Только этого мне не хватало. Я спросил у него, кто такие Измайловы, на что получил качание головой по поводу моего невежества, а следом последовал экскурс в кто есть кто. — Измайловы — это ветка англосаксонского рода. И не то, чтобы они дружат. На самом деле про это каждая собака знает. Про их нелюбовь. — А в чем причина конфликта? — А вот это я уже не в курсе, — развел руками Матвей, — Знаю, что между ними много обид, но каких — про такие дела никто не любит болтать. Вроде как пару веков назад они разошлись, один из мужчин рода Тампл отправился в свободное плаванье и в итоге осел на русской земле. Та семья тоже заправляет образованием на островах. Иначе говоря, именно им мир обязан нынешней системой образования в том виде, в котором она есть. Масштабы впечатлили. — Поэтому у Измайловых и фамилия такая. Не аристократическая. Они себе новую взяли, когда ушли. Но не думай, что они слабы. — Я и не думал. — перед глазами так и стоял дядечка, способный телепортировать тебя куда угодно. В жерло вулкана или на дно океана, например. — Глава рода — Виктор Измайлов. Тот ещё дедок. Про него чуть ли не легенды ходят. Именно с ним ты повстречался, когда девчонку полез защищать. — Глава не слабого рода лично вышвыривает хулиганов? — как-то не стыковалось у меня это в голове. — Такой уж у него характер. Все знают, что для Измайловых их дело — это как любимое дитя. К тому же вопрос репутации. Случись здесь хоть один серьезный конфликт и это сильно ударит по их репутации. Безупречной, замечу. Поэтому тебя вполне могут исключить, если будешь создавать проблемы. — Ясно… А директор кто тогда? Сын? — Да. У главы два сына. Они ровесники, родились в одно время. Степан Викторович Измайлов — он директор старшего института. Дмитрий Викторович Измайлов — как ты уже знаешь, директор государственного института. Никого из них тебе лучше не злить. Эта семья всегда держала нейтралитет, всегда поддерживала со всеми хорошие отношения и у них реально много друзей. Я уж не говорю про князя, который им явно симпатизирует. В общем, встрял ты, — похлопал он меня по плечу. Второй момент был связан совсем с другим. Я набрал с собой еды, взял запас бумаги и инструменты для черчения, прихватил книг и зонтик, и отбыл в парк. Домой я возвращался, но редко. Пару ночей провёл в парке, не желая тратить и секунды. И не зря вкалывал. Я проводил один тест за другим. Создавал новые инструменты и дорабатывал старые. Отслеживал, что именно происходит с моим организмом, если насыщать его энергией. За время работы смог поднять кпд печатей в пару раз, что дало, наконец-то, измеримый результат. Мои индексы опасности и потенциала поднялись на пару процентов. Что было несколько странно. Опасность ещё ладно, я готов понять, но потенциал? Это наводило на мысль, что я вообще ничего про свой организм не знаю. А значит мои исследования неверные или содержат в себе ошибки. Надо бы изучить учебники по этой тематике. Желательно что-то по природе бесов. Но я этим в лучшем случае через месяц смогу заняться, когда освою то, что накопилось. Ещё одно открытие — в этом мире гораздо больше энергии. Возможно, именно этим объясняется тот факт, что здесь существуют звери и одаренные. Для меня же это открывало большой потенциал. Настолько большой, что я не сразу осмыслил, какой именно. Дело в том, что любое действие по отношению к реальности, которое совершает алхимик — требует соответствующей платы. Нельзя сделать что-то из ничего. Иногда на алхимию нужно столько сил, что проще поработать руками. Отсюда и правило: что можно сделать без алхимии, надо делать без алхимии. Но, возможно, эта философия справедлива к среде, где энергии мало. Здесь же… До меня с запозданием дошло, что сидя в источнике, я могу творить гораздо больше, чем раньше. Вроде очевидная мысль, но когда привык к дефициту, изобилие представляется чем-то непонятным. Жаль, что возможности увеличиваются, только если я сижу в источнике, который заранее подготовил. В любом другом месте ситуация ничуть не лучше. Но и так, это большое подспорье в моих исследованиях. У алхимиков есть упражнение — так называемые пустые печати. Они не несут в себе никакого смысла, кроме как тренировочного. Создавая пустую печать, алхимик, во-первых, тренируется создавать печати, как таковые. Во-вторых, он пропускает через себя энергию, тратит свои силы, то есть получает нагрузку. Принцип тот же, что и с мышцами. Для их развития нужна правильная нагрузка. Этим я и занимался каждый день по несколько часов. Пустые печати имеют разные уровни нагрузки. Начал я с самых низов. Повторение за повторением и так сотню раз, пока пальцы не начнут дрожать. Верный признак, что организм перенапрягся. После отдых, чтение, медитация и снова за тренировку, повышая нагрузку. Пальцы нужно растягивать, чтобы им проще было помогать формировать печати. Мозги прокачивать — потому что именно мозг выполнял большую часть работы. За несколько секунд собрать в воображение идеально точный, геометрический конструктор — это задачка не для слабых умом. Последнее, чем занимался — это пытался разгадать тайну перемещений сквозь пространство. Как, блин, это делают ходоки? Ну как?! Сомневаюсь, что это связано с каким-то большим усилием. Тот же Виктор