб ту вернуть, которая ушла… Lake of Tears, «Demon You» Глава 1 Гарун ар-Рашид (государевы покои, Кремль, спальня) Каждое утро добавляло государю императору энное количество радости в жизни. Самую капельку, но всё же. Будем откровенны, любому из нас легко уяснить: поводов для расстройства мало, особенно если тебе за шестьдесят, но при этом достаточно денег, крепкое здоровье, и ко всему прочему ты ещё и государь император. Завтрак на гжельском подносе на этот раз состоял из блюдечка с мёдом, кубика масла, пары ломтиков чёрного хлеба и чашки дымящегося сбитня. У старушки из Дрездена, превосходно готовящей кофе, был выходной, да и сам монарх заставлял себя завтракать три дня в неделю исключительно местными продуктами в рамках программы импортозамещения. Сыр, правда, из рациона пришлось исключить – к сожалению, утратив конкуренцию с Западом, фермеры империи производили не сыр, а говно по принципу «да лохи купят и так». Эта горестная участь постигла многие отечественные продукты, но государя сей печальной новостью (как и остальными новостями аналогичного плана) предпочитали лишний раз не раздражать. Постельное бельё сегодня было чёрным, с вышитыми золотыми орлами, а вот халат на императоре – саксонского типа, серебристый с каймой. Ровно минута в минуту перед государем предстал Матвей Квасов. – Ну-с, что там у нас? – благожелательно вопросил царь, лакомясь горячим сбитнем. – А что может быть необычного? – традиционно удивился Квасов. – Счастье у нас, государь-надёжа, сплошное, в самой что ни на есть плотной консистенции. И хучь слово энто не патриотическое и я его всю ночь перед докладом тебе зубрил, однако ж для описания нынешнего состояния оно подходит как никогда. Энто до тебя нас терзала хрень полная, а сейчас позорно хорошо стало. Стыдно аж, батюшка, быть таким счастливым. – Ладно, братец, – милостиво кивнул император. – Неужели и прям вот действительно всё так здорово? Как, например, обстоят дела с нашими аэропланами в Алавистане? – Ууууууу, красавчик, – протянул Квасов. – Сущий блеск да красота в Алавистане-то. Авиаторы наши такого наавиатили, диву даёшься. Летают низенько, на поганых бросают бомбы всякие разные. А басурмане подлые бегут да спасаются, иные по дороге сразу христианство принимают, чтоб душу свою сберечь от погибели. Ты, отец, не сумлевайся. Собственно, война в эмирате Алавистан, находящемся на восточных берегах Средиземного моря, была объявлена на удивление случайно. До этого военные действия против шаек кочевников на верблюдах, живущих за счёт производства дикого мёда, вели преимущественно Северо-Американские Соединённые Штаты. Победоносная война шла следующим образом – c утра в Пентагоне собирался брифинг о необходимости борьбы с нелегальными поставщиками мёда, с упором на то, что в противном случае мир обречён погибнуть. Далее к берегам непокорного эмирата направлялся боевой аэроплан и сбрасывал бомбу – с трансляцией в прямом эфире. От взрыва погибали пара ишаков и иногда неопознанный объект в чалме. Сие давало повод чиновникам Северо-Американских Соединённых Штатов с месяц рассуждать на всех телеканалах, что хребет бандам кочевников переломлен. Однажды государь император, краем уха услышав от Квасова об очередной бомбардировке, буркнул нечто вроде «да мы можем и не хуже». Стоявший за дверью министр двора Шкуро слов не разобрал и понял их как «сделайте, и не хуже». Он отдал приказ министру обороны, и уже на следующее утро реактивные аэропланы империи садились на базу в горах Алавистана. Государь сему событию страшно удивился, но, поскольку сам приучал чиновников министерства двора предупреждать свои желания, подумал, что демонстрация аэропланов в действии обеспечит рекламу имперскому оружию. Зато Северо-Американские Соединённые Штаты страшно возмутились. Дело в том, что североамериканцы наивнейшим образом пребывали в уверенности, что только они сами вправе бомбить любую страну. Когда этим занимались другие, из Пентагона объясняли: они бомбят кого надо, а другие – кого не надо, и такие действия незаконны. Североамериканцы заявили: имперские аэропланы уничтожают добрых кочевников на верблюдах, а уничтожать надо злых. Как именно следует отличать злых бородачей от добрых, они объяснить не могли, но упорно настаивали на своём. – Я так и думал, – снисходительно кивнул государь