— Там, за поворотом, можно подняться на правый берег. Есть одно место такое на всю скалу. Там ручей ее прорезал до самой воды. Весной он приносит камни, летом песок. Там коса получилась почти до середины Черноводки. На нее все выбрасывает, что по правой протоке плывет. Раз было дело, наши рыбаки перепили. Пошли к нижнему плесу сети ставить и задремали. Так их тоже выкинуло. Вот и нас выкинет. А потом поднимемся по руслу ручья наверх. Там тропа есть. Я ухватил подхват, кое-как намотал на каркас болтающуюся сетку и начал суетливо пытаться грести. — Ты что делаешь? — удивился Бяка. — Садись, отдыхай. Скоро нас и так к берегу прибьет. И мы пойдем пешком назад, к мосту. Все расскажем про Рурмиса. — Нельзя нам там на берег. — Почему нельзя? — еще больше поразился упырь. — Потому что нас там ждут. — Кто? — Не знаю кто, но встречать они нас будут не с цветами. Ты разве не понял? Рурмис уверен, что ничего мы никому не расскажем. Потому что здесь нас и поймают. Так и было задумано. Наверное, Татай узнал это и хотел нас предупредить. Но не успел. — Кто нас ждет? — продолжал удивляться Бяка. — Кто-то: много добрых людей с богатыми подарками, вот кто. Нельзя нам там на берег. Нельзя. Помогай грести. — Но чем? — Да хоть ушами! Быстрее помогай! Нас ждали. На мысу, чистом с одной стороны и полностью заваленном корягами с другой, стояли трое. В сумерках трудно различить детали на такой дистанции, но вроде бы взрослые мужчины в неброских одеяниях. И у одного в руках просматривается что-то, очень похожее на большой лук. Подхват Рурмис поломать не догадался. Плюс канат подрезал возле самого якоря. Благодаря этому у нас осталось множество стеблей черемши, которыми мы обмотали проем сачка, превратив рыбацкий инструмент почти в полноценное весло. И, как бы течение нам ни противилось, мы, работая посменно, успели отвести плот от правого берега до середины реки. И теперь должны пройти метрах в сорока от оконечности косы. Но вот лук в умелых руках может достать и дальше. Доводилось слышать истории о стрелках с прокачанным до небес навыком. Такие умельцы способны поразить тебя в сердце за сотни метров. Конечно, это почти уникумы, но никогда не надо считать врагов слабаками. Потому я приказал Бяке: — Греби так, чтобы корма была направлена на косу. А я сейчас корзины переставлю. — Зачем их переставлять? — Потому что они могут защитить нас от стрел. Смеркается быстро, но и плывем мы тоже быстро. Темнота нас спрятать не успеет. Двенадцать корзин забиты доверху, еще две частично. Рыба в них набита плотно, есть шанс, что стрела не справится с такой преградой. Тем более лучнику придется работать за десятки метров, что скверно скажется на пробивной способности. Так быстро я с тяжестями никогда еще не обращался. Адреналин бурлит, да и силенок прибавилось. Корзины летали, будто пустые. Я безжалостно вминал их рукояти, дабы не оставались пустые зазоры, через которые до нас может добраться смерть. А когда покончил с этим делом, оторвал верхний шит от помоста в центре и поставил его дополнительной преградой. Успел на последних секундах. Едва мы присели за импровизированным укрытием, как с берега крикнули: — Вон они! — Хаос их подери! — заорали в ответ. — Почему они не под берегом?! — Потому что реку знаем, в отличие от вас, тупых недоумков! — не удержавшись, отозвался я во всю мощь глотки. — Биго, отойди в сторону! В сторону — сказано! Сейчас я этим крысенышам покажу недоумков! После этих слов на берегу нехорошо хлопнуло, и по багажнику, забитому корзинами, врезало с такой дурью, что нас обдало рыбьей чешуей. — Эй! Балабол! — прокричали с берега. — Голос подай! Как оно тебе?! Ну уж нет, болтливых дураков на плоту не осталось. Мы оба понимали, что стемнело уже так, что стрелок, глядя на темную гладь реки, не может рассмотреть цели. Вот и надеется, что это получится определить на звук. Желание пообщаться мы больше не проявляли, несмотря на новые провокации, и лучник начал работать вслепую. Удар, еще удар, а затем что-то по волосам прошлось, заставив еще ниже припасть к палубе, хотя секунду назад это казалось невозможным. Если до этого я проклинал течение за скорость, то теперь мысленно костерил за то, что оно медленное. Лучник успел выстрелить десять раз и напоследок добился-таки своего. Бяка вскрикнул вслед за ударом о баррикаду, после чего начал поскуливать. А с берега торжествующе прокричали: — Одного достал! — Давай второго! — Да ни хрена не видно. Надо выбираться и сверху перехватывать. — Не успеем. Их быстрее до чащобы донесет. — Да и Хаос с ними. Там они и сгинут. — Бяка, что с тобой? — тихо спросил я. — Поднимайся, нас уже не достать. — Г… г… гы… глаз. — Глаз?! Тебе попали в глаз?! К счастью, в Бяке говорил не рассудок, а паника. Стрела с широким наконечником, пронзив преграду, разрезала бедолаге скулу. Хоть и по касательной задела, а вспорола на совесть, кровь из раны хлестала, как из шланга. Просачиваясь через щели меж бревен палубы, она капала в воду, возбуждая местных кайт. То-то возле нас всплеск за всплеском. Усадив товарища, я заставил его убрать руку от раны, вместо нее поднеся свою ладонь. Напрягся, активируя навык и следя, как стремительно расходуется Тень. А затем отставил ладонь в сторону, довольно заявив: — Готово. Хватит уже трястись. Глаз у тебя целый, скулу только порвало. Но я ее уже вылечил. — Вы… вылечил? Т… ты целитель? — Слабенький, но да, целитель. Только и хватает царапины да такие вот мелкие раны закрывать, пока они свежие. Шрам, наверное, останется. — Шрам не страшно, — приободрился Бяка, умываясь. Оказано помощь раненому. Рана затянута. Получен малый символ ци — 1 штука. Ого, даже приз от ПОРЯДКА достался. Какой удачный, блин, денек… Я напряженно произнес: — Эти уроды хотели поверху за нами гнаться. Но потом один сказал, что мы все равно в какой-то чащобе помрем. — Да, — подтвердил Бяка. — Если он про Черную чащобу, то мы и вправду там сгинем. Туда даже Мелконог не пойдет. Очень плохое место. — Тогда нам надо на берег, но я не представляю, как это сделать. Пока еще не сильно стемнело, видел, что напротив мыса обрыв и слева начинается. Невысокий, но не факт, что заберемся. — Там глина, по которой не залезть, — сказал Бяка. — Очень плохой берег. Может, и есть места, но я не знаю, где они. Вся река дальше плохая. — А ты понял, что сейчас было? — спросил я. — Что? — В нас стрелял тот самый лучник, который в глаза убивает. — Почему так думаешь? — поразился Бяка. — Тебе он чуть не попал именно в глаз. Да и мне рядом проехался стрелой по волосам. Он даже через корзины с рыбой как-то определял, где наши глаза. Очень точно бил. — А ведь и вправду он! — воскликнул упырь. — И мы живы! Живы! И у нас глаза целые! Все глаза! — Рано радуешься… — мрачно протянул я. — А почему нельзя радоваться? — Потому что стемнело, а нас так и несет река. Мы даже не видим, куда несет. И ты сам признал, что где-то впереди какая-то чащоба, куда даже Мелконог не ходит. А он круче нас в миллион раз.