Моржов перемещался без видимых усилий. То есть внутри него есть что-то, что отвечает за перемещение в пространстве. Отдельный орган? Отдельная структура в мозгу, которая за мгновение производит миллион расчётов? Ходоки есть разные, это я уже знаю. Разные как в плане визуальной составляющей их способности, так и в плане силы. Но что их всех объединяет? Или у них принципиально разные способности? Если так, то, получается, есть разные способы, как перемещаться сквозь пространство. Это не совсем то же самое, что одна и та же способность, но с разным визуальным эффектом. Я себе голову сломал, как переместить предмет из одной точки пространства в другую. Набросал полсотни вариантов печатей, пытаясь нащупать путь, но безуспешно. Эта задача отказывалась решаться с наскока. Тут нужен другой подход. * * * Вернувшись в понедельник в институт, я столкнулся с несколькими проблемами. Во-первых, обычные студенты смотрели на меня, как на пугало. Я ощутил зону отчуждения, что возникала вокруг меня. Никто не здоровался, не улыбнулся, лишь косились и держались в стороне. Те парни, которых я поломал, щеголяли гипсами и смотрели на меня зло, но подходить и говорить что либо не стали. Во-вторых, прилетело от преподавателей. В первый же день меня засыпали вопросами по пройденным темам. На часть вопросов я ответить сумел, а на другую часть — нет. Ещё и заданий дали столько, что мне, походу, придется эту неделю не спать. Должен признать, что наказание в виде запрета на посещение института работало более чем сурово. Особенно для того, кто хотел здесь удержаться и зарекомендовать себя, как талантливого парня. Знать бы ещё, сколько времени уйдет, чтобы разобраться с последствиями. * * * Роман Коршунов вышел из здания Службы Внутренней Безопасности на двадцать четвертый день заключения. Его встретил морозный воздух, свинцовые тучи и накрапывающий ледяной дождь, совмещенный с холодными порывами ветра. Вещи, которые были у него при себе, полностью вернули. Часы, да немного налички, которой хватит, чтобы добраться до дома. Роман поймал такси, уселся на заднее кресло и попытался рассмотреть своё отражение в стекле. Лицо осунулось, голова грязная, под глазами синяки черного цвета. Внутри у мужчины не было ни одной мысли. Он был полностью опустошен. Первые часы плена Роман наивно успокаивал себя, что сможет вырваться. Потом окончательно понял, что место заключения блокировалось камнями и уйти не получится. Двадцать четыре дня. Неизвестность, бесконечные допросы, побудки ночью, жуткий недосып, истощенность, голод и жажда, побои. На этот раз с ним не особо церемонились. Каким чудом Роман ничего не рассказал, каким образом умудрялся лгать и придерживаться одной версии, как смог удержать свои способности и не восстанавливаться от ранений… Спроси кто мужчину, он бы ни за что не ответил. Слуги встретили Романа, как призрака. Застыли и смотрели хлопающими глазами. — Еды и ванну приготовьте, — сказал тихо Роман. К нему вышел один из наёмников, но мужчина покачал головой. Не сейчас. Спустя несколько часов, всё ещё сидя в горячей ванне, Роман чувствовал, как медленно исцеляются внутренние повреждения. Ещё минимум неделю ему придется изображать больного человека, но это не значит, что таким нужно себя чувствовать по настоящему. Когда Роман спустился вниз, его ждала сестра. — Брат! — бросилась она обниматься. — Ты как? — оглядел он сестренку. — Я в порядке… — отвела она взгляд. Мужчина вздохнул. Он отсутствовал слишком долго и чувствовал страх перед тем, как узнавать подробности. — Рассказывай. — взял Роман себя в руки. Сестра рассказала. Как на неё напал Волков, как вмешался её единственный знакомый парень, как появился директор, как запретили появляться в школе неделю и пригласили Романа уладить вопрос. — Что это за новый знакомый? — Да обычный парень, — смутилась она, — Мы с ним общаемся на обеде, когда выходим в парк. — Имя у него есть? — Эд. — Эд? Сокращенно от? — Я не знаю! Он представился, как Эд! — А фамилия у него какая? — нахмурился Роман. Для него эта ситуация выглядела подозрительной. — Ну… мы не представлялись… — покраснела девушка. — Как это? Ты не знаешь его фамилию? Спустя несколько минут уговоров и вопросов, удалось узнать, что Камила эту тему тщательно обходила, убежденная, что общение прекратится сразу же, как парень узнает, кто она такая. — И в чем смысл? — только и качал головой Роман. — В том, что у меня нет друзей! — вспылила девушка. Роман вздохнул. Какой-то неизвестный то ли аристократ, то ли обычный студент подкатывает к его юной сестре. Кто он, откуда, какие у него мотивы, какая фамилия — неизвестно. Мужчина об этом мог подумать что угодно. Что это человек князя, что это какой-то ушлый тип, который хочет воспользоваться Камилой… Но уж точно Роман не мог поверить, что это случайность. — Ты не пострадала? — перевёл он тему, думая, что надо встретиться с парнем лично и узнать, кто он такой. — Нет. Твои охранники присматривают с тех пор за мной. Я из колледжа не выхожу, на открытых пространствах стараюсь не появляются, но… Что но договаривать сестра не стала. Если их враг ходок, то большинство защитных мер не поможет. — А что мать? Где она? — Роман ждал подвоха и не удивился, когда услышал новости.