император. – Главное, пускай наше авиационное воинство справится со всеми побыстрее и не оставит в живых ни басурман с ятаганами, ни подозрительных верблюдов. А кстати… давно хотел спросить, Матвеюшка, что конкретно обо мне в народе говорят? Телеинтервью – иное. Я опять думаю – не переодеться ли мне простым человеком, не выйти ли на улицу, аки Гарун ар-Рашид, неузнанным, не спросить ли у людей, как они живут? Вдруг что-то от меня скрывают… Квасов засиял чистейшим оптимизмом. – Скрывают?! Да как тебе в голову-то взбрело такое, кормилец?! – воскликнул он. – Сию же минуту одевайся, пойдём с тобой на площадь Красную прогуляемся, увидишь людей настоящих. Как знал, прихватил тебе на всякий случай искусственные усы да очки тёмные, а одежонку зараз раскопаем, чтоб никто из доброго люда не заподозрил – дескать, идёт себе моложавый мастеровой с фабрики неподалёку от центра, симпатичен, мил и мужикаст. …Примерно через час государь и Квасов вышли из Кремля. Император был одет странновато, но лучшего не нашли – старые кроссовки, синие штаны от тренировочного костюма, пиджак «Армани», часы «Ролекс» и очки «Рэй Бан». Рыжие усы распушились над щеками. Матвей услужливо поддерживал царя под руку – того шатало вправо и влево, ноги разъезжались на камнях, колени дрожали: привыкнув с детства к персональному автомобилю, государь фактически заново учился ходить. – Вон крестьянин идёт, твоё величество, весь такой сермяжной, народней не придумаешь, – шепнул ему в ухо Квасов. – Вот ты, аки калиф багдадской, и давай интересуйся. Император неуверенно взглянул на представителя деревни. – С-сударь, – сказал он запинаясь. – Вот вы, с бородой… гм… не могли бы вы… – Да, господин хороший, – засветился счастьем крестьянин. – Чего-с изволите? – Довольны ли вы жизнью своей? Хорошо ли вам под государевой властью? Крестьянин, казалось бы, даже слегка удивился. – Лучше и быть не может, барин. Скажем, выросли доляра да евры заграничные в цене, а нашенское всё тут же вслед за ними подорожало. Так и что? Стал я меньше кушать, исчезла у меня одышка, живот подтянулся, изменил питание в пользу экологически чистых овощей с собственного огорода. Благодаря государевой политике сделался резв, здоров и бодр, а то бы, глядишь, на жирной пище кондратий хватил раньше времени. Излишество – оно грех. О душе надо, о Боге подумать, а не покупать себе рояли всякие да гуляй-ящики во всю стену. Кабы не царь-батюшка, в жизни бы о духовном не помыслил: сидел бы в кабаке да лососину жрал богопротивнейше. Спаси тебя Христос, барин! – Я тут чисто случайно проходил мимо, – вступил в беседу мастеровой в блестящих сапогах «бутылками», тужурке и новеньком хрустящем картузе. – Услышал и решил присоединиться к беседе. Да, имеются у нас люди, которые считают, что есть альтернатива империи. Я вам так скажу, уважаемый незнакомец, – чушь это собачья. Самодержавная монархия – в принципе самый лучший строй на Земле. Возьмём пример Британии, попавшей под инспирированную североамериканскими колонистами цветную революцию с Кромвелем: не прошло и двадцати лет, как англичане вернулись в тёплые королевские объятья. Республиканцы ничего не несут государству, кроме оплаченных североамериканскими деньгами хаоса и разрушения культурных особенностей. Я человек простой, грамоте в институтах не обучен, а потому скажу вот так: Боже, царя храни! Государь рот открыл от удивления, но сюрпризы на этом не закончились. Квасов, деликатно взяв императора за рукав, подтаскивал «подшефного» к зданию Верхних торговых рядов138. Там с помощью «Йоги» делала селфи (или, как говорили на новославянском сленге, «саморожу») женщина средних лет в красном сарафане подмосковного производства, в кожаных сапогах и венке из ромашек. – А что, любезная сударыня, не расскажешь ли нам, недалёким и простым приезжим из-под города Пскова, как народ русский относится к государю? – вопросил Квасов. – Ты, как я вижу, сама из телегенции, образованная вся, вашу мать растудыть в качель. – Охотно, сударь, – грудным певучим голосом ответила женщина, спрятав «Йогу» в сумочку. – Например, оставила я сейчас дома машину, приехала в центр на метро, потому что парковки стали стоить попросту до хера денег. И теперь, чтобы держать автомобиль у своего родного подъезда, я обязана выложить кругленькую сумму. Так за что я должна быть благодарна государю? За заботу о своём здоровье. Общеизвестно – врачи рекомендуют прогулки, это укрепляет сердце. Я стала ходить в день по десять вёрст и, без сомнений, проживу лет сто. А не будь императора? Непременно сдохла бы в машине во цвете лет, разъезжая по бесплатным парковкам. Государь радостно поправил на носу тёмные очки. – Исполать тебе, матушка, ступай теперича с Богом! – воскликнул Квасов и перекрестил добрую женщину, заторопившуюся по своим делам. – Ну что, кормилец, убедился? Ты думаешь, брешем мы твоему величеству, в неведении держим, всё сомневаисси? А вот напрасно. Кого ж народу любить, кроме тебя, милостивец? Нешто мериканцев иль Сеньку Карнавального? Так это ж, извини меня, батюшка, чудище обло, стозевно и лайяй. – Обло? – с тревогой переспросил император. – Да это я так, благодетель, для красного словца, – вывернулся Матвей. – Ну что, ещё трудящихся спросим или домой пойдём, в постелюшку, крендельки докушивать? – Крендельки, – покорно выбрал государь, вспомнив, что не закончил свой завтрак. – Ай и славно! – обрадовался Квасов. – Давай, родненький, ступай осторожнее, камешки здеся склизкие. Ты уж не оставь нас своим вниманием, свет наш. Ой, а тут лужица… Дождавшись, пока Квасов, придерживающий под ручку царя в тренировочных, скрылся из виду, министр двора Шкуро достал телефон и отдал команду. Целые группы рабочих в синей форме, мгновенно появившись на площади, начали демонтировать здания Кремля, собора Василия Блаженного и копии остальных домов из фанеры и пенопласта, заказанные со скидкой в Китае и Персии. Когда у императора случался приступ в стиле «желаю инкогнито пообщаться с простым народом», Квасов всегда выводил монарха в особый уголок Кремля, где заранее воздвигался макет Красной площади. В декорации запускали отряд проверенных трудящихся, изображавших крестьян, мастеровых, купцов, туристов и иностранцев. Перед Шкуро щёлкнула каблуками кожаных сапог женщина с «Йогой». – Здравия желаю! Докладывает старший по дежурству, секунд-майор Отдельного жандармского корпуса Терехова, – отрапортовала она. – Ваше высокопревосходительство! Операция прикрытия прошла успешно. Его величество, как обычно, ничего не заподозрил. – Спасибо, госпожа секунд-майор, – улыбнулся Шкуро. – Я вижу, что и остальные не подкачали, в частности, подпоручик Синицкий в роли мастерового. Какая экспрессия, какое исполнение! Не зря, говорят, парень на актёрском учился. Кстати, всегда хотел спросить, а что это там за старушка в сером вязаном платке в углу сидит, голубям хлеб крошит? Душевная такая, на мою маму похожа, прям желаю подойти и блинков попросить. – Это штабс-капитан Рыбинский, – не моргнув, ответила секунд-майор. – Уже на пенсии, но продолжает участвовать в наших представлениях по зову сердца и любви к отечеству. И как перевоплощается, ваше высокопревосходительство, как грим накладывает! Вот, например, вы смотрели недавний фильм с Леонардо Ди Каприо «Великий Гэтсби»? – Слушайте, не может быть! – побледнел Шкуро. – Да нет, там всё в порядке, – успокоила его Терехова. – Он девушку Ди Каприо играет. – Спасибо, секунд-майор, – неживым голосом произнёс Шкуро. – Благодарю за службу. – Честь имею, ваше высокопревосходительство! …Министр двора Шкуро сел на лавочку и стал наблюдать, как штабс-капитан Рыбинский кормит птичек. «Опять ничего не заметил, – подумал он. – В сотый раз. Он совсем ничего не видит». Им снова овладели крамольные мысли, что глодали мозг уже давно. О замороженных счетах в люксембургских банках. Об арестованной вилле в Ницце. О невозможности, как обычно, пронестись с женой на лыжах по заснеженному Куршевелю. Ясное дело, мысли эти он от себя всегда гнал, но они не исчезали, наоборот, – становились всё настойчивей. «А что, если… Нет, страшно. Хотя чего бояться? Он ведь гуляй-ящик не смотрит, на прогулку только сюда выходит, Квасов ему с утра все новости рассказывает. В ООН охота выступить? Договоримся, устроим без проблем. По сути, система так сложилась: даже если пять тысяч человек разом умирают в Корнилове, про это не хотят знать ни государь, ни народ. Плохие новости всех только раздражают. Честное слово, с ним в последнее время одни напряги… Нет, рискну всё же обсудить. Но тайно. Есть люди, которые наверняка поддержат… Правда, со своего телефона звонить не буду. Опасно».